(Окончание. Начало в №46 (458) от 20.12.2018 г.)
– Айман, в продолжение нашей беседы. Как бы вы прокомментировали решение правительства, обязывающее самозанятых отчислять налоговые платежи?
– Президенту, видимо, кто-то наплел, что население нашей страны сплошные уклонисты от налогов. Якобы люди зарабатывают бешеные деньги, таксуя, работая домработницами и грузчиками, при этом ни копейки в бюджет не платят. Вот только они, информаторы главы государства, забыли, что эти самые самозанятые граждане являются собственниками автотранспорта, недвижимости и платят налоги с имущества. К тому же надо учитывать, что указанная категория людей просто-напросто таким образом выживает. У них нет стабильного заработка, соответственно, они не могут быть стабильными налогоплательщиками.
Кстати, инициатива налогообложения самозанятых прозвучала еще три года назад с подачи депутатов парламента. Они почему-то решили, что население не платит налоги, поэтому нужно снять с них последние трусы.
А вот корпоративный сектор «народные избранники» почему-то пожалели. По их мнению, бизнесмены сырьевого сектора днем и ночью только и делают, что пашут во благо страны. Головы не могут поднять, в нищете прозябают! Их, бедных, надо пожалеть, у них невыносимая налоговая нагрузка, и это несправедливо. Вот эту самую «справедливость» они и установили.
Безо всякого обсуждения был введен единый социальный платеж с безработных, то есть налог на бедность. Кто-то посчитал, что людей трудоспособного возраста у нас якобы 10 миллионов человек, из этого числа регулярную работу имеют всего 4,5 миллиона. Все остальные вдруг были определены как тунеядцы, и их решили зажать. Доходило до маразма, когда сотрудники дорожной полиции останавливали грузовики и требовали, чтобы владелец коммерческого транспорта немедленно регистрировал ИП и оплачивал налоговые платежи, невзирая на то, что у человека нет никаких задолженностей по транспортному налогу.
При этом со всех трибун говорилось, что всё это делается во благо самих людей, которые в будущем могут остаться без пенсии и рискуют оказаться на обочине жизни. Вот что обещает нам наше правительство!
– Когда речь заходит о налогах и бюджете страны, невозможно обойти тему малого и среднего бизнеса, который правительство пытается за уши притянуть к бюджетообразующему сектору экономики. Как выживает МСБ?
– К сожалению, малый и средний бизнес в каждом из секторов производства находится в тяжёлой ситуации. Я помню, когда был принят специальный упрощенный налоговый режим для малого бизнеса, это очень хорошо повлияло на общую ситуацию. Сразу увеличилась собираемость налогов. Во-первых, это было просто, во-вторых, это было достаточно адекватным решением в складывающейся ситуации, когда вы платили 6% от оборота как юридическое лицо, 3% как индивидуальный предприниматель. Вам не нужно было для этого делать отдельный учет по ИПН, КПН и НДС. Это очень сильно повлияло на то, что пошла активизация по уплате налогов. Это было позитивным фактором.
Когда 1 января 2018 года в Налоговый кодекс прописали, что изменяется направление налоговых платежей КПН для МСБ, которые стекались бы в местный, а не в республиканский бюджет, это тоже могло позитивно отразиться на самостоятельности местных бюджетов.
– И вообще, как формируются местные бюджеты?
– Собираются все налоги. Определенная часть налогов уходит в республиканский бюджет, а что осталось – в местный. Эти деньги без согласования с центром могут тратиться на нужды региона. Это около 35% от всех собранных в регионе не нефтяных налогов. В Казахстане многие регионы остаются дотируемыми, которые содержатся за счет более богатых регионов. В настоящее время в стране всего три донора. Это города Алматы, Астана и Атырауская область. Если говорить по размерам, то получается, что Атырау и Астана, вместе взятые, дают столько же налогов, сколько дает один Алматы. Поэтому главным донором остается южная столица. Хочу обратить внимание, что у Алматы максимальная собираемость налогов с малого бизнеса, а вовсе не со среднего и крупного. Как вы знаете, в Алматы нет крупных сырьевых секторов, в котором преимущественно работает корпоративный сектор.
В Алматы сформирована такая ситуация, к которой должны стремиться все регионы Казахстана. Поэтому любые изменения в сторону ужесточения налоговой нагрузки на фоне текущей негативной экономической ситуации, в первую очередь, скажется на том, останется ли в живых сектор малого и среднего бизнеса. Мы видим, что акимат Алматы в этом отношении ведет себя не совсем адекватно. Позитивные возможности в Налоговом кодексе по перераспределению КПН, которые помогли бы сократить число изъятий и сохранить максимальное количество налогов внутри города, который действительно нуждается в развитии, к сожалению, не используются. Они рискуют задушить свой основной источник дохода в лице малого и среднего бизнеса, который формирует 42% всех поступлений от юридических лиц. Самое интересное, что этого удалось добиться исключительно налоговыми послаблениями и упрощенным видом декларирования, который был введен пять лет назад. Это единственный случай, когда Министерство финансов применило кривую Лаффера, согласно которой снижение коэффициента налоговой нагрузки ведет к расширению базы налогообложения, выводит экономику из тени.
Сегодня налоговики буквально прессуют предпринимателей, так что мало кто успел перейти на упрощенный режим. Когда мы проводили специальное исследование предприятий, а их больше 600 в г.Алматы и 300 в его окрестностях, то выяснилось, что только 19% предприятий пользуется упрощенным режимом. Все остальные платят НДС, КПН по полной программе.
– Вы хотите сказать, что прирост налоговых сборов в Алматы обеспечили эти 19% предприятий?
– Да, именно те, которые успели перейти на упрощённый режим. Остальные не успели пройти, потому что это очень тяжёлая и сложная процедура. Пока ты раскидаешь с налогами по старому своему режиму, с тебя никто не снимет НДС. Вот в этом вся проблема. Транзитный период между общеустановленным и упрощенным режимом очень долгий и юридически сложный. Если бы у нас был упрощенный режим, то это спасло бы многие предприятия, которые сегодня вынуждены закрываться.
– В казахстанской экономике есть такая статья-монстр – «обслуживание государственного долга». Как обстоит вопрос с государственным долгом Казахстана, насколько он страшен для нашей экономики, если уже на 2019 год заложено увеличение затрат на обслуживание долга до 6,3% от всех расходов республиканского бюджета, о чем вы били тревогу в соцсетях?
– Я скажу еще больше. Если посмотреть утвержденный бюджет на 2020 и 2021 годы, то можно увидеть, что в 2021 году обслуживание долга достигнет 8,9% от всей расходной части бюджета. Если оглянуться на 2017 год, то тогда было около 5,5%, то есть мы видим нарастание, которое началось с 2016 года. Идет геометрическая прогрессия обслуживания внешнего долга. Меня больше всего поражает внутренняя структура внешнего долга, то, из чего он состоит.
Есть выплаты по государственным ценным бумагам, которые были проданы за пенсионные активы. У всех этих ценных бумаг есть сроки погашения. Подходит срок – бюджет обязан оплатить их назад. Другое дело, что эти деньги тут же берут назад, с новым сроком, и это все идет как нон-стоп (производимое без перерыва: путешествие без остановки, полет без промежуточной посадки). В этом отношении наше Министерство финансов особого беспокойства не проявляет. Но оно начинает беспокоиться по тем заимствованиям, которые приходят из внешних источников. Это межправительственные соглашения, которые шли под гарантии государства, из того же Китая, России, США, Великобритании через Всемирный банк, Азиатский банк развития, ЕБРР, ЕАБР, ИБР и др. Мы не говорим про корпоративный долг, который оценивается в 172 млрд долларов США, которые содержат частные корпоративные договоры. Это те деньги, которые привлекались нашими частными банками и квазигосударственным сектором. Это – «Байтерек», «Даму», «КазАгро», «Самрук-Казына».
Если говорить о конечном бенефициаре квазигосударственного сектора, то это наше правительство. Зачем же лукавить и утверждать, что это не внешний долг государства?!
Заимствования из-за рубежа всегда были в долларах и по нормальной коммерческой ставке. В отличие от того, что они потом ссуживали. Там огромная разница.
– А кто покрывает этот убыток?
– Конечно же, налогоплательщик! Это будет продолжаться бесконечно. Возьмите состояние активов Национального фонда. Как можно понять отрицательную динамику, если цена на нефть в последние два года растет, а совокупная стоимость активов Нацфонда снижается? На сегодня его размер составляет всего 56 миллиардов долларов США. В прошлом году это было 64 миллиарда. Куда ушли 9 миллиардов? Таким образом, деньги, которые заливаются внутрь как целевой трансфер в республиканский бюджет, идут вовсе не на социальные расходы казахстанцев, не в развитие образования и медицины, не в развитие ипотечных программ, а выводятся через те же самые программные документы, как цифровизация, транспортная логистика, дорожная карта бизнеса, и оттуда, уже через достаточно сложные схемы, через несколько каналов выводятся за рубеж.
Если посмотреть депозитную базу, которая формируется даже не внутри нашей банковской системы, а на зарубежных счетах, в любой организации, начиная от головного холдинга «Самрук-Казына», заканчивая любой дочерней организацией, то мы увидим, что все кассовые остатки аккумулированы и размещены в качестве депозита на счетах зарубежных банков. Это Швейцария, Великобритания, США. В прошлом году произошла ситуация с арестом средств Национального фонда в размере 22 миллиардов долларов США, а это ни много, ни мало 30% нашей подушки безопасности. Обратите внимание, что эти деньги были арестованы по иску одного обычного частного инвестора! Что же может произойти со всеми другими депозитами, находящимися вне нашей страны, если начнутся коррупционные расследования международного масштаба? Я считаю, что сегодняшние 56 миллиардов Нацфонда находятся под серьезной угрозой!
Вы знаете, почему нарастает накал вокруг нашего ЕНПФ? Потому что он по своему размеру достиг 26 миллиардов долларов США. Причем это не нефтяные деньги, это даже не налоги с корпоративного сектора, это простые пенсионные накопления каждого рядового гражданина Казахстана. И эти деньги в такой же рисковой ситуации. Ладно, если что-то случится с Нацфондом, спишем на то, что обокрали наши недра. Но почему нам в кредит дают нашу же пенсию?! Те 600 миллиардов тенге, выделенные в этом году через банковскую систему, уходят на розничные кредиты. А на днях еще и 420 млрд тенге для субъектов АПК через АО «НУХ «КазАгро». Ведь некоторые эксперты уже оценили это как спасение дефолтных активов некоторых частных банков в агросекторе.
В то же время, когда идут текущие выплаты из солидарной системы пенсии, эти же самые статьи расходов финансируются за счет того, что государственные ценные бумаги продаются за пенсионные активы. Только в 2017 году таким образом из ЕНПФ было изъято 1 триллион 400 миллиардов тенге только для того, чтобы купить государственные ценные бумаги, чтобы на эти деньги профинансировать дефицит государственного бюджета. 90,3% всего дефицита госбюджета финансируется исключительно из пенсионных активов!
– Известно, что по причине непрозрачности расходования средств ЕНПФ в обществе нарастает тревога о сохранности пенсионных денег. Правильно ли поступает правительство, инвестируя пенсионные средства ЕНПФ в экономику, когда ежемесячная инфляция сжигает процентные прибавки?
– О какой инвестиции денег ЕНПФ в экономику может идти речь?! Этого же в действительности нет! Те 600 миллиардов тенге, которые были изъяты из ЕНПФ, ушли в банковский сектор. Причем только пяти банков. Мы все хорошо знаем, кому эти банки принадлежат и куда выводятся капиталы. Никакого инвестирования в экономику нет. Это ложь!
– Почему триллионные трансферты Национального фонда, вливаемые в экономику Казахстана, почти не заметны? В чем причина пустопорожних затрат из фонда будущего поколения?
– Ежегодные трансферты, которые определены целевыми из Нацфонда, составляют от 2 до 2,5 триллиона тенге. Но поступления в него сократились до 1,5 триллиона тенге. В некоторые годы эта цифра опускалась до 1,2 триллиона. Получается, все это повлекло сокращение активов Нацфонда. Как я уже говорила, эти трансферты входят, но получается так, что тот самый не нефтяной дефицит бюджета, который сейчас формируется на уровне 44,8% по состоянию на 1 декабря 2018 года, целиком и полностью не является затратами первой необходимости для исполнения государством своих социальных обязательств.
Давайте на минуту представим, что денег Нацфонда нет. Из чего тогда будет состоять доходная часть бюджета? Она всё равно будет состоять из 2 триллионов платежей с физических лиц и малого бизнеса на местах, это налоги на имущество, которые формируются в местных бюджетах. Она будет состоять из 4,8-5 триллионов тенге, которые сегодня поступают в республиканский бюджет, будут немножко перераспределены. Около 1 триллиона тенге утечет из республиканского в местные бюджеты за счет того, что, если будет использоваться норма по перераспределению корпоративного подоходного налога с малого и среднего бизнеса, если он будет сохраняться в местном бюджете. Это та сумма, которая собирается не в нефтяных налогах. Это примерно 6,5 триллиона тенге.
А теперь посмотрим на расходную часть бюджета – реальное здравоохранение, образование, соцобеспечение, оборону, правопорядок и госуслуги общего характера. Я вас уверяю, они меньше 6 триллионов тенге! Мы собираем достаточно не нефтяных налогов для того, чтобы полностью финансировать все обязательства страны перед своим населением. Мы можем себе позволить 100-процентное техническое бесплатное образование для каждого гражданина нужного возраста, мы можем позволить себе не менее 50% бесплатного высшего образования для всего населения нужного возраста.
А что мы сегодня имеем?! Мы имеем 46 тысяч грантов на 650 тысяч студентов. Это издевательство! Та же Россия в год только для граждан Казахстана предоставляет квоту по бесплатному обучению с предоставлением общежития на 70 тысяч мест! Идет перекачка мозгов. В каждом общежитии московского вуза 20–30% студентов из Казахстана. Причем эти студенты могут быть любой национальности. Это те, кто не получил возможность от нашего государства на получение качественного образования.
Еще раз повторяю, у нашей страны достаточно денег, которые мы собираем, даже в условиях нынешней ситуации, для того, чтобы государство полностью выполняло свои обязательства перед народом. Просто наши деньги уходят на «хотелки», причем это не наши с вами «хотелки», это «хотелки» тех «больших пацанов», которые качают из страны деньги и каждый год прибавляют себе в весе для своих личных активов по миллиарду долларов!
– Если взять экономику за основу государственного развития, что необходимо поменять в её системе, чтобы изменить нынешнюю ситуацию? От президента страны мы каждый год слышим – сначала экономика, потом политика. Может, настало время политики, раз с экономикой не получается?
– Что бы мы ни пытались сделать, даже на самом низовом уровне, мы не в силах ничего исправить, пока полностью не поменяем правовое поле. Для этого нужны реальные и системные реформы в самом государстве. Причем реформы не должны быть точечными, как судебная или реформа МВД. Пока мы не поменяем весь скелет государственного управления, мы не сможем провести ни одного серьёзного изменения.
Для этого мы должны отказаться от вертикали президентской власти. В развитых государствах, которые входят в 30-ку лидеров по глобальному индексу конкурентоспособности, процветает парламентаризм. У нас должна быть парламентская республика. Сейчас мы потеряли возможность представительства народа. Граждане отстранены не только от процесса влияния, но не могут даже мониторить и контролировать ситуацию.
Для такого унитарного государства, как Казахстан, нет никакого смысла в содержании сената. Он нам абсолютно ни к чему. Нам нужен однопалатный парламент.
Из-за того, что исполнительная власть обладает всеми рычагами влияния и не имеет никаких сдержек и противовесов, более того, она умудрилась подчинить себе судебную власть, мы видим, что у нас произошел полный перекос. Из трех ветвей власти у нас живая только исполнительная. Она сама себе прогнозирует, сама себя контролирует, сама расходует государственные средства. Это и привело к полному проникновению коррупции во все сферы жизни. Коррупция формируется только за счет текущей системы государственного управления.
– Как бы вы охарактеризовали итоги 2018 года коротко? Какие выводы должно сделать общество?
– Во-первых – это ускоренный демонтаж социальных обязательств государства. Во-вторых – мы видим отсутствие связи между ценами на нефть и доходами бюджета. В-третьих, государство осуществило окончательный перенос налогового бремени на массового плательщика. В-четвертых, мы видим неминуемый крах олигопольной модели квазикумовского капитализма. В-пятых, власть ради консервации статус-кво обеспечила полное отстранение народа от принятия решений через ввод преждевременной пропорциональной системы выборов в МСУ. Каждый думающий казахстанец теперь ясно видит, что изменить некими полумерами ничего не получится – нужна полная трансформация системы госуправления перед лицом угрозы утраты суверенитета страны. Я не драматизирую, это очевидно всем.
– Спасибо за интересное интервью!
Азамат ШОРМАНХАНУЛЫ,
«D»
