«Общественная позиция»
(проект «DAT» №26 (390) от 5 июля 2017 г.
Дат-диалог
В 2009 году президент РК Н.Назарбаев включил в перечень профессиональных праздников День дипломатической службы, который отмечается 2 июля. Об успехах и провалах казахстанской дипломатии, и не только о них – наш диалог с известным политологом Расулом ЖУМАЛЫ, за плечами которого многолетний опыт работы в дипломатической службе.
– Расул Берекетұлы, в этом году казахстанская дипломатическая служба отмечает свое 25-летие, к которой вы имели непосредственное отношение. С чем вас и поздравляем! Расскажите, пожалуйста, что и как привело вас в Министерство иностранных дел.
– Хочу сделать поправку, эта дата является отчислением только в новейшей истории дипломатии Казахстана. В действительности она корнями уходит вглубь веков, во времена казахского ханства. В советское время немало наших представителей работало в системе Министерства иностранных дел Советского Союза. Среди них Назер Торекулов (первый посол СССР в Саудовской Аравии), Малик Файзулов (посол СССР в Марокко), немало отцов-основателей современной казахской дипломатии родом из советской дипшколы. Это – Токаев, Есеналиев, Идрисов и многие другие. Четверть века – это срок, когда уже можно говорить о тех или иных достижениях нашей дипломатии. Это период становления казахской дипломатии – в кадровом, количественном и качественном плане.
Что касается меня, то после окончания КазГУ в 1992 году я оказался в числе первых новобранцев в систему МИД РК. В те годы Министерство иностранных дел было очень компактным и маленьким учреждением. Здание МИД находилось на пересечении улиц Желтоксан и Абая. Это нынешний «Дом приемов» акимата г.Алматы. Его еще называют «избушкой». В советское время в нем располагалось Министерство иностранных дел.
– То есть уже тогда Казахстан имел полномочия устанавливать дипломатические отношения с зарубежными странами?
– Формально – да! По Конституции СССР Казахстан был самостоятельным государством, который обладал правом выхода из состава СССР, однако это все было только формально. Самостоятельно внешней политикой наш МИД не занимался. В основном это были такие протокольно консульские функции, как встреча и прием делегаций, но не более того. Все внешние политические вопросы сконцентрировала на себе Москва. В те годы МИД Казахстана представлял из себя небольшое учреждение со штатом приблизительно в 20 человек, включая технический персонал.
Полноценный рост казахской дипломатии пришёлся на момент получения независимости в 1991 году. Тогда в Казахстане не было ни единого высшего учебного заведения по подготовке специалистов-международников. Единственным учреждением на территории СССР по их подготовке был Московский государственный институт международных отношений (МГИМО). Остальные если и готовили, то в рамках обучения иностранных языков, либо факультетов востоковедения, который я заканчивал.
То есть в первое время у нас был дефицит кадров, поэтому пришлось набирать сотрудников из тех, кто знал хотя бы один иностранный язык. В дипломатии, как вы знаете, знание иностранного языка – одно из требований, причем не самых главных. Но тогда отбор шел по этой линии. Был огромный романтизм от первых самостоятельных дипломатических шагов, эйфория от установления первых дипломатических отношений, первых нот. Повторюсь, что мы тогда не проходили дипломатическую науку, поэтому нам приходилось учиться буквально на ходу. Большую помощь нам тогда оказали старшие кадры, вышедшие из МИД СССР. Это первый министр иностранных дел Тулеутай Сулейменов, это Касымжомарт Токаев, Вячеслав Кизатов, Ибрагим Амангалиев, Ерлан Идрисов и другие, которые имели за плечами опыт в центральном аппарате МИД Советского Союза и зарубежных посольствах.
Сейчас штат МИД РК составляет около 300 человек в центральном аппарате и столько же работников за рубежом. Они подчиняются единому центру, министру иностранных дел. Первые годы независимости были периодом накопления опыта, первых впечатлений, первых уроков, которые были насыщены интересными событиями.
– Юбилейная дата казахстанской дипслужбы совпала с реформами, связанными с введением обязательного медицинского страхования, в частности, предоставлением льгот для иностранных граждан. Как вы оцениваете ситуацию, когда иностранцам предоставлено больше привилегий, чем гражданам Казахстана?
– Эта новость вызывает недоумение и непонимание, причем не только у меня. Многие из нас бывали за рубежом, так или иначе знакомы с опытом других государств. Конечно, у каждой страны свой путь, опыт и условия, но тем не менее, есть присущий для всех развитых стран единый принцип, который заключается в том, что в первую очередь должны защищаться интересы своих граждан. Это социальное обеспечение, заработная плата, уровень жизни и здравоохранение. Это главные приоритетные вопросы в политике любого государства, будь то США, Великобритания, Япония или Южная Корея. Казахстан не должен составлять исключение.
Конечно, в международных отношениях присутствует установление контактов с другими государствами, есть вопросы сотрудничества, тем не менее в каждом государстве иностранные граждане и их интересы рассматриваются во вторую очередь. Будь то оплата труда или социальное обеспечение. И то, что в Казахстане наметилась тенденция создавать условия большего благоприятствования иностранцам, чем своим гражданам, вызывает недоумение. Это противоречит нормам нашей Конституции, международному опыту и здравому смыслу.
Решение о том, что иностранные граждане будут обеспечиваться бесплатным медицинских страхованием, не первое решение в этом ряду. Вспомните совет иностранных инвесторов, который создает благоприятные условия для иностранных бизнесменов, а для своих собственных предпринимателей такие условия могут быть только в мечтах. Вспомните разницу в оплате труда наших работников в добывающих отраслях и тех же иностранцев. Более того, подобные решения подкрепляются законами. Возникает вопрос: насколько Казахстан может считаться независимым государством, если комфортабельные условия создаются не для своих, а для иностранных граждан? Поэтому я думаю, что такие решения не должны приниматься в одностороннем порядке. Они должны проходить общественные слушания. Разработчики и инициаторы подобных законов должны объясниться перед обществом, что они имели в виду. Интересы граждан каких государств они преследуют? Наши госслужащие должны стоять за то, чтобы отстаивать интересы граждан своей страны, а не иностранцев. Поэтому разработчики подобных законов должны нести ответственность.
– Как вы считаете, за 25 лет внешней политики Казахстана чего было больше – достижений или провалов?
– Любая внешняя политика является продолжением внутренней политики страны. Соответственно, дипломатию Казахстана нельзя рассматривать вне контекста общей ситуации внутри государства. В целом, за годы независимости даже при существующем критическом подходе по многим вопросам есть немало позитивных моментов и положительных результатов.
Главная задача внешней политики любого государства состоит в том, чтобы создать максимально комфортные и благоприятные условия для развития своего государства. Для Казахстана это означает установление близких, дружественных отношений с соседними государствами, укрепление институтов безопасности. Дипломатические решения возникающих споров, недоводя их до конфликтных ситуаций. Создание атмосферы доверия с большими и малыми государствами. Обобщенная цель всех этих мероприятий для нашей страны – это создание благоприятных и безопасных условий для развития. Чтобы Казахстан держался на равных с другими и не утрачивал свои интересы.
С этой точки зрения за истекшие годы было сделано немало. Среди них, несмотря на все издержки, Казахстан не был втянут ни в один конфликт с другими государствами. Худо-бедно, но было обеспечено стабильное развитие. Казахстан не находился в состоянии конфликта ни с одним государством мира. К огромному нашему сожалению, не удалось избежать конфликтов таким постсоветским государствам, как Азербайджан, Грузия, Украина, Таджикистан, Кыргызстан, Узбекистан.
Кроме того, Казахстан решил основной вопрос, связанный с оформлением своей независимости. Это прежде всего международное признание независимости Казахстана. Нас признали все государства мира. Мы являемся участниками таких международных организаций, как ООН, ОБСЕ и др. Казахстан по всему периметру своей территории заключил соглашения о делимитации госграницы. То есть все наши соседи признали государственные границы Казахстана и подписали соответствующие соглашения.
– А как же территории, которые мы уступили, в частности, Китаю?
– Да, есть определенные упущения в этом плане, хотя речь идет не о больших потерях, которые могли бы быть. Если говорить о территориальных потерях с Китаем, то в общей сложности ушло около 950 квадратных километров, хотя для объективности надо отметить, что Китай во время переговорного процесса в начале 90‑х выдвигал гораздо более серьезные территориальные претензии. Эти запросы были в десятки раз больше, чем мы им уступили. Китай, исходя из своего сегодняшнего потенциала и тех претензий, которые он имел еще со стародавних времен, до сих пор считает, что территории Сибири, Дальнего Востока, Монголии были у него отняты, когда он был слаб.
Что касается других соседних государств, то территориальных уступок никому сделано не было. Речь шла о взаимообмене на компенсационной основе. Допустим, какая-то территория юридически находится на территории Казахстана, но с большим количеством узбекского населения или наоборот. К примеру, село Багыс в ЮКО, где преобладающее большинство составляют казахи, которые хотят быть в составе Казахстана. В таких случаях происходил взаимообмен. Где-то уступали мы, где-то – Узбекистан. Такая же история была с Киргизией и Россией. Так что говорить, что Казахстан оказался проигравшей стороной, нет оснований.
В 90‑е годы немало говорилось о том, что нельзя уступать ни пяди земли, мол, надо подождать. С таким же успехом можно было продлить эти переговоры и на 10, и на 20 лет. В свое время покойный президент Франции Франсуа Миттеран говорил: обсуждение границ равнозначно обсуждению войны. И забегая вперед скажу, что если бы эти вопросы мы решили в начале 90‑х, когда те же китайские и российские руководители были готовы на это, то пройдя время, когда они стали еще более сильными, то ограничился бы Китай этими 980 квадратными километрами? Территориальный вопрос с Китаем закрыт в 1998 году. В 2002 году закрыты вопросы с Киргизией, Туркменистаном и Узбекистаном. В 2005 году закрыли вопрос с Россией. С точки зрения мировой юриспруденции, вопрос границ Казахстана закрыт.
В 1991 году, когда распался СССР, существовавшие на тот момент административные границы между всеми 15 республиками не могли считаться признанными территориями на международном уровне. Кстати, до сих пор немало государств бывших республик Союза не заключили подобные соглашения со своими соседями, что стало поводом для возникновения конфликтов между Азербайджаном и Арменией, а сегодня между Украиной и Россией.
К достижениям отечественной дипломатии также можно отнести тот факт, что Казахстан стал полноправным членом международного сообщества, провел крупные международные мероприятия, стал субъектом международного права.
Что касается минусов, то да, были ошибки, были просчеты. От них никто не застрахован. По моему мнению, к значимым упущениям можно отнести кабальные условия договоров в нефтегазовом секторе, которые Казахстан заключил с иностранными корпорациями. Тогда эти соглашения были нам навязаны. Наши чиновники не смогли в должной мере отстоять позиции интересов государства, и это стало одним из серьезных просчетов не только дипломатов, но и других ответственных структур. К сожалению, такая ущербная практика время от времени повторяется по сей день. В частности, интеграционные и экономические вопросы с другими государствами. Этому способствует и то, что подобные решения принимаются без участия общества, за закрытыми дверями.
– Неужто нельзя как-то изменить ситуацию с кабальными, как вы сказали, соглашениями?
– Время от времени в СМИ этот вопрос поднимается, однако каких-то подвижек в сторону пересмотра и возращения утраченных позиций не чувствуется. К еще одному минусу можно отнести скандальные истории, связанные с продажей «МИГов» в Северную Корею, расследованиями финансовых афер на Западе, такие, как «Казахгейт», «Панамское досье» и т.д.
Если говорить концептуально, то, на мой взгляд, серьезным просчетом стало то, что внешняя политика Казахстана с первых лет независимости формировалась по принципу многовекторности, которая предусматривает установление равных отношений со всеми государствами мира, сохранение баланса интересов между крупными игроками, компенсирование недостатка своих ресурсов за счет привлечения новых игроков. То есть необходимо признать, что Казахстан небольшое, ограниченное по потенциалу государство. Если оно чувствует, что усиливается влияние России, то за счет многовекторности она могла бы включить в этот процесс Китай, мусульманский мир, Турцию, Запад и тем самым снизить влияние России. Либо наоборот, если усиливается Китай, с включением нового игрока сохранять баланс. В этом заключался основной смысл многовекторности, который использовали предшественники нынешнего казахского государства, тот же Абылай хан. Но это применялось не от хорошей жизни, это была вынужденная тактика, стратегия. Этот метод взял на вооружение и Казахстан в начале 90‑х годов. Если быть объективным, то другого выбора у нас и не было ввиду сложного геополитического окружения.
К сожалению, с начала 2000‑х произошла ошибка в нашей дипломатии, когда вместо расширения многовекторной дипломатии с участием крупных партнеров мы сузили поле для маневров. Сейчас Казахстан несколько отдалился от Запада, США, мусульманского мира и стал сближаться с Россией и Китаем. То есть контрольный пакет акций в политике, экономике и кредитных вопросах отдали этим двум государствам, что, на мой взгляд, является серьезным упущением нашей дипломатии. К тому же существует вероятность того, что эти два больших игрока могут договориться между собой, без учета мнения Казахстана.
– Как вы прокомментируете ситуацию, когда наши дипломаты все же «замяли» тему «Казахгейт»?
– Этот скандал имел место в 2000 году. В тот период предпринимались попытки по поиску компромата на представителя оппозиции того времени Акежана Кажегельдина и уличить его в коррупционных махинациях по выводу денег из страны. Тогда центральные органы Казахстана направили запросы в ряд европейских государств. В частности, в Швейцарию, чтобы найти секретные счета Кажегельдина и его соратников. Однако в ходе этих поисков были найдены и другие счета, принадлежащие высшим казахстанским чиновникам. Так появилась проблема «Казахгейт», которая, как дамоклов меч, на протяжении почти 10 лет довлела над Казахстаном. Это был серьезный репутационный ущерб для государства, удар по имиджу страны, когда высшее руководство страны оказалось в очень сложном положении. Фигуранты «Казахгейта» стали фигурантами уголовного расследования судом США. Однако этим вопросом пришлось заниматься не столько казахским дипломатам, сколько представителям лоббистских кругов, имеющих опыт ведения подобных дел, через которые действовала наша государственная машина. Видимо, был определенный результат, поскольку это дело удалось закрыть. Вероятно, это стоило немалых денег для оплаты лоббистских и адвокатских контор.
Но еще есть обратная сторона медали, когда посредством такого рода расследований западные круги преследуют свои корыстные интересы. Тот или иной скандал для них является инструментом нажима и продавливания своих интересов. Идет определенный шантаж: либо дело будет раскручиваться и приобретать скандальный оттенок, либо вы будете уступать нам по таким-то вопросам. Надо отметить, что западные круги не такие альтруисты, которые следят только за тем, чтобы все было законно, без коррупции, по справедливости и заканчивалось торжеством демократии. Зачастую такие истории превращаются в игры с двойными стандартами. Так что, может, и хорошо, что это дело было закрыто, пусть даже таким путем. Нужно, чтобы было как можно меньше болевых точек, по которым те или иные круги могли бы давить, извлекая для себя выгоду.
– Бытует мнение, что наша дипломатия оказалась в крайне щепетильном положении из-за действий против Мухтара Аблязова и Рахата Алиева. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Вопросы с Аблязовым, Алиевым и другими политическими диссидентами, которые по тем или иным причинам оказались за рубежом, можно отнести к неприятным страницам истории современного Казахстана. Вопрос, каким образом это получилось, заслуживает отдельного внимания по каждому эпизоду, который имеет свою предысторию и специфику.
Рассматривать данный вопрос обобщенно не есть правильно. Тем не менее, как я уже сказал, внешняя политика – это продолжение внутренней политики. И то, что происходят эксцессы с международным резонансом, не должно стать камнем в огород МИД РК.
В данном случае дипломаты выступают пожинателями плодов того, что было осуществлено во внутренней политике Казахстана, связанной с рейдерством, межклановой борьбой, ущемлением демократии. Все это имеет внутриказахское происхождение. МИД в этот процесс включался уже тогда, когда персоны уезжали за рубеж и оттуда проводили определенную информационную, пропагандистскую деятельность, которая не совсем нравилась нынешнему казахстанскому руководству. Были моменты, когда использовались административные ресурсы, в том числе дипломатические каналы. К сожалению, иногда это приводило к неприятным историям, которые не в лучшем свете выставляло нашу дипломатию. Вспомните эпизод, когда экс-премьеру Акежану Кажегельдину в здании Конгресса США вручали постановление о явке в казахстанский суд. Это вызвало очень серьезный скандал со всеми вытекающими проблемами для правительства Казахстана. Ситуация, когда несколько лет назад похитили супругу и дочь Мухтара Аблязова и скрытно депортировали их в Казахстан, тоже нас не красит. Это привело к очень серьезному дипломатическому скандалу, скандалу внутри правительства Италии, что привело к отставкам чиновников высшего ранга. Прозвучали ноты протеста в адрес казахстанского посольства в Италии. Нелицеприятно еще и то, что наши власти были вынуждены вернуть семью Мухтара Аблязова назад.
На мой взгляд, здесь вина лежит не совсем на дипломатии Казахстана. Дело в том, что дипломатические учреждения используются больше как инструмент. Они являются исполнителями воли вышестоящего начальства, которое ставит иногда невыполнимые задачи, под очень жестким прессингом. Дипломатические работники – это люди дисциплины и иерархии, которые вынуждены подчиняться этим требованиям. Поэтому если говорить о какой-то ответственности либо ошибке, то большая вина лежит не на исполнителях, хотя их вина тоже есть, а больше на инициаторах подобных поручений.
– Как вы относитесь к посреднической роли Казахстана в сирийском конфликте? Не являются ли наши потуги инициативой России?
– Тут есть два момента. Первый – все же в этом есть доля позитива. Хорошо, когда появляются страны-посредники, которые способны каким-то образом призвать стороны к переговорам и мирному урегулированию вопросов. Это всегда приветствуется. И то, что Казахстан в силу своих возможностей пытается влиять на такие процессы, находить компромиссы, то это надо только приветствовать.
Другой момент. Если вы обратили внимание, как правило, в процессы урегулирования международных споров и конфликтов вмешиваются ведущие мировые державы, как США, Великобритания. Помимо благородных целей, оно имеет ярко выраженный имиджевый характер, который играет на репутацию этого государства как способного усадить конфликтующие стороны за стол переговоров. Возьмем США. Это крупная держава, у них это получается, они могут это обеспечить, их финансовый и экономический потенциал позволяет выступать инициатором переговоров. Зачастую за фасадом таких переговоров стоят очень серьезные финансовые интересы, либо компенсация за подписание подобных соглашений. То есть в мировой политике это удел крупных держав. Малые и средние государства редко занимаются большой политикой. Для них, прежде всего, важны внутренние вопросы, свои приоритетные задачи, скажем, уровень жизни населения, внедрение новейших технологий. Если у них появляются излишние возможности, тогда они этим занимаются, но крайне редко.
Например, возьмем ОАЭ. Это более богатая и продвинутая страна, но она не занимается глобальной политикой. Мы же среднее по потенциалу государство, тогда зачем нам лезть в игру больших держав? Не стоит пытаться помирить сирийскую оппозицию, которая в тысячах километрах от нас, хотя это тоже хорошо. Но давайте сначала решим свои собственные вопросы. А потом, может, и будет смысл заниматься другими вопросами. Тут вопрос о целесообразности. Не стоило бы наши и без того ограниченные ресурсы направлять на какие-то глобальные форумы по разоружению, ЭКСПО и т.д., а направлять на нужды собственных граждан.
Что касается сирийского урегулирования, то Астана является больше площадкой для проведения переговоров. Инициатором этого процесса Казахстан не являлся. Изначальным инициатором выступал пророссийский треугольник – Россия, Турция и Иран. Это три государства, которые в той или иной степени продвигают интересы Сирии, которые противостоят международной коалиции внутри Сирии под руководством США и пытаются взамен американского формата в Женеве преподнести свой альтернативный вариант площадки для переговоров. В этом плане российская дипломатия предлагала проведение переговоров в Москве. Для многих участвующих сторон, в том числе для сирийской оппозиции, это было неприемлемым вариантом. Потому что Москва является одной из конфликтующих сторон. А участвовать на переговорах в стане врага, согласитесь, не умно. Поэтому выбрана нейтральная, мусульманская, более подходящая страна в лице Казахстана. Так и появилась площадка – Астана, на которой Казахстан не задает тон. Мы выступаем только как место проведения переговоров. При этом раунды проведенных переговоров не привели к серьезным подвижкам. Это произошло не из-за слабости казахской дипломатии. Это, прежде всего, результат слабости дипломатии сторон-организаторов, которые задавали тон. Многие представители сирийской оппозиции вообще не участвовали в этих переговорах. Кроме того, сирийская проблема зашла очень далеко. Сейчас внутри самой Сирии противоречия настолько глубоки, что где бы ни проводили эти переговоры, они обречены на неудачу.
Меня позабавила картина, когда полгода назад в Астане встречали делегацию сирийских оппозиционеров. Их встречали с распростертыми объятиями и размещали в пятизвездочных отелях. В этой ситуации напрашивается аналогия с нашей собственной оппозицией, которой не нужно оказывать такое гостеприимство, а надо хотя бы выслушать ее, не преследовать, попытаться наладить диалог со своими собственными гражданами. А тут выражаем свою лояльность чужой оппозиции, а не собственной.
– Ряд экспертов считает, что вмешательство Казахстана в процесс урегулирования сирийского конфликта преследует вполне определенную цель – очередную попытку окружения президента, заполучить Нобелевскую премию мира для Назарбаева. Вы согласны с таким мнением?
– Я не знаю насчет намерения главы государства относительно Нобелевской премии. Во всяком случае он не говорил о своем желании стать лауреатом этой премии. Но зачастую об этом ведут речь представители ближайшего окружения президента. Это касается и увековечивания его имени, создания других элементов культа личности. Вопрос о лауреатстве поднимается не первый год. Вспомните идею с ядерным разоружением, председательствование в ОБСЕ, межрелигиозный диалог и т.д. Но, видимо, для Нобелевского комитета этого было недостаточно. Так что не исключаю, что за сирийскими переговорами преследуется и такая цель.
Хочу отметить, что звание лауреата Нобелевской премии не является показателем эффективности или высокого ранга политика. Из истории мы знаем, что можно быть обладателем Нобелевской премии, но при этом быть не столь почитаемым политиком. Главным критерием успешности политика является память народа своей собственной страны. Если политик смог сделать это для своих граждан, как это сделали Уинстон Черчилль для Великобритании, Ли Куан Ю для Сингапура, Ататюрк для Турции, потомки их итак не забудут. Яркий пример – Михаил Горбачев, который получил Нобелевскую премию за вклад в дело мира, потому что он, прежде всего, руководствовался международными интересами. А внутри самой России его не ругает разве что ленивый – развалил огромное государство, привел страну к нищете. Поэтому увлекаться атрибутами международного признания не самая лучшая стратегия.
Многие факты увековечивания памяти правителей происходили десятилетия спустя, после их ухода с политической сцены. Потомки по достоинству оценили вклад своих руководителей в развитие своего государства. В нашем же случае, когда это происходит при действующем президенте…
– Как можно объяснить нулевой показатель в деле привлечения зарубежных инвестиций в страну, несмотря на указание президента?
– Требовать от дипломатов привлечения инвестиций и накладывать на них ответственность – то же самое, что ставить телегу впереди лошади. Не МИД этим должен заниматься. Приведу простой пример. Есть французские духи, очень качественные. Есть реклама этих духов. Но вне зависимости есть реклама или нет, все покупают французские духи, потому что знают, что это качественный товар, у него есть репутация. Теперь представьте, что по всему городу идет реклама китайской парфюмерии.
Можно днем и ночью крутить рекламу китайских духов, никто их покупать не станет, даже если они будут стоить в десять раз дешевле. Потому что товар не качественный. С ним никто не знаком.
То же самое происходит и с требованием от Министерства иностранных дел. Когда им говорят: вы работаете за рубежом, рекламируйте инвестиционные возможности Казахстана, доказывайте, что у нас хороший инвестиционный климат и тяните деньги, – это не работает.
Для того чтобы инвестиции пришли, инвестиционный климат должен быть на самом деле. В Казахстане должны быть прозрачные правила игры. Не должно быть бюрократии, коррупции. Должен быть независимый суд. Не должны быть таких фактов, когда оралманы теряют на границе свои деньги и жалеют о своем переезде на историческую родину. Так что можно днем и ночью рекламировать Казахстан и выпускать тонны глянцевых журналов о том, какой у нас прекрасный климат, но это не даст результатов, поскольку дураков нет! Поэтому вопрос не в том, что МИД плохо рекламирует, а в том, что этого климата на самом деле нету. Нельзя рекламировать то, чего нет.
Для того чтобы инвестиционная ситуация в стране была благоприятной, необходимо, прежде всего, определиться с законодательными функциями. Государство само должно создавать эти условия. Приведу пример.
У нас есть Национальный фонд, в котором аккумулированы огромные средства. У нас есть Пенсионный фонд, где тоже огромные деньги. Но эти средства вкладываются не в национальную экономику, а уходят за рубеж, в иностранные финансовые институты. Получается, что наши чиновники сами не доверяют собственной инвестиционной системе, собственной экономике. Они считают это рискованным. Если они так считают, то каким образом инвестклимат может быть менее рискованными для иностранных инвесторов? Поэтому вопрос необходимо ставить не в плане рекламирования инвестиционного климата, не на словах, а на деле улучшать привлекательность страны.
– Спасибо за столь содержательное интервью! Из вашего рассуждения невольно сделал вывод: казахстанская дипломатия потеряла очень ценного кадра в лице вас. Но все еще впереди. Желаю удачи!
Азамат ШОРМАНХАНУЛЫ,
«D»
