«Кровавый декабрь». Кто такие «безбилетники» и почему они до сих пор не наказаны? Цена молчания.
В исторической памяти существуют даты, которые невозможно стереть: они становятся символами коллективной драмы. Для Казахстана такой датой является декабрь 1986 года. Именно тогда преимущественно студенческая молодежь вышла на улицы Алма-Аты, заявив о своем праве на национальное достоинство и участие в определении политической судьбы страны.
Я помню студентов КАЗГУ им. Кирова. Будучи абитуриенткой, я приходила к ним в гости. Их разговоры в тесных комнатах общежития напоминали шепот будущего: надежда и тревога переплетались, как свет и тень. Но вскоре многие из них оказались под следствием, исключены из университета, а затем приговорены к длительным срокам и долгие годы провели в тюрьмах. Их судьбы стали нитями в кровавом полотне, которое мы называем «Кровавым декабрем».
События декабря были вызваны решением Москвы сместить Динмухамеда Кунаева и назначить Геннадия Колбина. Этот акт стал знаковым: судьба Казахстана определялась внешними силами, без учета мнения народа. Ответом молодежи стал массовый протест против назначенца из Москвы. Но глубинные причины заключались в совокупности политических, национальных и социально-экономических факторов. Протесты были направлены против несправедливой политики центра, не ставили целью свержение власти и не выражали вражды к другим народам, а лишь требовали признания и защиты прав казахов. Дополняли картину накопившиеся социальные проблемы: ухудшение условий жизни, дисбаланс в распределении ресурсов и ощущение системной несправедливости.
Москва не исключала версию, что за протестами мог стоять Н. Назарбаев и его окружение, о чем писал очевидец Филип Бобков. Для Назарбаева и его окружения декабрьские события были беспроигрышной политической игрой: в случае успеха протестов Н. Назарбаев мог предстать защитником народа и лидером, а в случае репрессий – доказать лояльность Москве, принося в жертву протестующих. Именно так он и поступил: подверг репрессиям желтоксановцев, сохранил себя и пришел к власти.
Экономист Мансур Олсон в теории коллективных действий описал феномен freeriders («безбилетников») – тех, кто извлекает выгоду из коллективного действия, не разделяя его рисков и издержек. В контексте декабрьских событий именно студенты заплатили высокую цену: аресты, пытки, исключения из вузов, нерасследованные смерти, разрушенные судьбы. Элита же в лице партийных функционеров предпочла оставаться в стороне, но именно они – Назарбаев и его сторонники – получили политические дивиденды, сохранив личную безопасность и укрепив свои позиции.
Участники протестов – «желтоксановцы» – подверглись судебным преследованиям, были заклеймены как националисты, подвергнуты пыткам и унижениям. Судебная система, находившаяся под контролем партийных структур, превратилась в инструмент политического подавления. Ирония заключалась в том, что именно те, кто извлек выгоду из протестов, санкционировали репрессии против их участников.
Подконтрольные Москве СМИ представляли протестующих как националистов, хулиганов и антиобщественные элементы. В тот период протестующие силы были лишены доступа к независимой прессе, вследствие чего общественная интерпретация событий формировалась исключительно сквозь призму официальной московской позиции.
«Кровавый декабрь» следует рассматривать не только как трагедию, но и как фундамент современного казахстанского национального самосознания. Площадь Брежнева стала своеобразным «судом истории»: молодежь принесена в жертву, партийная элита получила власть. Кровь студентов превратилась в символическую «чернильницу» национальной памяти, которой была написана новая глава казахской идентичности.
Сегодня, спустя десятилетия, остаются нерешенными ключевые вопросы:
Почему до сих пор не понесли наказания те, кто пытал и убивал участников протестов?
Почему не привлечены к ответственности прокуроры и судьи, поддерживавшие обвинения и выносившие неправомерные приговоры?
Почему не наказаны те, кто получил политическую выгоду от трагедии, расправившись с протестующими ради демонстрации лояльности Москве?
Почему не рассекречены архивные документы, касающиеся декабрьских событий? Или кто-то уже позаботился об их уничтожении?
Эти вопросы поднимают проблему исторической и правовой ответственности, которая до сих пор остается неразрешенной. Мы имеем дело с институциональной безнаказанностью и политическим «безбилетничеством» – с теми, кто проехался на чужом горбу и извлек выгоду, принося в жертву «желтоксановцев».
Айман Омарова, член Национального курултая, правозащитник
