Но в предварительной оценке воздействия на окружающую среду (предОВОС) строительства горного курорта даже не описаны конкретные риски селевой опасности
ЭКСПЕРТ СО СТОРОНЫ
В минувшие выходные в Алматы приезжал Александр Хорошев, доктор географических наук, доцент по кафедре физической географии и ландшафтоведения географического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Он автор 121 статьи, 8 книг, 28 докладов на конференциях, 48 тезисов докладов, 10 научно-исследовательских работ, член двух научных обществ и редколлегий 4 сборников.
За время пребывания в нашем городе Александр Владимирович поднялся в урочище Кокжайлау и съездил на Большое Алматинское озеро. Впрочем, г‑н Хорошев не первый раз в южной столице Казахстане. И не понаслышке знает о проекте курорта «Кокжайлау»: он профессионально анализировал и старый его проект, и новый.
В новом изучил только предОВОС, потому что остальные документы технико-экономического обоснования (ТЭО) гендиректор ТОО «Almaty Mountain Resorts» Наиль Нуров не стал публиковать на официальном сайте курорта и отказался их предоставить экологическому обществу «Зеленое спасение».
Одна лишь предОВОС (хотя это небольшая часть всего ТЭО) и будет обсуждаться на общественных слушаниях 19 октября.
Впрочем, и в этом документе доктор географических наук Александр Хорошев обнаружил немало любопытного.
ВНЕ КОНТЕКСТА
В. Б.: Александр Владимирович, вы знакомились и со старым проектом курорта «Кокжайлау» 2014 года. Какие документы вы изучали?
А. Х.: Изучал два тома ОВОС (оценка воздействия на окружающую среду), технико-экономическое обоснование…
В. Б.: В полном объеме или резюме ТЭО?
А. Х.: И резюме, и в полном объеме. Я еще частично с этим предметом знакомился году в 2011–2012‑м, поскольку у меня алматинская студентка писала магистерскую диссертацию и у нее Кокжайлау было одним из объектов исследования: там речь шла о сравнении различных вариантов туристических кластеров. Ну и, конечно, сам был в урочище в этот приезд и в прошлом году.
В. Б.: А сейчас вы изучили предОВОС нового проекта, выложенную на сайте www.kokjailau.kz (cм.: https://www.kokjailau.kz/about/pred).
А. Х.: Да.
В. Б.: Давайте поговорим сначала о том, что общего вы увидели в двух оценках, старой и новой, а затем о различиях.
А. Х.: Фактически больше общего, чем различий, вплоть до того, что повторяются одни и те же фразы. Но дело не только в этом, а в том, что тот подход, который был использован в 2014 году, — он же прослеживается и здесь. Этот подход заключается в том, что объект рассматривается вне своего контекста.
В. Б.: Давайте с этой цифры поподробнее: отдельно расскажите, что означает «вне контекста» применительно к животному и растительному миру, ландшафту, инфраструктуре и т. д.
А. Х.: Я считаю себя проповедником ландшафтно-экологического планирования. У меня есть серия публикаций на эту тему, где я попробовал сформулировать определение. Это иерархическая система пространственных решений (то есть решений по размещению) для экономически эффективной, экологически безопасной, социально малоконфликтной адаптации и многофункционального землепользования к ландшафтной структуре.
Ландшафтная структура – это непосредственно мой предмет исследования: природная мозаика и взаимоотношения разных природных комплексов между собой.
Ключевые слова в определении – «иерархия», «адаптация» и «многофункциональное».
Адаптация – это значит, что мы не производим насилия над природными границами, а пытаемся к ним адаптироваться, в них вписаться.
Многофункциональное – это значит, что если мы думаем о судьбе какого-то урочища, то должны понимать, что оно может иметь разные функции. Мы можем воспринимать лес как источник брёвен – и всё: его срубить и получить кубометры древесины. А можем учесть, что он одновременно является рекреационным ресурсом, грибным и ягодным ресурсом, регулятором стока и т. д. Если мы все эти функции учтём, наше отношение к этому лесу будет другим. И другими будут планировочные решения.
Теперь по иерархии. Всё, что написано и в старом проекте, и в новом об урочище Кокжайлау, в основном касается его собственных свойств. В лучшем случае говорится о физико-географической обстановке.
Там, конечно, пишется: это район Заилийского Алатау, бассейн Малой Алматинки и Большой Алматинки, эти реки селеопасны, они имеют высотнопоясную структуру, там такие-то температуры, осадки. Но это стандартные справочные сведения из учебников физической географии.
О ПОТОКАХ И ВЕЩЕСТВЕ
А. Х.: Однако если мы рассматриваем этот район иерархически, то понимаем, что урочище включено, прежде всего, в потоки. Они могут быть входящие и исходящие, направлены вниз или вверх.
В. Б.: Какие потоки вы имеете в виду?
А. Х.: Разные. Слово «поток» для ландшафтного планирования – ключевое. Он связывает наш объект, где мы хотим что-то разместить, с другими территориями. Это может быть поток животных, который проходит через это урочище. Допустим, в предОВОС есть карты, где показано и сказано: Кокжайлау – местообитание таких-то видов. Это анализ собственных свойств этого урочища. Но дальше возникает проблема миграции животных. Мы должны понимать, что они мигрируют вверх, в сторону ледников, или вниз, в сторону Алматы, или туда, или сюда, или в обоих направлениях. Важно ли для них положение Кокжайлау на очень редкой для этого хребта седловине, которая связывает два параллельных ущелья?
В ландшафтоведении есть понятие «автономный ландшафт», которое получает вещество только из атмосферы, а из него могут исходить потоки в разные стороны.
В. Б.: Что понимается под словом «вещество»?
А. Х.: Это и вода, и вещества, растворенные в воде, и твердое вещество (наносы).
На Кокжайлау, поскольку это седловина, с одной стороны, вещество поступает с осыпями, с селевыми процессами сверху – с горы Кумбель. Далее идет рассеяние вещества в стороны Малой и Большой Алматинки.
В реках Батарейка (она же Бедельбай), Терисбулак – свои потоки и запас вещества, которое сносится со склонов гор.
Значит, вещество, которое мы потревожим в случае строительства, — оно должно куда-то деваться.
Возьмём поверхность, которую мы нарушим при строительстве канатной дороги. В тех регионах, где я бывал…
В. Б.: Перечислите.
А. Х.: Это Австрия, Кавказ, Байкал. На первое место я бы поставил то, что видел в районе Сочинской Олимпиады – в Красной Поляне, где было много строительных площадок.
Там обязательно возникает отвал и осыпь. Если мы понимаем, что урочище связано с потоками, то должны проследить судьбу этого вещества: может ли оно пойти далеко по склону.
Склоны бывают разные. Если он пологий – одна ситуация, если крутой – совершенно другая.
Тот, который идёт на восток к Батарейке, очень крутой. Может быть, в некоторых ситуациях в этом и нет беды. Но, опять-таки, мы должны смотреть долину этой самой Батарейки и куда она ведет, а ведет в Малую Алматинку.
О ЛИВНЯХ И СЕЛЯХ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО
А. Х.: Мы должны посмотреть, есть ли там собственные запасы рыхлого вещества, которые при определенных ситуациях могут прийти в движение. Допустим, при сильных ливнях.
Климатическая обстановка – она в ОВОСах [старом и новом] если и упоминается, то толком не анализируется.
Я посмотрел литературу и обратил внимание на повторяемость ливневых осадков. Климатическая тенденция, которая сейчас есть, приводит к сдвигу вверх зоны максимальных ливневых осадков, которые могут вызвать сель. И вызывали неоднократно. Вспомните события 1999 года: именно в долине Батарейки сель перекрыл, а где-то и размыл дорогу на Медео.
То есть в этой реке, при экстремальных условиях, уже есть предпосылки к селевым потокам. А если мы в результате строительства добавляем дополнительную рыхлую массу, то это может Батарейку просто перегрузить. И она будет вынуждена с этим справляться, вплоть до очередного большого ливня.
В. Б.: Которые в последние годы в Алматы и окрестностях нередко имеют место быть. И не просто «большие ливни», а настоящие библейские потопы, когда город в буквальном смысле тонет: они случались и в 2016‑м, и в 2017 году.
А. Х.: И сейчас зоны ливней смещаются выше, в более высокие пояса, где больше рыхлого материала: там скапливается морена (геологическое тело, сложенное ледниковыми отложениями. – В. Б.) от отступивших ледников, так называемая «кора выветривания» (толща рыхлых пород верхней части литосферы. – В. Б.).
Рыхлых веществ очень много в этом поясе. И тенденция к увеличению ливневых осадков повышает селевые риски.
УПЛОТНЕНИЕ ПОЧВЫ, РАЗРУШЕНИЕ ПОКРОВА, ОТВАЛЫ
В. Б.: Что еще не прописано в предОВОСе?
А. Х.: Давайте перечислю, потому что это важно, но никак не прописано.
Там говорится, что будет уплотнение снежного покрова ратраками для подготовки лыжных трасс. Там будет срезание склона, подготовка рельефа, выравнивание. Это всё земляные работы и уничтожение растительного покрова.
В. Б.: Плюс вырубка.
А. Х.: Трассы запланированы в основном не по лесу, а по луговым участкам.
В. Б.: Под топор пойдёт 3,7 гектара леса, или примерно 880 деревьев.
А. Х.: Это еще хуже. Но даже если только луговые участки – там есть кустарники, я видел большие куртины можжевельника; они выполняют стокорегулирующую функцию. В принципе, главная гидрологическая функция любой растительности – перевод поверхностного стока в подземный.
Что мы имеем в итоге?
Растительный покров не выполняет свою функцию, поскольку он уничтожен.
Уплотнение почвы. Во-первых, чисто механически – ратраками. Во-вторых. Казалось бы, когда лыжники катаются зимой, какое там может быть воздействие на растительность и почву? А на самом деле оно есть. Это хорошо видно в Приэльбрусье. На Чегете (горный массив с популярной горнолыжной трассой) субальпийский луг, где не катаются лыжники и где катаются, выглядит совершенно по-разному: в первом случае трава по колено и выше, во втором – по щиколотку. И здесь будет так же. Уплотнение почвы неизбежно.
В результате мы получаем:
- при земляных работах часть рыхлого материала вовлекается в движение – то есть образуются осыпи;
- при сооружении верхней станции канатной дороги неизбежно возникнут отвалы.
Я не знаю, как запроектированы постройки, но, судя по планам, они находятся очень близко к вот этому крутому склону. Возможно, технологически удастся сдвинуть отвалы не на восток, в сторону Батарейки, а на запад, в сторону Терисбулака. Там, кстати, тоже водосборное понижение. И не стоит рассчитывать, что отвалы отодвинут в сторону и они будут спокойно лежать: там есть уклон, есть русло, и когда стает снег или хлынет ливень – отвалы будут размываться. Наверное, их закрепить не удастся. Для этого нужно несколько лет.
ГДЕ БУДУТ ОПОРЫ КАНАТНОЙ ДОРОГИ?
А. Х.: Что еще я не вижу в предОВОС?
Канатные дороги – это значит опоры. Сколько их там будет и где они расположены – я не понял: ни внятного текста, ни карты нет.
То есть предОВОС ограничилась строго плато Кокжайлау и пространством выше, где будут кататься лыжники.
(Помимо 1002 га урочища под курорт, перешедших из категории особо охраняемых природных территорий нацпарка в коммунальную собственность города, акимат дополнительно намерен арендовать у Иле-Алатауского ГНПП свыше 111 гектаров под горнолыжные трассы. – В. Б.).
Что происходит в долине Батарейки – ни одной карты нет. Как будут устроены опоры, где они расположены и какой к ним будет подъезд – об этом не сказано.
То, что я видел в других местах, — это обязательно техническая дорога. Если склон крутой, как здесь, он подрезается, по нему серпантином идет дорога. Это значит – будет осыпь сверху и осыпь снизу от нее. Потом площадка под опору – склон тоже подрезается. И обязательно возникает отвал.
На сочинском курорте Роза Хутор, где много олимпийских объектов, этих осыпей было спровоцировано огромное количество — в основном при прокладке дорог и сооружении канатной дороги и опор. Осыпи – живые…
В. Б.: То есть подвижные?
А. Х.: Да. Сверху от дороги они закреплены, примерно как по дороге на БАО. А снизу от дороги – свободная осыпь, которая живет своей жизнью. И в Сочи некоторые такие осыпи спускаются непосредственно к руслу ручьев. Если возникает сильный ливень или снеготаяние – значит, рыхлая масса довольно быстро оползает, ручьи ею перегружаются, и это уже предпосылка для селевого потока. Что в Сочи происходит теперь регулярно.
Всего этого в предОВОС я не вижу. Вероятно, так останется и в окончательном ОВОС. Но на общественные слушания выносится именно предОВОС, а там ничего подобного нет. И мы не можем понять, как проектировщик представляет себе вот это удаленное воздействие.
В. Б.: Иными словами, «афтершоки».
А. Х.: Да, это целый ряд неизбежных земляных работ, которые приведут к перегрузке Батарейки, хотя она и сама по себе, без всякого строительства, селеопасна.
Это я всё по поводу пространственного контекста, когда мы должны говорить не только о Кокжайлау, а о более крупной геосистеме, в которую это урочище включено и с которым оно связано потоками. Что бы еще добавил?
УДАЛЁННОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ ВЕТРОВАЛА
А. Х.: Мы имеем ветровал, который был в 2011 году, довольно крупный.
В. Б.: То самое торнадо.
А. Х.: Да. Нижняя часть северного склона Батарейки была покрыта лесом, а сейчас полностью обезлесена. Это значит, что поверхностный сток там увеличен.
Я смотрел в бинокль: там возобновление [леса] есть. Если климат позволит, вероятно, лес будет восстанавливаться, но это десятилетия.
Случись ветровал в верхней части склона — это было бы полбеды: избыточный поверхностный сток тормозился бы лесополосой, расположенной в нижней части. Но здесь ситуация обратная: уцелевший лес остался сверху, а поваленный – снизу. Поэтому мы имеем дополнительный приток воды в Батарейку.
Есть риск увеличения ливневых осадков по климатическому прогнозу, который способствует тому же самому. И есть целый ряд возможностей в случае строительства для поступления новых порций рыхлого материала: склон, который идет от Кокжайлау к реке, — очень короткий и очень крутой. То есть, если возникает осыпь, она почти мгновенно достигает русла Батарейки. А воды становится больше – потому что увеличился поверхностный сток: снежники, которые наверху, будут таять быстрее.
Все эти риски надо просчитывать.
Я сейчас не могу однозначно говорить: ужас-ужас-ужас. Для этого нужен профессиональный селевик, которых, я надеюсь, в Казахстане много. Во всяком случае, здесь есть кому этим заниматься.
И надо посчитать, насколько эти риски оправданны.
Я не могу утверждать, что сель обязательно произойдет, но в предОВОС об этих рисках практически ничего не говорится.
В. Б.: Резюмируем: в предОВОС вообще не описаны риски селевой опасности.
А. Х.: Фактически нет. Там просто в общем говорится, что это район высокой селеопасности. Но не прописаны механизмы, которые могут привести к увеличению повторяемости селей. (См. в предОВОС главу 7 «Опасные природные явления». – В. Б.)
В. Б.: И что этому противопоставить.
СКОЛЬКО СТОИТ ЛЕС
А. Х.: Есть такое понятие – «экосистемные услуги». Его придумали экономисты в содружестве с экологами, для того чтобы попробовать оценить всякие экологические ценности в денежных единицах, которые понятны администраторам.
Например, мы говорим, что экологической ценностью — то есть экосистемной услугой — является стокорегулирующая роль растительного покрова. Как это посчитать? Казалось бы, трудно. Но способ придуман.
Как объяснить лицу, принимающему решение, сколько стоит стокорегулирующая роль леса? Это стоит столько, сколько потребуется вложить денег, чтобы защититься от тех селевых процессов (иногда это просто дополнительные паводки), которые мы получим, если нарушим этот лес. Или этот луг. Или этот кустарниковый покров.
Это поддается расчёту: профессиональный селевик прикинет, какая масса селя может возникнуть, с какой частотой он сможет происходить, какой будет мощности, какие новые противоселевые сооружения потребуются в дополнение к тем, которые уже существуют.
И вот это позволит сказать: этот лес стоит столько. Потому что столько вам потребуется, чтобы защищаться от новых селей, которых раньше не было. Или даже от новых паводков, потому что просто дополнительный подъем воды в горном районе тоже может быть проблемой.
ФИГУРЫ УМОЛЧАНИЯ
В. Б.: Мы не обсудили искусственное озеро для оснежения в долине Кокжайлау как еще один возможный триггер экстремального развития событий.
А. Х.: Это следующий сюжет. В ОВОС 2014 года честно была дана карта и показан разлом…
В. Б.: Тектонический?
А. Х.: Да. Собственно, благодаря этому разлому существует и долина Батарейки, и долина Терисбулака, и сама седловина. Ровно на этом разломе будет находиться искусственное озеро, которое предполагается соорудить. По современному проекту оно тоже в нижней части плато Кокжайлау.
(В предОВОС записано: «Согласно карте сейсмического районирования, территория ГК [горного курорта] относится к 9‑балльной зоне сейсмичности». Также приведены две карты сейсмического районирования, на первой с трудом можно что-то разобрать, и еще карта мест возможного возникновения опасных природных явлений: см. иллюстрации 1, 2, 3. – В. Б.)
Когда я вижу эту карту, то ожидаю, что дальше в ОВОС будет сказано: в этом озере столько-то тонн воды, оно выдержит такую-то нагрузку, и в случае землетрясения есть риск прорыва. А это означает гарантированный сель, который идет по долине Терисбулака, в устье которого находится поселок (район гостиницы «Кумбель» и улицы Дулати. – В. Б.). Сейчас он вне зоны риска, но в результате дальнодействующего эффекта может в неё попасть. Это должно быть написано.
В. Б.: Объем искусственного озера – 80 тысяч кубометров. Селевики говорили мне, что вода в объеме селевой массы составляет 5%. Значит, если там случится сель, его объем составит примерно 1,5 млн кубов. Гребень на Кокжайлау он не перевалит, но может уйти в западную сторону, где пологий уклон. Плотина на Большой Алматинке рассчитана на 12 млн куб. м, значит, она этот сель выдержит. Но под угрозой окажутся строения и люди, которые живут выше нее.
А. Х.: В предОВОС всё это должно быть сказано. Трудно верить, что проектировщики этого не понимают.
Но его нет. Почему? Либо потому, что это предОВОС и в настоящем ОВОС всё будет. Либо это какое-то умолчание.
В. Б.: В ОВОС 2014 года эти риски тоже не были описаны?
А. Х.: У меня такое ощущение, что там намеренно есть умолчание про ряд вот этих сюжетов. Хотя есть карты, где нарисован разлом, но не говорится о сценариях. Допустим, они могли бы написать: мы подобрали такой объем озера, что его выдержит плотина, которую соорудят. Либо: объем мы рассчитали таким образом, что угрозы прорыва нет. Либо: угрозы селя нет вообще.
Но этого не сказано. Потому что и в ОВОС-2014, и в нынешнем предОВОС всё ограничивается только площадкой курорта.
(Продолжение интервью с Александром Хорошевым – следует.)
