«При нашем уровне коррупции любая, даже неплохая идея превращается в «большую стиральную машину» для отмывки денег. В результате есть риск того, что вся эта выставка превратится в громадную и, как всегда, дорогостоящую «потемкинскую деревню».
– Кое-кто в сетях интернета назвал вас ясновидящим политологом года. Не знаю, как вы, а мы, журналисты «ДАТа», решили, что это заслуженное признание.
– Рахмет! Хотя удивлен, что получаю это звание уже второй год подряд. Я довольно спокойно отношусь к разного рода премиям и наградам по причине того, что о человеке судят не по его грамотам на стене или медалям на груди, а по делам. Конечно, любая победа приятна, особенно если ее получаешь в результате прозрачного и конкурентного голосования в интернете, где не только хвалят, но и критикуют. Поэтому хотел бы еще раз поблагодарить всех, кто проголосовал за меня в этой номинации. Постараюсь оправдать доверие, хотя считаю, что звание «ясновидящий политолог» звучит слишком громко.
– Многие СМИ и общественные организации в конце года отмечают «Человека года». Кто, по-вашему, достоин этой номинации в уходящем году?
– Помню, в журнале «Time», который с 1927 года присуждает номинацию «Человек года», в 2006 и в 2011 годах вообще не было конкретной личности. В первом случае был интернет-пользователь, а во втором – протестующий участник арабской весны. В случае с Казахстаном сложно выделить конкретную персону, так как трудно определить, по каким критериям ее оценивать. Поэтому «Человеком года» я бы назвал простого казахстанского трудягу, который вот уже двадцать с лишним лет независимости, несмотря на многочисленные сложности и эксперименты на выживание, которые ему устраивает власть, совершает свой маленький подвиг, честно выполняет свою работу фермером, учителем или врачом, создавая семью и воспитывая детей в духе настоящего, а не кумысного патриотизма. Элита, как накипь, может меняться. А на простых людях страна в основном и держится.
– Теперь давайте поговорим как с «ясновидящим политологом»: каковы политические итоги года в Казахстане?
– Здесь следует исходить из того, что есть политические тренды, которые имеют долгосрочный характер и усугубляются из года в год. Поэтому нет смысла мусолить лишь отдельные политические события, будь то смена правительства или события на границе. Более правильным было бы смотреть на эти события как на звенья одной большой цепи. В целом, анализ политической системы Казахстана, приводит к ряду неутешительных выводов.
Во-первых, казахстанская политическая система теряет свою конкурентоспособность из-за того, что отдельные ее элементы неэффективны.
Во-вторых, неконкурентоспособность политической системы тормозит экономическое развитие страны.
Еще одним трендом является рост политической и социальной напряженности. Например, по данным общественной организаций «Американский фонд мира» и журнала Foreign Policy, в этом году Казахстан находится на 107‑м месте в рейтинге стран с умеренным уровнем нестабильности. Такое же место республика занимала в прошлом году. Хотя вряд ли можно согласиться с оценкой американских экспертов, так как тревожным трендом является рост социально-политической напряженности в стране за последние 5–6 лет.
Характерные черты расширения протестного поля. Это увеличение количества новых протестных групп, в том числе скрытых; появление новых политических игроков, кроме традиционной оппозиции, выражающих интересы протестных групп.
Здесь следует понимать, что важным элементом государственной независимости является наличие одного и нескольких идейных «якорей», которые удерживали бы вокруг себя значительную часть социума. Политики могут приходить и уходить. Правительства сменять друг друга. Но эти «якоря» остаются вне зависимости от политической конъюнктуры.
Что касается Казахстана, то сейчас мы можем наблюдать так называемый эффект «идейного сепаратизма», когда внутри страны у разных социальных, политических, демографических, этнических, религиозных и прочих групп существуют нередко конфронтационные представления о «своем Казахстане», свои не пересекающиеся «параллельные миры».
Далее – рост террористических рисков. В стране завершилась трансформация отдельных протестных групп в сторону их большей радикализации. Все это говорит о том, что не только у власти, но и у демократической оппозиции Казахстана появились конкуренты с точки зрения влияния на отдельные протестные слои населения. В результате стратегическую инициативу Астана имеет только по отношению к легально действующим игрокам. Что касается неформальных и теневых идеологических центров, то они активно берут инициативу на себя. На данный момент особой актуальной темой также является степень проникновения экстремистских идей в структуры государственной власти и внутри политической элиты страны.
– Вам не кажется, что «Программа-2050» нас вернула к 70–80‑м годам прошлого века?
– Я внимательно читал практически все государственные программы развития Казахстана. Могу сказать, что большинство из них написаны довольно неплохо, особенно касательно экономической части. Но вся проблема в том, что все наши государственные программы и реальная жизнь – это два разных мира. Это как в известной поговорке по поводу того, что сколько не говори «халва», во рту сладко не станет.
В чем причина? Их довольно много, но могу выделить четыре ключевые. Во-первых, коррупция. Во-вторых, углубление разрыва между политическими и административными служащими, между руководством страны и средними и низовыми уровнями исполнительной власти в условиях доминирования отдельных групп влияния. Опасность заключается в том, что результатом деформации вертикали может быть скрытый или явный саботаж в реализации принятых государственных программ. В‑третьих, слабая синхронизация управленческих процессов, когда управленческий сигнал из центра слишком медленно и часто в искаженном виде доходит до низовых звеньев бюрократического аппарата. Такой же искаженной сигнал о положении вещей в регионах уходит наверх. В‑четвертых, оторванность общества от контроля над реализацией государственных проектов на всех уровнях.
– В программе нет ни одного слова о политических преобразованиях в Казахстане. Неужели Нурсултан Назарбаев думает, что в этом плане мы достигли всего и ничего менять не стоит?
– Я думаю, что в 2009–2011 годах уже произошло завершение формирования сверхпрезидентской системы, суть которой заключается в создании централизованного управления на базе политической монополии. Хотя кое-кто считает, что спустя двадцать с лишним лет после распада СССР в Казахстане существует работоспособная политическая система, которую менять не стоит. Это также миф, так как в стране отсутствуют авторитетные политические институты, которые могли бы обеспечить преемственность этой власти, если бы она этого захотела. В результате выходит, что идет попытка консервации существующей системы, которая выгодна элите лишь потому, что она сохраняет им доступ к распределению ресурсов. Но это напоминает плавание на «Титанике». И даже если попытаются реализовать сценарий с трансформацией президентской системы в президентско-парламентскую, за счет сокращения функций и полномочий у второго президента и повышения роли законодательной ветви власти, то думаю, что время для реализации этого сценария уже упущено. Но даже об этой модели ничего не говорилось в послании президента, хотя многие в Казахстане и за пределами страны давно уже ждут определенных ориентиров, связанных с механизмом смены власти, желательно эволюционным путем.
Конечно, в послании президента говорили о необходимости децентрализации на низовом уровне через введение выборности акимов с помощью маслихатов в 2013 году. Незадолго до этого президентом была подписана Концепция развития местного самоуправления. Было заявлено, что всего будут избираться 2 533 акима, в том числе акимы сельских округов, поселков, а также 50 акимов городов районного значения. Но смущает тот факт, что выборность акимов будет идти через маслихаты, которые тесно связаны с местными исполнительными органами власти в лице тех же акимов. Такой механизм способен девальвировать саму идею местного самоуправления, сведя ее к простой формальности. Довольно трудно механизм функционирования местного самоуправления в Казахстане, где мы сейчас наблюдаем обратный процесс, а именно концентрацию и консолидацию политических, информационных и экономических ресурсов в руках государственных и квазигосударственных структур.
– Вы наверняка заметили последние шарахания Казахстана из Евразийского союза в тюркский мир и обратно. Недавно в Москве Назарбаев заявил, что «этот союз наш главный продукт». Как вы думаете, это его окончательное заявление или очередная «многовекторная» хитрость?
– Президент, как и любой политик, говорит то, что от него хочет услышать та или иная аудитория. Поэтому ничего сенсационного в этом заявлении я не вижу. На официальном уровне Казахстан уже был председателем и ОБСЕ, Организации Исламского Сотрудничества, ШОС и ОДКБ. Более того, Казахстан не менее активно поддерживает инициативу Турции по объединению тюркского мира. Поэтому все это – издержки многовекторной политики страны, которая не претерпела серьезных изменений, даже на фоне более тесных взаимодействий Казахстана с той же Россией в рамках Таможенного союза.
– Что бы вы сказали о праве на проведение ЭКСПО-2017 в Казахстане?
– Из всех дорогостоящих и помпезных внешнеполитических имиджевых акций Казахстана идея с ЭКСПО-2017 выглядит довольно неоднозначна. С одной стороны, конкурентоспособность любого государства определяется его местом в инновационной иерархии. И если после этой выставки Казахстан поднимется в этой иерархии хотя бы на одну ступеньку выше, то это – уже результат. С другой стороны, при нашем уровне коррупции любая, даже неплохая идея превращается в «большую стиральную машину» для отмывки денег. В результате есть риск того, что вся эта выставка превратится в громадную и, как всегда, дорогостоящую «потемкинскую деревню».
– Конечно, всемирная выставка хороша, но построить на мизерную часть этих денег нормальную дорогу между Астаной и Алматы тоже было бы неплохо. Или отремонтировать коммунальные сети Алматы, изношенность которой показала нынешняя зима.
– Этого не было до выставки и вряд ли будет после нее по причине неэффективного государственного менеджмента в стране. Ведь проблема не в самом ЭКСПО-2017. У нас бюджетные деньги с успехом воруют и без таких мероприятий.
– А каковы наши экономические итоги года, если учесть, что более 10 тысячи долларов ВВП на душу населения не чувствуется в душах народа?
– К сожалению, многие из вышеуказанных политических трендов оказывают негативное влияние не только на поддержание долгосрочной легитимности власти, но и на экономическое развитие страны, что разрушает один из старых мифов казахстанской идеологии о приоритетности экономики над политикой. Ведь структура казахстанской экономики с самого начала выстраивалась под политическую конструкцию, а не наоборот. В результате мы имеем одну из форм корпоративизма, когда произошло окончательное сращивание экономической и политической элит. При этом именно конъюнктура цен на сырьевых рынках, а не казахстанское правительство является главным регулятором экономических процессов внутри страны. У нас даже бюджет разрабатывается, исходя из цены на нефть. Например, в 2013 году ожидают 90 долларов за баррель, а в последующие два года – на уровне 88,5 долларов за баррель. Интересно, что конъюнктура цен на мировом рынке нефти зависит от чего угодно: от новых терактов в Нигерии, от смены власти в Ливии или в других нефтедобывающих странах, от нефтяной политики Саудовской Аравии, в конце концов, от динамики экономического роста в Китае, но отнюдь не от воли и желания Казахстана. Образно говоря, доходная статья казахстанского бюджета формируется экономической или политической обстановкой в других регионах и странах мира.
Что касается уровня благосостояния населения, то я уже говорил, что власть и народ живут в разных измерениях. В отчетах чиновников люди богатеют, а у простых граждан кошельки постоянно находятся в заложниках у инфляции. Хотя есть проблемы посерьезнее. Например, наличие 2,7 миллиона так называемых «самостоятельно занятых», которые в основном работают в «теневой» экономике и представляют собой «мину замедленного действия». Ведь большинство из них выпало из системы социального и пенсионного обеспечения.
– Что страна может ожидать от предстоящего года Змеи?
– В политическом плане хотелось бы, чтобы в следующем году Акорда, наконец, представила общественности свой план трансформации власти в случае ухода первого президента из политики. Ведь время уже играет против них. Из-за такой неопределенности растет нервозность как в самой элите, так и в обществе.
В экономической сфере, возможно, серьезным испытанием может быть вступление РК в ВТО, которая может привести к определенным негативным последствиям для нашей экономики. В республике уже звучат заявления по поводу того, что наше вступление в ВТО, где бал правят Вашингтон, Брюссель и несколько участников G8, также приведет к потере экономической независимости. Объяснение простое. Казахстан многим странам интересен лишь в качестве рынка сбыта своей продукции и сырьевого придатка мировой экономики. Кстати, в свое время говорили, что Таможенный союз для нашей республики был генеральной репетицией перед вступлением в ВТО. Но, судя по итогам года, эту репетицию мы провалили. Даже со стороны провластных политиков все чаще стали звучать тревожные нотки о том, что в рамках ТС идет вытеснение казахстанской продукции с российского рынка, где используются нетарифные методы регулирования. По официальным данным, с каждым годом увеличивается отрицательное сальдо торгового баланса между Казахстаном и Россией. Согласно некоторым данным, по объемам взаимной торговли государств ТС за первое полугодие 2012 года Россия занимает долю более чем в 66%, Беларусь – 24,1%, а Казахстан – всего 9,6%. Таким образом, Казахстан продал странам ТС продукцию на 3,3 млрд. долларов, Россия – на 22,5 млрд., а Беларусь – на 8,1 млрд долларов. Думаю, что этот негативный тренд сохранится и в 2013 году.
– Где вы встретите Новый год?
– Новый год я всегда провожу в Казахстане, в Алматы. Если есть свободное время, уезжаем в горы с друзьями, где катаемся на сноубордах. Люблю активные виды спорта, хотя некоторые из них довольно рискованные.
– Какой новогодний анекдот от Досыма Сатпаева?
– Это не анекдот, а, скорее, шутка, которую я придумал по поводу нашей пенсионной системы: «Копить на собственную пенсию в Казахстане – это то же самое, что топить печку деньгами, согреваясь мыслями о безбедной старости».
Несмотря на то, что эта шутка печальная, хотел бы пожелать вашим читателям в новом году смотреть на многие вещи с юмором. Ведь это не только продлевает жизнь, но и помогает преодолевать многие препятствия!
Бахытгуль МАКИМБАЙ,
«D»
АнекDАТ от Досыма
Президент призвал акимов «зарубить себе на носу или еще где-нибудь», что они служат народу. Вроде в мае этого года на совещании с акимами южных областей президент заявил акимам, что «за каждый тенге голову отрывать буду!». Выходит, «головы» сохранились, раз «носы» остались.