«Общественная позиция»
(проект «DAT» №44 (315) от 17 декабря 2015 г.
Так заявляет известный казахстанский экономист, финансовый аналитик
«Открытая Азия онлайн» побеседовала с известным экономистом, финансовым аналитиком, директором Центра анализа общественных проблем Меруерт Махмутовой.
– За последнюю неделю курс тенге по отношению к доллару едва ли не каждый день ставит новые антирекорды. Обменные пункты меняют ценники на глазах, обвал национальной валюты все стремительнее. Что же все-таки происходит?
– То, что происходит сегодня, можно было прогнозировать, если следить за событиями прошедшей недели. На прошлой неделе цена на нефть приблизилась к 36$ за баррель. И это не предел, это было ясно на последней встрече ОПЕК, когда не было принято решение о снижении квоты на добычу нефти. Все осталось на прежнем уровне, поэтому просто зафиксировали по факту тот уровень добычи, который на сегодняшний день сложился, и стало ясно, что ОПЕК на данный момент не хочет влиять на удержание цены на нефть на одном уровне.
После этого были подведены заключительные итоги парижского климатического саммита, где было закреплено решение о переходе на безуглеродную экономику. Поэтому очевидно, что нефть перестает играть такую важную роль, которую она играла последние 10–15 лет. И цена на нефть, по некоторым пессимистическим прогнозам, может снизиться и до 20$ за баррель. И экономика Казахстана и ряда других стран, зависящих от нефти, вынуждена реагировать на то, что происходит на международном рынке нефти.
На прошлой неделе продолжал обрушаться российский рубль, поэтому очевидно, что тенге уже нельзя удерживать в фиксированном коридоре, как это было с декабря 2014 по август 2015 года. В декабре 14-го рубль обрушился, и наши монетарные власти, и правительство продолжали делать вид, что все замечательно, сжигали золотовалютные резервы, чтобы зафиксировать курс тенге к доллару на одном уровне (он был, напомню, в районе 180 тенге за доллар). И то, что произошло – мы все стали этому свидетелями – тенге обрушился одномоментно 20 августа. Сейчас монетарные власти вынуждены реагировать на то, что происходит, и тенге должен идти следом за ценой на нефть и за курсом рубля.
Поэтому говорить, что сегодняшний курс в районе 340 тенге окончательный и его можно зафиксировать, нереально. Нужно быть готовыми к тому, что ситуация будет ухудшаться, и по некоторым, совсем уже пессимистическим прогнозам, не за горами курс 100 рублей за доллар. И понятно, что тенге вынужден будет реагировать, потому что решением наших властей мы вошли в Евразийский экономический союз, а Россия – наш крупнейший торговый партнер, и ее экономика оказывает влияние на экономику Казахстана. Российский рубль валится следом за нефтью.
– Значит, казахстанская нефть уже не сможет помочь удерживать курс тенге, как это было раньше?
– Именно. Нужно быть уж совсем не знакомым с ситуацией на рынке, как, например, отдельные «оптимисты», которые утверждают, что уже скоро нефть будет продаваться по 80$ за баррель, и все мы заживем замечательно. К сожалению, те времена, когда можно было уповать, что цена на нефть вернется на прежний уровень, уже прошли. Например, в кризис 2008–2009 года так и было. Но сейчас нижняя точка падения цены на нефть уже преодолела тот уровень, до которого она падала тогда. Тогда цены на нефть отскочили, но с тех пор произошли значительные изменения на международном рынке нефти. К числу крупнейших производителей нефти прибавились Соединенные Штаты; высокие технологии позволили им развить добычу сланцевой нефти и сделать ее конкурентоспособной. Если, например, 10 лет назад США были крупнейшим потребителем углеводородов на международном рынке, то сейчас они сами готовы присоединиться к пулу экспортеров нефти. Например, в 1973 году у них Конгресс наложил эмбарго на экспорт нефти*. А в последний год их крупнейшие нефтедобытчики лоббируют, чтобы это ограничение было снято. Тогда на международный рынок выйдут и Соединенные Штаты со своей нефтью. Это одно. И другое – снятие санкций с Ирана. Это означает, что в первой половине 2016 года Иран может выйти со своей нефтью на международный рынок, и цена на нефть в 36$ за баррель – возможно, мы будем ее с ностальгией вспоминать со словами: «Надо же, какая высокая была цена на нефть».
– Получается, тенге уже ничто не поможет?
– Очевидно, так и есть. Но нужно понимать, что девальвация тенге в первую очередь спасает республиканский бюджет, потому что половина консолидированных доходов государства складывается именно благодаря экспорту нефти. Если ценовой фактор падает, то при падении доходов экспортеров у нас падают от них налоговые отчисления в бюджет. Поэтому именно девальвация тенге помогает решить дефицит бюджета, она восполняет потери экспортеров из-за падения цены на нефть. Понятно, что есть Национальный фонд, где аккумулированы доходы от нефти, но, если вкратце сказать о том, что происходит, – в прошлом году налоги только от нефтяных компаний, которые поступают в Национальный фонд (там есть еще другие доходы, например, от приватизации), составляли около 20 миллиардов долларов. А по прогнозам на 2016 год, все отчисления нефтяных компаний составят 5,4 миллиарда долларов. То есть, падение почти в 4 раза. Это я говорю про тот проект бюджета, который недавно парламент утвердил на будущий год. Не исключено, что будет еще хуже, потому что, например, тогда не учитывалось, что цена не нефть будет ниже 40$ за баррель. А когда цена опускается ниже 40$ за баррель, по нашему Налоговому кодексу не взимается рентный налог на экспорт. А он в прошлом году составлял примерно четверть из этих 20 миллиардов. Так что все налоговые отчисления могут снизиться в 4 раза, да еще не будет рентного налога на экспорт.
– Есть ли надежды, что национальная валюта все же укрепит свои позиции?
– В обозримом будущем перспектив для укрепления тенге нет. На прошлой неделе я читала очень интересное интервью Алексея Улюкаева, министра экономического развития РФ. И он очень пессимистичен в отношении перспектив российской экономики. Он говорит, что экономика в течение последующих 10 лет будет лежать на дне. Поэтому я думаю, что примерно такие же перспективы и у экономики Казахстана. В отличие от российской экономики наша – менее диверсифицирована, и мы сильнее зависим от цен на нефть. Например, Антон Силуанов – министр финансов РФ – сказал: «К 2017 году мы исчерпаем свой резервный фонд» (у них он тоже формируется благодаря отчислениям от нефтяного сектора). В нашем случае – в Национальном фонде пока есть резервы, но если принимать во внимание, какими быстрыми темпами мы тратим свои нефтяные сбережения, то там тоже не так много перспектив, не такой длинный временной горизонт, в течение которого мы можем его истратить.
– Как вы думаете, насколько еще поднимется курс доллара по отношению к тенге?
– Называть конкретный курс могут разве что шарлатаны. Я повторюсь: если российский рубль обрушится до уровня 100 рублей за доллар, то тенге должен следовать за ним. Ясно одно, что никто не может сказать, что будет впереди. Но тенденции укрепления тенге не будет, это однозначно.
theopenasia.net
*Напоминаем, что вчера Конгресс США снял эмбарго на экспорт нефти.
