Продолжая поднятую в газете «Общественная позиция» тему трайбализма, надо прежде ответить либерал-демократам, отрицающим модель казахского национального государства. Ратуя за равное для всех, ничейное (безнациональное) государство, по сути дела они закрепляют колониальный статус Казахстана, его положение кладовки для пришлых олигархов, а казахов – как их обслуги. Такая же ситуация у русских, которым те же либералы не дают построить свое национальное государство, которое служило бы народу, а не кучке олигархов и банкиров. Поэтому подлинные демократы и патриоты Степи должны поддерживать автохтонов в их антиколониальной борьбе за свободу и независимость казахского государства. А когда казахский народ встанет на ноги, пожнет плоды реального суверенитета, вот тогда и придет черед поставить вопрос о дальнейшей демократизации, углублении равноправия всех меньшинств. Иначе либерал-демократы смыкаются с неоколонизаторами, третьего не дано.
Теперь о внутриказахских делах. Правда в том, что ныне мы, скорее, союз племен, чем нация. Так, древние тысячелетние идентичности найман, адай или канлы для них значат не меньше, чем «казак». Это древнее слово стало этнонимом народа и государства всего пять с лишним веков. Внутри себя мы дробимся по кланам и родам, племенам и жузам, вовне же выступаем как единые «казахи». И национальная идентичность не является ни ведущей, ни единственной. Мы опираемся на иерархический ряд идентичностей: «казак» (и даже «тюрок»), затем, например, «Старший жуз», далее, например, «дулат», затем, подрода «ботпай» или «шымыр». И только непонимание природы кочевого общества может вызывать казахский гнев или обиду в данном вопросе. Племя и народность – продукт развития родоплеменного и затем – феодального обществ с мелкими княжествами и диалектами, местными обычаями и т.д. Нация же суть цельный однородный «металл», продукт рынка, который обошел стороной степняков.
Поэтому надо сначала разобраться, что же такое нация. Ведь мы, как номады, резко отличаемся от некочевников и оседлой цивилизации по всем параметрам (веры, нравственных ценностей и т.д.).
Призрак нации в степи
Лишь в рамках всеобщих товарно-меновых отношений и разделения единого общественного труда и возникает единое поле Рынка – той экономической и социально-психологической среды, внутри которой и образуется единая буржуазная «нация-государство». «Рынок и фабричный город + Гражданское общество частных собственников + самоуправляемая Коммуна и Парламентская демократия вместо короля + единая светская публичная культура и язык» – вот элементы нового – национального организма.
Во втором поколении горожан вызревает индивид «вообще», вырвавшийся из местных деревенских идентичностей и выросший в городе как скопище «атомов», среде самоуправляемых гильдий и коммун, в стенах заводов, где имеют значение лишь твои деловые качества, а не твоя кровь, титул или происхождение. Люди тут – частицы анонимного рынка, который нивелирует все местные идентичности и выплавляет немца или француза «вообще», как члена сообщества имущих граждан-горожан, носителей личных прав и свобод. Они – не дарованные привилегии, а плод их долгой борьбы за свои права, личное достоинство и свободу. Нет их – нет личности – нет нации и национальной гордости. Есть вассалы местного хозяина-патрона. У западного рыночного человека остается лишь эта опора-идентичность – самостийный «немец» вообще, относящийся к ближнему не как к баварцу, а как гражданину и немцу вообще.
Иное дело-азиатские государства-деспотии, где чиновники подминают рынок и равноправие, сверху делят между собой госсобственность, деньги и посты. Тут выдвигается малая идентичность, всех казахов чиновники начинают делить на «своих» и «чужих». Свой – это шымыр, дулат или старшежузовец, а чужие – все остальные. Чиновники-распределители, а не рядовые люмпены-казахи, источают яды трайбализма и раскола, которыми пользуются пришлые ТНК и сильные державы по формуле «разделяй и властвуй!».
Казахов, национальные общие интересы просто некому защищать. И дело тут не в трусости или малодушии казахов (так, по числу героев на душу населения мы одни из первых – народ батыров). Собака зарыта в этнопсихологии и менталитете. Общие (национальные) интересы, казахское достоинство и честь приносятся в жертву потому, что мы мыслим в масштабе клановой солидарности и частных интересов. «Елiң кiм?» – обычно с этого вопроса начинается знакомство казахов. Мы мыслим в категориях родства, у нас родовой менталитет. Поэтому у нас и не состоялись партии или профсоюзы.
Расклад сил
В условиях монопольного полурынка каждый борется за свои интересы в составе своего Клана, как основной социальной единицы постномадного общества. Именно клан помогает индивиду выживать, проводить свадьбы и похороны, получать высшее образование, доходную должность и расти. Поэтому и государство у нас строится как сумма (иерархия) кланов-семей, а не как общеказахский или общеказахстанский общественный институт. Оно – орудие утилизации богатств страны местными и пришлыми олигархами. В Казахстане нет силы, представляющей и защищающей интересы казахов. Они не обозначены даже в Конституции и названии государства, а защита национальных интересов казахов оценивается как разжигание межэтнической розни.
Итак, чтобы вырваться из трясины азиатчины и застоя, остановить коррупцию и распад государства, надо срочно объединить казахов, поднять их на высоту нации Граждан, а не представителей того или иного рода или жуза, озабоченных лишь будущим своей семьи. Высокая самооценка, культурная самодостаточность китайцев и удержала их от той предательской сдачи страны, которую совершили российские западники-либералы в 1991 году.
Затем (точнее, прежде всего) надо объединить главную, ведущую силу нашего общества – русскоязычных казахов, возвысить их над идеологией европоцентризма и вернуть к родным пенатам, в лоно единого «народа-войска». Именно он и заменяет у номадов-воинов понятие «нация» – продукт развития оседлых народов-технократов. Казаки всегда перед лицом врага были единым войском-народом. В этом их суть, проявляющаяся в критических моментах. Нынешняя же иерархия и разделение жузов на «великий» и «малый» жузы суть итог деформации, которой подверглись казахи, осев на землю и приняв тоталитарную модель ранжирования индивидов в зависимости от их степени близости к правящей личности. На самом же деле Средний жуз был центром, а остальные жузы – двумя крыльями. Поэтому ставка у Аблайхана была в центре страны. Киргизы, некогда ойраты и практически все тюркские номады структурировались подобным военным образом. А западный тюркский каганат даже назывался по-военному: «он ок ел».
И раз кочевое государство и режим военно-кочевой демократии базируются на самоуправлении самодостаточных воинов-скотовладельцев, так же в корне должна отличаться и казахская (кочевая) общность. Казахи всегда были союзом кочевых военизированных единиц – самоуправляемых родов и племен. У нас не было города, репрессивного аппарата с тюрьмами и мощной бюрократией. Государство сводилось к ханской ставке, выдвигавшейся на первый план лишь во время войн. Мы народ-войско, собрание вооруженных воинов-мужей на конях.
Мы утеряли боевой дух, высоту самооценки, когда осели и приняли стандарты европейской оседлой культуры, их взгляд на номадов как дикарей и потребителей культуры оседлых народов. И если мы соглашаемся с предрассудком носителей оседлой культуры, что кочевая цивилизация – тупик, тем самым мы сами уничтожаем себя, питаем комплекс казахской неполноценности и несостоятельности. Именно в этом – первопричина нашего падения и унижения, положения обслуги гостей.
Казахи – маргиналы?
Реалии таковы, что мы стоим на двух опорах «я»: адайской, аргынской и т.д., и большой казахской опоре. Раскалываясь на племена и роды, мы теряем субъектность (самостоятельность), стержень национальной государственности. И трайбализм – объективный уровень нашего развития и менталитета. Его разом не перепрыгнешь, не обойдешь. Если просто не замечать борьбу родовых, племенных и жузовских идентичностей, то она лишь усилится и окончательно развалит государство. Только малодушный или корыстный человек не видит факт идущей полным ходом закулисной борьбы в верхах. Логика борьбы такова, что внутри правящего жуза уже должен определиться один победитель-гегемон: или самые многочисленные в Старшем жузе дулаты, или же контролирующие основные узлы власти и собственности, слишком малочисленные шапраштинцы – сородичи елбасы. Далее, если по логике вещей победит семейно-шапраштинская «модель» государства (хотя раздавить окончательно дулатов не удастся – см. дулатовское происхождение Т.Кулибаева, К.Мами), тогда настанет черед борьбы казахских олигархов с пришлыми олигархами. Перерастет ли такая деколонизация сверху в борьбу всех казахов против колонизаторов и их пособников – задача следующего этапа, которая неизбежно приведет к внутрисемейному кризису. Всей верхушке (на фоне роста социального и казахского недовольства) придется решать вопрос: «С кем вы, со своим народом или же неоколонизаторами»?
Но чтобы пошел процесс трансформации Системы, ее оздоровления, нужна массовая движущая сила, вот тут и вся загвоздка. Суть в том, что казахи в результате двухвековой колонизации, потери этноцивилизационной идентичности превратились в маргиналов. Они нигде – ни настоящие казахи (воины-кочевники), ни зрелая нация, имеющая опыт построения современной национальной государственности и экономики, умеющая защищать свои интересы.
Поэтому они и не чувствуют себя хозяевами природных богатств, которые уже 20 лет по дешевке вывозятся из страны. Самоопределение и формирование любой нации и народа начинается с самоопределения личности, решения каждым вопроса: быть прислугой или стать мужем-защитником Отчизны. А для этого надо стать силой, объединяться с единомышленниками (это партийно-европейский путь). Однако сейчас появляется уникальный шанс, когда казахский патриотизм совпадает с естественной родовой общностью, трайбализмом (это и есть наш, родовой казахский путь постномадов). Более того, антагонизм №1: «Китай – крохотный KZ» объективно объединит казаха не только со всеми казахами, но и со всеми казахстанцами, тюрками и россиянами. Рядом с растущим гегемоном XXI века без евразийского единства не выживет ни один постсоветский народ.
Так самоопределение личности ведет ее к объединению со всеми здоровыми силами евразийской степи. Из корыстной антинациональной силы род и племя могут стать открытой структурой, работающей на каждого и всех. И если ценить выше революции медленное, эволюционное развитие как личностное развитие масс, рост их гражданского сознания, тогда надо просто признать родовые идентичности, снять их позитивы и дать им простор, форму для их цивилизованного развития. Форму, которая объективно приведет все рода и племена к единству, формированию современной нации. Так как ведет к прогрессу и формированию единой нации рынок – через конкуренцию и борьбу частных индивидов. Родовые корни должны плавно перерасти в единый казахский ствол и обрасти полиэтничной кроной. Или, как сказал Ленин, «чтобы объединиться, сначала надо разъединиться».
Сейчас еще не все казахи возвышаются над национал-реваншизмом, не готовы быть консолидаторами и пойти на компромисс в межэтнических вопросах. Внутри казахстанского общества мы, казахи, все еще антидемократы, хотя требуем от Назарбаева демократии. Еще менее мы демократы внутри казахского общества. Тут «шишку» держит один (Старший) жуз-монополист. А между тем без демократии, как равноправия всех и каждого, как власти большинства и диктатуры Закона и Справедливости, мы будем вечным кормом для местных и мировых олигархов, пока не исчезнем в китайском брюхе.
(Продолжение следует)
Нурлан АМРЕКУЛОВ,
кандидат филосовских наук
