ЛЮДИ НА ВОЛЕ должны бороться ЗА СВОБОДУ

«Обще­ствен­ная позиция»

(про­ект «DAT» №12 (376) от 30 мар­та 2017 г.

Запис­ки из застенков

Сего­дня, 22 мар­та – Наурыз. Вся стра­на отме­ча­ет этот свет­лый празд­ник. Вче­ра и нас здесь уго­сти­ли Наурыз-көже и баур­са­ка­ми на ужин. Вспом­нил, что мама гото­вит вкус­ный Наурыз-көже, как мне хоте­лось бы ока­зать­ся дома, в кру­гу семьи, род­ствен­ни­ков и друзей.

Хочу рас­ска­зать немно­го о тюрем­ной жиз­ни. Не мог себе пред­ста­вить, что рядом с таким пре­крас­ным горо­дом, как Алма­ты, может быть такое ужас­ное место, как тюрь­ма. Феше­не­бель­ные ресто­ра­ны, кафе, мод­ные бути­ки, музеи, теат­ры, уни­вер­си­те­ты и тюрь­ма в несколь­ких кило­мет­рах от них. Какой кон­траст?! Жизнь на сво­бо­де и за решет­кой – это как парал­лель­ная все­лен­ная. Она суще­ству­ет, ею живут тыся­чи людей, но не пой­мешь, что она из себя пред­став­ля­ет, до тех пор, пока не ощу­тишь, не уви­дишь ее сам. Тюрем­ную жизнь может понять толь­ко тот, кто сам ее прожил.

Но чест­но вам ска­жу, ока­зать­ся в тюрь­ме, быть осуж­ден­ным, не поже­лаю даже само­му яро­му сво­е­му недоб­ро­же­ла­те­лю. Кем бы он ни был, как бы ни посту­пил. Все эти стрес­сы, про­бле­мы, уста­лость, кото­рые неми­ну­е­мо воз­ни­ка­ют на воле, не сто­ят одно­го дня, про­ве­ден­ной в тюрем­ной каме­ре. Нахо­дясь здесь, дума­ешь: «Что, это я пере­жи­вал из-за тако­го пустя­ка, раз­ве это про­бле­ма?». Пото­му что здесь ты бес­по­мо­щен, изо­ли­ро­ван, чув­ству­ешь, что не при­но­сишь ника­кой поль­зы. Не можешь повли­ять ни на что, решить ни одну про­бле­му. У тебя нет сво­бо­ды. Сво­бо­ды выбо­ра, сво­бо­ды сло­ва, сво­бо­ды пере­дви­же­ния. Сво­бо­да здесь не живет, ее как бы не суще­ству­ет. Но есть сво­бо­да мыс­лей. Воль­ный полет фантазии.

Люди пишу­щие, твор­че­ски мыс­ля­щие могут мно­го почерп­нуть из тюрем­ной реаль­но­сти. Ино­гда при­хо­дят такие мыс­ли, о кото­рых ты бы даже не заду­мал­ся на воле. «А поче­му я не думал об этом там?» – вос­кли­ца­ешь мыс­лен­но. Из архи­ва памя­ти всплы­ва­ют такие дета­ли, кото­рые невоз­мож­но вспом­нить на сво­бо­де. Меня­ют­ся неко­то­рые взгля­ды на жизнь, при­хо­дит дру­гое пони­ма­ние реаль­но­сти. Вре­ме­на­ми появ­ля­ет­ся такой при­лив сво­бо­ды, кото­рый не ощу­ща­ет­ся на воле.

Неко­то­рое вре­мя назад на сво­бо­де читал кни­гу извест­но­го пси­хо­ло­га, узни­ка Освен­ци­ма Вик­то­ра Франк­ла. Какие испы­та­ния он про­шел, не опи­сать сло­ва­ми. А ведь он, как уче­ный, мог вос­поль­зо­вать­ся кво­той и уехать в Аме­ри­ку. Остал­ся, пошел в конц­ла­герь. Испы­тал свою науч­ную тео­рию на деле, выжил, стал выда­ю­щим­ся уче­ным. Не буду пере­ска­зы­вать его труд, но ска­жу одно: он чер­тов­ский прав! Что­бы выжить в любых усло­ви­ях, неваж­но, каки­ми адски­ми не были муче­ния, нужен смысл. Смысл жиз­ни. Ради чего жить, выжи­вать, творить.

У каж­до­го инди­ви­да смысл жиз­ни может быть раз­ный. Но он дол­жен быть. И тогда чело­век прой­дет все испы­та­ния, труд­но­сти, не сло­ма­ет­ся. Так вот, мыс­ли чело­ве­ка, его сво­бо­да, высо­кий полет спа­са­ют все. Его душу, волю, дают ему силу, твер­дость. Неваж­но, насколь­ко ты физи­че­ский кре­пок, важ­но то, есть ли у тебя смысл в жиз­ни и насколь­ко сво­бод­ны твои мыс­ли. Вот это я ощу­тил и понял за 1,5 меся­ца ареста.

Но не надо думать, что все здесь состо­ит из чер­ных кра­сок. Есть и неболь­шие радо­сти жиз­ни. У всех это может быть по-раз­но­му. Ино­гда полу­чишь малень­кую весточ­ку от доро­го­го тебе чело­ве­ка и тебя уно­сит на кры­льях счастья.

Рушат­ся сте­ны, пада­ют решет­ки, откры­ва­ют­ся две­ри. Забы­ва­ешь, что ты в нево­ле. Или уви­дел семью на след­ствии, обнял­ся, поздо­ро­вал­ся. 1–2 мину­ты и заря­да хва­та­ет надол­го. А ино­гда услы­шишь хоро­шую музы­ку по радио – тоже радость.

Все это длит­ся недол­го, но все рав­но какой-то про­свет. А все осталь­ное дела­ешь, что­бы выжить. Пита­ешь­ся, пото­му что это надо.

Полу­чаю пере­да­чи – это раду­ет. Как я был рад полу­чить пере­да­чу на про­шлой неде­ле от Толга­най Умбе­та­ли­е­вой и Бахыт­гуль Маким­бай. Толга­най, бла­го­да­рен за кни­гу Айн Рэнд. Про­чи­тал ее за один при­сест. После «Источ­ни­ка» Рэнд как бы по-дру­го­му взгля­нул на «Атлант…», с кото­рым был зна­ком ранее. От Бахыт­гуль апай был рад полу­чить газе­ту «Дат». Мощ­ный номер полу­чил­ся. Рах­мет Вам, Ерму­рат аға и Бахыт­гуль апай!

Един­ствен­ный плюс, если его мож­но так назвать – это сон. Ждешь отбоя, что­бы поско­рее заснуть и уйти от тяж­кой повсе­днев­но­сти. Несколь­ко раз про­сы­па­юсь за ночь, гля­жу в пото­лок и думаю: «Где это я?». Через миг при­хо­дит пони­ма­ние, что это тюрьма.

Самые тяже­лые дни в тюрь­ме – пер­вые дни. Может, пер­вая неде­ля. Ты еще не ото­шел от воль­ной жиз­ни, не ото­шел от пер­во­го шока аре­ста. Все кажет­ся, что вот-вот все раз­ре­шит­ся, слу­чи­лось какое-то недо­ра­зу­ме­ние и ты вый­дешь на сво­бо­ду. Про­сы­па­ешь­ся утром и тебе слож­но осо­знать, что ты в тюрь­ме. Это как испы­та­ние. А потом, тихо и мед­лен­но все эти чув­ства про­хо­дят. Не зря гово­рят: «Через три дня при­вы­ка­ешь и к аду». Затем ты ста­но­вишь­ся частью тюрем­но­го пей­за­жа. Неот­де­ли­мой частью. Как кро­вать, мат­рас, чай­ник в каме­ре. Вхо­дишь в «систе­му». При­вы­ка­ешь и начи­на­ешь думать, что дру­гой жиз­ни не может быть. Борешь­ся с этой мыс­лью. Потом начи­на­ешь изу­чать свое окру­же­ние. Сока­мер­ник – это твой самый близ­кий собе­сед­ник. У тебя нет ниче­го обще­го с ним в воль­ной жиз­ни, может, в буду­щем и не встре­тишь­ся боль­ше, но сей­час, в дан­ное вре­мя – он самый реаль­ный чело­век. Неволь­но ты изу­ча­ешь его харак­тер, при­выч­ки, нрав, когда ему пло­хо и хоро­шо на душе, когда он ску­ча­ет по семье, о чем дума­ет. Ты изу­ча­ешь его луч­ше любо­го сле­до­ва­те­ля и суда. И он то же самое зна­ет и о тебе. Он тоже смот­рит, изу­ча­ет. Парал­лель­но начи­на­ешь запо­ми­нать каж­дую деталь в камере.

Так и про­хо­дят дни, неде­ли, меся­цы. Из каме­ры слыш­но, как едут поез­да. Уже пом­нишь во сколь­ко они про­едут, какое у них рас­пи­са­ние. Каж­дый раз, когда слы­шишь зву­ки поез­да, ста­но­вит­ся немно­го груст­но. Пото­му что поезд и люди в нем пере­дви­га­ют­ся, направ­ля­ют­ся куда-то, пото­му что про­сто свободны.

В топах сво­бод­ных стран – Нор­ве­гия, Шве­ция, Дания, Швей­ца­рия. Поче­му в Евро­пе и в США люди на ули­цах улы­ба­ют­ся, откры­тые? Пото­му что они сво­бод­ны. Толь­ко сво­бод­ный граж­да­нин может тво­рить, созда­вать, изоб­ре­тать, при­ду­мы­вать. Цукер­берг нико­гда не создал бы «Фейс­бук» в Рос­сии или в Китае. А если создал бы, то создал бы все­го лишь копии того, что создал аме­ри­кан­ский Цукер­берг в США. Сер­гей Брин не добил­ся бы тако­го успе­ха на родине, он запу­стил Google в США. В сво­бод­ной стране. Несво­бо­да выгод­на куч­ке кор­руп­ци­о­не­ров и ком­пра­до­ров. Но от несво­бо­ды стра­да­ют мил­ли­о­ны, целые стра­ны. Пото­му я буду бороть­ся за свою сво­бо­ду. Пока за свою. Но если бог уго­то­вил судь­бу, по кото­рой мне дано бороть­ся за сво­бо­ду моей стра­ны, я это сделаю.

Тюрь­ма изме­ни­лась за послед­ние годы. Мы ведь в 2012 году с Ата­ба­е­вым ходи­ли по тюрь­мам. Тогда, как мне здесь объ­яс­ня­ют, был «чер­ный ход». Т.е. были «смот­ря­щие», авто­ри­те­ты. Сей­час вез­де «режим». Нет авто­ри­те­тов, «воров в законе». Царь и бог – «хозя­ин», началь­ник учре­жде­ния. А ведь тогда, в 2012 году, нас с Ата­ба­е­вым в актю­бин­ской тюрь­ме, куда мы заеха­ли «тран­зи­том» из Алма­ты в Актау, встре­ча­ли уважительно.

Вик­тор Гюго был одним из ярых про­тив­ни­ков такой систе­мы, как тюрь­ма. Что бы с ним ста­ло, если бы он уви­дел наши тюрь­мы? Страш­но себе пред­ста­вить. В чем смысл тюрь­мы? Отобрать сво­бо­ду и тем самым нака­зать. Но при этом чело­ве­че­ское досто­ин­ство, честь, его взгля­ды на жизнь, убеж­де­ния не долж­ны быть раздавлены.

А ведь это про­ис­хо­дит в наших зонах. Но, кажет­ся, мы это не испра­вим. Пока те люди, кото­рые на воле, сами не ста­нут сво­бод­ны­ми. А за сво­бо­ду нуж­но бороться.

Жабо­лат МАМАЙ,

СИ-18, Алма­ты