Когда диктаторы умирают

Во всем мире у вла­сти нахо­дят­ся 55 авто­ри­тар­ных лиде­ров. Воз­раст 11 из них состав­ля­ет 69 лет и более, и их здо­ро­вье в той или иной сте­пе­ни ухуд­ша­ет­ся. Боль­шин­ство из этих ста­ре­ю­щих дик­та­то­ров — 73-лет­ний пре­зи­дент Анго­лы Жозе Эду­ар­ду душ Сан­туш (Jose Eduardo Dos Santos), 75-лет­ний пре­зи­дент Казах­ста­на Нур­сул­тан Назар­ба­ев и 91-лет­ний пре­зи­дент Зим­баб­ве Роберт Муга­бе (Robert Mugabe) — нахо­дят­ся у вла­сти уже не одно десятилетие.

На пер­вый взгляд это выгля­дит мно­го­обе­ща­ю­щим для защит­ни­ков демо­кра­тии, кото­рые в послед­нее вре­мя отме­ча­ют мед­лен­ное, но ста­биль­ное воз­рож­де­ние авто­ри­та­риз­ма. Без­услов­но, то, что 20% авто­ри­тар­ных госу­дарств столк­ну­лись с необ­хо­ди­мо­стью пере­да­чи вла­сти пре­ем­ни­кам, созда­ет воз­мож­ность для появ­ле­ния новых демо­кра­ти­че­ских госу­дарств — или нет?

Не исклю­че­но, что, наобо­рот, такое коли­че­ство ста­ре­ю­щих и испы­ты­ва­ю­щих про­бле­мы со здо­ро­вьем дик­та­то­ров — это повод для бес­по­кой­ства. Неко­то­рые опа­са­ют­ся, что смерть этих “бес­смен­ных” лиде­ров-дол­го­жи­те­лей вызо­вет серьез­ное поли­ти­че­ское про­ти­во­сто­я­ние или народ­ные вол­не­ния, кото­рые могут поверг­нуть эти стра­ны в хаос. И то, что боль­шин­ство пред­ста­ви­те­лей этой ста­ре­ю­щей когор­ты — напри­мер, алжир­ский пре­зи­дент Абдель Азиз Буте­фли­ка (Abdelaziz Bouteflika), пре­зи­дент Каме­ру­на Поль Бийя (Paul Biya) и пре­зи­дент Суда­на Омар аль-Башир (Omar al-Bashir) — долж­ны при этом назна­чить сво­их поли­ти­че­ских пре­ем­ни­ков, похо­же, лишь уси­ли­ва­ют обос­но­ван­ность этих опасений.

Может пока­зать­ся, что оба вари­ан­та раз­ви­тия собы­тий вполне веро­ят­ны. Одна­ко наши иссле­до­ва­ния пока­за­ли, что прак­ти­че­ской цен­но­стью не обла­да­ет ни один из них. Про­ана­ли­зи­ро­вав слу­чаи с 79 дик­та­то­ра­ми, кото­рые умер­ли в пери­од с 1946 по 2014 год, нахо­дясь у вла­сти, мы обна­ру­жи­ли, что смерть дик­та­то­ра прак­ти­че­ски нико­гда не зна­ме­ну­ет при­ход демо­кра­тии. И к свер­же­нию режи­ма она тоже не при­во­дит. Наобо­рот, в подав­ля­ю­щем коли­че­стве (92%) слу­ча­ев после смер­ти авто­ри­тар­но­го лиде­ра режим оста­ет­ся. И под­твер­жде­ни­ем такой зако­но­мер­но­сти слу­жит смерть в Вене­су­э­ле Уго Чаве­са (Hugo Chavez) в 2013 году, Меле­са Зена­ви (Meles Zenawi) в Эфи­о­пии в 2012 году и Ким Чен Ира (Kim Jong-Il) в Север­ной Корее в 2011 году. По срав­не­нию с дру­ги­ми спо­со­ба­ми сме­ны вла­сти в авто­ри­тар­ных госу­дар­ствах — напри­мер, госу­дар­ствен­ны­ми пере­во­ро­та­ми, выбо­ра­ми или окон­ча­ни­ем сро­ков пол­но­мо­чий — кото­рые ведут к паде­нию режи­ма при­мер­но в поло­вине слу­ча­ев, смерть дик­та­то­ра явно не име­ет осо­бо­го значения.

Смерть нахо­дя­ще­го­ся у вла­сти авто­ри­тар­но­го лиде­ра не толь­ко крайне ред­ко ведет к демо­кра­ти­за­ции стра­ны, но и не повы­ша­ет пер­спек­ти­ву либе­ра­ли­за­ции стра­ны в и дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве. Лиде­ры, при­хо­дя­щие к вла­сти после смер­ти дик­та­то­ра и жела­ю­щие изме­нить суще­ству­ю­щее в стране поло­же­ние дел, ско­рее, вызы­ва­ют сопро­тив­ле­ние со сто­ро­ны “ста­рой гвар­дии” — пред­ста­ви­те­лей режи­ма, кото­рые по-преж­не­му удер­жи­ва­ют рыча­ги вла­сти и счи­та­ют, что в их инте­ре­сах огра­ни­чи­вать изме­не­ния в новой систе­ме власти.

Сего­дня часто забы­ва­ют, что жесто­кий сирий­ский лидер Башар Асад (Bashar al-Assad) при­шел к вла­сти после смер­ти сво­е­го отца в 2000 году в надеж­де осу­ще­ствить либе­ра­ли­за­цию сво­ей стра­ны. Вско­ре после того, как Асад уна­сле­до­вал власть, он начал про­во­дить ряд поли­ти­че­ских реформ — в част­но­сти, пытал­ся рас­ши­рить сво­бо­ду прес­сы, осво­бо­дить полит­за­клю­чен­ных и рас­ши­рить доступ к интер­не­ту. Одна­ко воз­мож­но­сти пре­зи­ден­та Аса­да изме­нить систе­му были огра­ни­че­ны — его сдер­жи­ва­ли вли­я­тель­ные дея­те­ли, пред­став­ляв­шие режим его отца, кото­рые исполь­зо­ва­ли свою поли­ти­че­скую власть и вли­я­ние с тем, что­бы вос­пре­пят­ство­вать изме­не­нию поли­ти­че­ско­го кур­са и замед­лить реа­ли­за­цию новых планов.

Мы так­же выяс­ни­ли, что смерть дик­та­то­ра ред­ко при­во­дит к госу­дар­ствен­ным пере­во­ро­там и народ­ным вос­ста­ни­ям. После смер­ти дей­ству­ю­ще­го лиде­ра госу­дар­ствен­ные пере­во­ро­ты про­изо­шли лишь в 6% слу­ча­ев, но когда дик­та­тор остав­лял свой пост по дру­гим при­чи­нам, коли­че­ство госу­дар­ствен­ных пере­во­ро­тов соста­ви­ло 32%. Точ­но так же веро­ят­ность мас­со­вых про­те­стов после смер­ти авто­ри­тар­но­го лиде­ра гораз­до мень­ше, чем в слу­ча­ях отстав­ки дик­та­то­ра по дру­гим при­чи­нам. При­чем такой вари­ант раз­ви­тия собы­тий сохра­ня­ет­ся — даже если мы изме­ним вре­мен­ные рам­ки и про­ана­ли­зи­ру­ем пяти­лет­ний пери­од после сме­ны лидеров.

В неко­то­рых слу­ча­ях, напри­мер, в Кувей­те или Сау­дов­ской Ара­вии, жиз­не­спо­соб­ность авто­ри­тар­ных режи­мов после смер­ти их лиде­ров объ­яс­ня­ет­ся устой­чи­во­стью монар­хий, где бла­го­да­ря офи­ци­аль­но­му и тща­тель­но оформ­лен­но­му на юри­ди­че­ском уровне поряд­ку пре­сто­ло­на­сле­до­ва­ния в стране на про­тя­же­нии мно­гих поко­ле­ний сохра­ня­ет­ся стабильность.

Пожа­луй, не сто­ит удив­лять­ся тому, что после смер­ти дей­ству­ю­ще­го лиде­ра-дик­та­то­ра прак­ти­че­ски ниче­го не меня­ет­ся. Авто­кра­ты, кото­рые уми­ра­ют, нахо­дясь у вла­сти, как пра­ви­ло, явля­ют­ся осо­бо искус­ны­ми и опыт­ны­ми поли­ти­ка­ми — сумев­ши­ми обой­ти мно­же­ство опас­но­стей, кото­рые угро­жа­ли их вла­сти — и, по всей види­мо­сти, созда­ли силь­ные и устой­чи­вые поли­ти­че­ские систе­мы, спо­соб­ные оста­вать­ся незыб­ле­мы­ми и после их смер­ти. Дик­та­то­ры, кото­рые уми­ра­ют, нахо­дясь у вла­сти, до это­го зани­ма­ли сво­ей руко­во­дя­щий пост в сред­нем 16 лет, что же каса­ет­ся тех лиде­ров, кото­рые поки­да­ют свой пост по дру­гим при­чи­нам, срок их прав­ле­ния состав­ля­ет лишь семь лет. Такой дли­тель­ный срок пре­бы­ва­ния у вла­сти мож­но обес­пе­чить, лишь создав ближ­нее окру­же­ние из сто­рон­ни­ков — пред­ста­ви­те­лей элит, крайне заин­те­ре­со­ван­ных в суще­ство­ва­нии сло­жив­шей­ся систе­мы и рас­по­ла­га­ю­щи­ми все­ми струк­ту­ра­ми и ресур­са­ми, кото­рые мож­но исполь­зо­вать для ее сохра­не­ния. Дру­ги­ми сло­ва­ми, те самые важ­ные мето­ды и при­е­мы, бла­го­да­ря кото­рым дик­та­тор спо­со­бен оста­вать­ся у вла­сти до самой смер­ти, поз­во­ля­ют повы­сить устой­чи­вость его режи­ма и после его смерти.

Одним из основ­ных прин­ци­пов, поз­во­ля­ю­щих повы­сить устой­чи­вость и дол­го­веч­ность авто­ри­тар­но­го режи­ма и облег­ча­ю­щих про­цесс пере­да­чи вла­сти, явля­ет­ся нали­чие надеж­ной и эффек­тив­но дей­ству­ю­щей пар­тии под­держ­ки. На спо­соб­ность поли­ти­че­ских пар­тий про­дле­вать жиз­не­спо­соб­ность режи­ма в авто­ри­тар­ных госу­дар­ствах ука­зы­ва­ют мно­го­чис­лен­ные науч­ные иссле­до­ва­ния. При том, что эти пар­тии отли­ча­ют­ся от поли­ти­че­ских пар­тий в демо­кра­ти­че­ских госу­дар­ствах, они на самом деле выпол­ня­ют важ­ные функ­ции в жиз­ни авто­ри­тар­ных госу­дарств — напри­мер, урав­но­ве­ши­ва­ют воен­ных — сто­рон­ни­ков воору­жен­но­го вме­ша­тель­ства, рас­пре­де­ля­ют посо­бия, пен­сии и льго­ты сре­ди насе­ле­ния, а так­же про­па­ган­ди­ру­ют идео­ло­гию пра­вя­ще­го режи­ма. Кро­ме того, надеж­ные и эффек­тив­но дей­ству­ю­щие поли­ти­че­ские пар­тии могут попол­нять свои ряды людь­ми, вына­ши­ва­ю­щи­ми поли­ти­че­ские пла­ны или теми, кто стре­мить­ся полу­чить свя­зан­ные с пар­тий­ной при­над­леж­но­стью при­ви­ле­гии и выго­ды. При­няв в свои ряды этих потен­ци­аль­ных поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков режи­ма и заин­те­ре­со­вав их в рабо­те в рам­ках систе­мы, эта пар­тия ста­но­вит­ся цен­тром про­ве­де­ния пере­го­во­ров и обсуж­де­ния по вопро­сам выбо­ра ново­го лиде­ра, кото­рый может в даль­ней­шем защи­щать их интересы.

И хотя смерть нахо­дя­ще­го­ся у вла­сти дик­та­то­ра ред­ко ста­но­вит­ся при­чи­ной паде­ния режи­ма или деста­би­ли­за­ции в стране, такие собы­тия вре­мя от вре­ме­ни про­ис­хо­дят. Когда же сле­ду­ет бес­по­ко­ить­ся в свя­зи с воз­мож­но­стью деста­би­ли­за­ции? Как пра­ви­ло, риск деста­би­ли­за­ции обста­нов­ки в стране в резуль­та­те смер­ти лиде­ра гораз­до чаще воз­ни­ка­ет в тех слу­ча­ях, если во гла­ве режи­ма нахо­дит­ся авто­ри­тар­ный руко­во­ди­тель — когда поли­ти­че­ская власть в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни сосре­до­то­че­на в руках одно­го чело­ве­ка. Но даже в этих слу­ча­ях деста­би­ли­за­ция обста­нов­ки про­ис­хо­дит ред­ко, посколь­ку мно­гие режи­мы, воз­глав­ля­е­мые одним авто­ри­тар­ным лиде­ром, управ­ля­ют стра­ной при под­держ­ке поли­ти­че­ской пар­тии. Боль­шое зна­че­ние име­ет сила и чис­лен­ность пар­тии, и те режи­мы, кото­рые вкла­ды­ва­ют сред­ства в ее раз­ви­тие, как пра­ви­ло, более без­бо­лез­нен­но и без осо­бых про­блем пере­но­сят смерть лиде­ра. Напри­мер, после смер­ти лиде­ров наи­бо­лее авто­ри­тар­ных режи­мов Хафе­за Аса­да (Hafez Assad) в Сирии в 2000 году и пре­мьер-мини­стра Эфи­о­пии Меле­са Зена­ви в 2012 году пра­вя­щие поли­ти­че­ские пар­тии — сирий­ская Баат и Рево­лю­ци­он­но-демо­кра­ти­че­ский фронт эфи­оп­ских наро­дов (РДФЭН) — сыг­ра­ли реша­ю­щую роль в обес­пе­че­нии устой­чи­во­сти режима.

Мы при­шли к выво­ду, что наря­ду со стра­на­ми, в кото­рых у режи­ма нет надеж­ной и эффек­тив­ной пра­вя­щей пар­тии, повы­шен­ный риск госу­дар­ствен­но­го пере­во­ро­та и про­те­стов после смер­ти лиде­ра суще­ству­ет и в стра­нах, в кото­рых в недав­нем про­шлом уже воз­ни­ка­ли про­те­сты, и наблю­да­лась деста­би­ли­за­ция обста­нов­ки. Эти выво­ды под­твер­жда­ют­ся резуль­та­та­ми науч­ных иссле­до­ва­ний, кото­рые ука­зы­ва­ют на то, что недав­но пере­жи­тая неста­биль­ность в стране повы­ша­ет веро­ят­ность того, что ста­биль­но­сти в этой стране не будет и в буду­щем. В пери­од неста­биль­но­сти в обще­стве воз­ни­ка­ют слои насе­ле­ния, рас­по­ла­га­ю­щие сетью орга­ни­за­ций и груп­пи­ро­вок, а так­же опы­том, кото­рые необ­хо­ди­мы для моби­ли­за­ции сил и про­ве­де­ния даль­ней­ших про­те­стов на фоне недо­воль­ства из-за сме­ны лиде­ров. Напри­мер, отме­чав­ши­е­ся ранее слу­чаи деста­би­ли­за­ции, по всей веро­ят­но­сти, спо­соб­ство­ва­ли воз­ник­но­ве­нию бес­по­ряд­ков в Гви­нее после смер­ти пре­зи­ден­та Ласан­та Кон­те (Lasante Conte) в 2008 году, а так­же в Габоне — после смер­ти пре­зи­ден­та Ома­ра Бон­го (Omar Bongo) в 2009 году.

В дру­гом неболь­шом спис­ке про­ана­ли­зи­ро­ван­ных нами слу­ча­ев смерть лиде­ра при­ве­ла к раз­ви­тию собы­тий, кото­рые ста­ли при­чи­ной деста­би­ли­за­ции не сра­зу, а зна­чи­тель­но поз­же. В этих слу­ча­ях при­чи­ной деста­би­ли­за­ции в стране ста­ли не непо­сред­ствен­ные сию­ми­нут­ные раз­но­гла­сия по кан­ди­да­ту­ре пре­ем­ни­ка, а те меры, кото­рые пред­при­ни­ма­ет новый лидер для кон­со­ли­да­ции вла­сти. В тех стра­нах, насе­ле­ние кото­рых раз­об­ще­но по этни­че­ско­му или гео­гра­фи­че­ско­му прин­ци­пу, пред­при­им­чи­вые и бес­прин­цип­ные лиде­ры-оппор­ту­ни­сты могут исполь­зо­вать эти раз­но­гла­сия для повы­ше­ния сво­ей попу­ляр­но­сти. Имен­но так и слу­чи­лось в Кот‑д’Ивуаре, где смерть пре­зи­ден­та Фелик­са Уфуэ-Буа­ньи (Felix Houphouet-Boigny) в 1993 году спро­во­ци­ро­ва­ла рост наци­о­на­лиз­ма сре­ди иву­а­рий­цев, кото­рый заро­дил семе­на нена­ви­сти и спу­стя девять лет стал при­чи­ной граж­дан­ской войны.

В сво­ем докла­де “Сво­бо­да в мире” (Freedom in the World), опуб­ли­ко­ван­ном в 2015 году, орга­ни­за­ция Freedom House заяви­ла, что за послед­ние 25 лет сего­дняш­няя опас­ность повсе­мест­но­го упад­ка демо­кра­тии мак­си­маль­но высо­ка. К сожа­ле­нию, наши иссле­до­ва­ния пока­за­ли, что осо­бо наде­ять­ся на изме­не­ние этой тен­ден­ции не при­хо­дит­ся, учи­ты­вая, что 11 миро­вых авто­ри­тар­ных лиде­ров нахо­дят­ся в весь­ма пре­клон­ном воз­расте. После смер­ти этих бес­смен­ных лиде­ров-дол­го­жи­те­лей ниче­го не изме­нит­ся, и создан­ные ими силь­ные авто­ри­тар­ные режи­мы, ско­рее все­го, про­дол­жат свое суще­ство­ва­ние. И хотя в боль­шин­стве слу­ча­ев после сме­ны лиде­ров в дик­та­тор­ских госу­дар­ствах появ­ля­ет­ся воз­мож­ность поли­ти­че­ских пре­об­ра­зо­ва­ний, смерть нахо­дя­ще­го­ся у вла­сти дик­та­то­ра к их чис­лу не отно­сит­ся. Ока­зы­ва­ет­ся, смерть дей­ству­ю­ще­го лиде­ра явля­ет­ся в выс­шей сте­пе­ни непри­ме­ча­тель­ным событием.

Андреа Кен­далл-Тэй­лор (Andrea Kendall-Taylor), Эри­ка Франц (Erica Frantz), “Foreign Policy”, США

Источ­ник: inoСМИ.ru, 12.09.2015