8 января 2019 года в Алматы суд вынес приговор бывшему руководителю Независимой ассоциации предпринимателей (НАП) Талгату Акуову. Его признали виновным в мошенничестве в особо крупном размере и осудили на 6 лет и 8 месяцев лишения свободы с содержанием в колонии общего режима.
Глава НАП свою вину не признал.
По мнению некоторых пользователей соцсетей, Талгат Акуов, уроженец г. Темиртау и начинавший свою карьеру там, как и экс-премьер РК Серик Ахметов, стал жертвой интриг спикера мажилиса Нурлана Нигматулина – их дороги тесно переплетались в годы их комсомольской молодости.
На днях, находясь в местах не столь отдаленных, экс-председатель НАП прислал в редакцию нашей газеты свое обращение к главе государства Назарбаеву, председателю Верховного суда РК Асанову, генеральному прокурору Кожамжарову и министру внутренних дел Тургумбаеву. Текст обращения публикуем с незначительными сокращениями.
В СМИ сейчас широко обсуждается тема о доверии населения страны к нашей правовой и судебной системе. В дополнение к тем предложениям, которые высказал в своих выступлениях председатель Верховного суда РК Жакип Асанов, хотел добавить и свои. Они касаются кардинальной реформы, которые затронут вопросы необходимости внесения изменений в уголовный и уголовно-процессуальный кодексы.
Председатель Верховного суда на брифинге сообщил журналистам, что «…в 2016 году было 1,7 миллиона дел судебных материалов, в 2017 году – 2,7 миллиона, в текущем году мы ожидаем 3,8 миллиона дел. За два года в два раза возросло количество дел. Наблюдается аномальный рост, и вся эта лавина идет на судей городских и районных судов… Такое количество дел ведет к тому, что отечественные судьи физически не в состоянии разобраться с делами».
Считаю, что увеличение судебной нагрузки за последние три года связано с тем, что перестал вестись контроль за сроками проведения следственных мероприятий. Следователи из 18 видов санкций по 14 напрямую идут в суды, минуя прокуратуру, а там судьи просто их штампуют на «конвейере». Из-за этого во многих случаях людей без всяких разбирательств сажают в СИЗО и на несколько месяцев просто забывают о них. Я это вижу на протяжении всего года, что нахожусь в СИ-18 г. Алматы. По УПК РК первую санкцию на арест выдает суд на 2 месяца «автоматом» сразу, как только получает от следователя документы, а прокуроры об этом даже и не знают. После чего арестованных забывают, никто уже о них не беспокоится, на следственные мероприятия их не приглашают, по истечении двух месяцев следователь снова обращается в суд на продление ареста и ему снова «автоматом» его продлевают. Судья никогда не задается даже вопросом, что было сделано следствием за эти два месяца. Продление санкции на арест проводится заочно, без участия обвиняемого.
Многие арестованные после таких мытарств жалуются, что следователи таким образом пытаются выжать из них и их родственников хоть какую-то взятку. Считаю, что именно такая халатная работа следователей и создает великолепную почву для коррупции. И правильно говорит Жакип Асанов, что из-за прямого доступа следствия и дознания в судебные органы по получению санкционирования следственных действий в судах идет перенасыщение. Даже уголовные проступки по приказному производству направляются в суды, хотя это противоречит Конституции страны. Так как, согласно главному закону страны, уголовное преследование от имени государства должна осуществлять прокуратура и, соответственно, ходатайство о выдаче санкций и уголовные дела должны попадать только от надзорного органа.
На сегодня сложилась парадоксальная ситуация. Никому нет дела до того, что арестованный просто так отсиживается в следственном изоляторе и государство в лице нас, налогоплательщиков, несет неоправданные расходы на содержание порой невиновных людей. Даже в самом учреждении никто не понимает, для чего держат под стражей столько людей, с которыми не проводится никаких следственных действий. Следственный изолятор (№18), где сидят 1300 заключенных, – переполнен! А это ведь одно из самых больших учреждений в стране.
На моих глазах (а я побывал за год в 15 камерах, каждая из которых по 8 человек) десятки людей по простым проступкам, которые следователями должны рассматриваться максимум за один месяц, сидят в камерах до 6-8 месяцев. Из-за этого искусственного сдерживания следственных мероприятий (по срокам в 3-4 раза больше, чем могло бы быть), за последние три года накопились уголовные дела, которые лавиной обрушились на судей, в результате чего судьи сейчас просто не успевают качественно проводить судебные заседания.
Как-то один из экономистов просчитал, что содержание одного заключенного в Казахстане обходится государству в 11 тыс. тенге в сутки. Это включая затраты на строительство и содержание зданий МВД, прокуратуры, судов, коммунальные и транспортные затраты, зарплаты, командировочные, а также всех следственных изоляторов и учреждений исправительной системы и т.д. Если все эти затраты разделить на количество заключенных, то и получим 11 тыс. тенге в сутки. Оправданы ли такие затраты? Что самое интересное – расходы растут с каждым годом. И в этом я вижу заинтересованность всех по цепочке: следователя, прокурора, судьи, а самое главное – учреждения. Ведь чем больше людей в учреждении, тем больше можно «списать». А увеличение нагрузки на судей вынуждает государство производить дополнительные материальные затраты на увеличение количества судей и улучшение социального пакета.
Считаю, чтобы уменьшить расходы на содержание заключенных и разгрузить судейский корпус, необходимо законодательно установить сроки доследственных мероприятий, а именно: по «мелким» статьям – не более 1 месяца, по «средним» – 2 месяца, по «тяжким» – не более 3-х месяцев, по «особо тяжким» – не более 4-х месяцев, а если «в группе лиц», то добавлять не более 2-х месяцев. И в судах придерживаться того же регламента. Тогда это подстегнет следователей, прокуроров и судей к ускорению процессов рассмотрения уголовных дел. И судьи чаще будут применять залог и поручительство. Это сильно разгрузит следственные изоляторы. Также сокращение заключенных даст возможность в течение 2-3 лет сократить количество полицейских и увеличить им зарплату.
И конечно, в судах нужно качественное судейство. Меня все больше поражает, что выпускают на свободу именно тех, кто реально угрожает обществу и кто должен сидеть в тюрьме. На моих глазах выпускали людей под «ограничение», хотя у них несколько приводов и на них по 10-15 эпизодов краж и ограблений.
Для судей почему-то главное – чтобы подсудимый замирился с потерпевшим, т.е. вернул ему деньги. Но ведь это не главное, ведь нужно смотреть и на его образ жизни, сколько он совершил эпизодов и сколько он за короткое время совершил краж и ограблений и т.д. Ведь что интересно, такие воры и грабители выходят на свободу под ограничение и, не исправляясь, совершают повторно кражу или грабеж и их снова отпускают. Почему так происходит? С какой целью это делается?
В то же время судят невиновных людей из-за несправедливости судебной системы, которая дает им необоснованно большие сроки. На мой взгляд, 0,2% оправдательных приговоров говорит о том, что судьи, начиная судебные процессы, уже заведомо придерживаются обвинительного уклона. Принцип равенства обвинения и защиты нарушается с самого начала. Я сам на суде первой инстанции неоднократно говорил судье Р. Селицкому, что суд подменяет собой сторону обвинения. Ведь это странно, что из 3-х часов судебного процесса стороне защиты дали высказаться всего 10 минут…
Я сам за один год, находясь в следственном изоляторе, имея за плечами 30-летний стаж юридической работы, помог сотням арестованных своими консультациями, подготовил 25 апелляционных жалоб и все время хотел понять, почему люди не могут защитить себя в суде? Почему система защиты в суде фактически не работает? В чем причина? Адвокаты у нас слабые и беззубые или все же причина в судействе? Почему оправдательных приговоров в Казахстане всего 0,2%? И если председатель ВС пытается «сверху» найти причины плохого судейства, то я эту проблему вижу изнутри и в комплексе.
Считаю, и это мое глубокое убеждение, что вина за плохое качество следствия и судейства в первую очередь ложится на сотрудников прокуратуры. Хоть органы прокуратуры и представляют в суде сторону обвинения, в то же время именно прокуратура отвечает за правильность применения законов.
Вот здесь как раз и вся проблема. Прокуратура имеет все рычаги влияния, чтобы не было перекоса в суде, но честь мундира чаще перевешивает гирю весов в сторону обвинения. Даже если прокурор видит очевидное нарушение законов со стороны обвинения, он закрывает на это глаза, чем потворствует беззаконию в суде. Ведь судья в своем решении на 100% полагается на прокурора как гаранта законности проведения суда. Вследствие такого заблуждения и происходит в суде моральное превосходство обвинения над защитой, не оставляя последней никаких шансов.
В Германии, чтобы уравновесить права обвинения и защиты, проводят практическое обучение прокуроров, искусственно сажая их (под разными легендами) в следственные изоляторы на срок 4 месяца среди арестованных. Странно, что у нас до сих пор не ввели такую систему. Ведь именно такой подход дал бы возможность прокурорам изнутри в следственных изоляторах пообщаться с арестованными и понять, почему они считают, что казахстанская судебная система НЕсправедливо относится к своим гражданам. И им было бы лучше видно, кто считает себя справедливо осужденным, а кто – невиновным. Тогда в стране появятся следственные прокуроры, которые уже не будут пропускать ложные обвинения и штамповать обвинительные акты, не вникая в их суть. У прокуратуры появятся сотрудники, которые начнут отсеивать незаконные обвинения со стороны следствия.
В Казахстане не работают две статьи Уголовного кодекса РК, а именно: 419-я (заведомо ложный донос) и 412-я (привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности). Председатель Верховного суда РК подтвердил мое мнение, указав в своем выступлении, что никто не ведет статистики, а значит, фактически не контролирует работу судей на уровне районов и областей: «В областях апелляция отдыхает, ни за что не отвечает, а мы (Верховный суд) из-за своей беззубости создаем условия, чтобы на апелляции так себя вели наши коллеги»; «привлечь к ответственности судей за грубые нарушения можно, если об этом указано в постановлении кассационной инстанции».
Также Асанов поднял вопрос о том, что у граждан возникают вопросы по поводу того, что суд выносит разные решения по схожим делам. Такой вопрос неоднократно возникал и у меня. Почему-то у большинства заключенных присутствует мнение, что за деньги можно договориться в суде. И я несколько раз слышал о том, что с судьями кто-то смог за деньги договориться на снижение срока. Если бы прокуроры посидели среди заключенных, то они бы удивились, как и на каких условиях можно договариваться в судах и на досудебных мероприятиях. Этот фактор тоже подогревает районных судей, которые заранее принимают сторону обвинения, не обращая порой внимание, что они преднамеренно сами нарушают законы.
В моем случае произошла именно такая ситуация, когда судья, видя очевидное нарушение закона, продолжал судебные заседания, которых было 26. Я по несколько раз подавал ходатайства прокурору г. Алматы и судье Селицкому о том, что в уголовном деле рассматриваются заявления повторно, по тем же искам, которые уже были рассмотрены в гражданском суде, но судья упорно продолжал вести суд, пока я не настоял на том, чтобы не тратили время и суд вынес свое решение. Я прекрасно понимал судью, ведь у меня было резонансное дело, и он не мог на себя взять личную ответственность и принять оправдательный приговор.
Но тогда возникает вопрос: чего стоят принимаемые депутатами законы, которые вынужден нарушать судья? Вот здесь и возникает дилемма. По законам я прав, но что делать с теми людьми, которые не знают, как вернуть свои деньги, которые они потеряли из-за «рейдерских» действий братьев Нигматулиных? Пришлось мне в процессе подготовки рассмотрения моего дела в апелляционном суде замириться со всеми заявителями и подписать с ними мировое соглашение.
Председатель Верховного суда РК сейчас в сложном положении. С одной стороны, нужно соблюдать права и независимость судейского корпуса; с другой – наказывать судей за нарушение ими принципов законности и справедливости.
Я согласен с его словами: «Мы сами, Верховный суд, провоцируем некачественное правосудие на местах, потому что принципиально не реагируем. Мы считаем свою задачу выполненной, когда отменили, изменили. А дальше что? Почему в отношении судьи не ставится вопрос? Почему мы людей вынуждаем идти в Верховный суд? На местах они почувствовали свою безответственность, безнаказанность, поэтому не отвечают за своё решение». Есть над чем задуматься всем.
Моё обращение к вам – это крик души от имени невиновных людей, которые попали в тюрьму по стечению разных обстоятельств и хотят честного, справедливого, основанного на нормах закона разбирательства их уголовных дел. Примите все наши предложения, и если они будут полезными, то просим их внедрить в практику.
Если получится представить ответ, то мы поймем, что наши попытки внести свои предложения в развитие законодательства не напрасны и, возможно, найдут своё отражение в совершенствовании правовой и судебной системы.
Талгат АКУОВ,
СИ-18 г. Алматы
