«Общественная позиция»
(проект «DAT» №7 (371) от 23 февраля 2017 г.
Документы Декабрьского восстания
Показания Зарпена Абдыбаева,
заведующего кафедрой высшей математики
Алма-Атинского архитектурно-строительного института
«C 16 на 17 декабря 1986 года в 12 часов ночи меня разбудил телефонный звонок. Секретарь ректора института сообщила, что я должен явиться в Алатауский райком партии. Я прибыл в райком партии. Там были Атрушкевич и другие наши сотрудники, всего 30 человек. Из других организаций (АДК, АХБК и пр.) около 80 человек. В райкоме находились до 8 часов утра и нас всех обеспечили красными повязками, нам выделили два автобуса. Секретарь райкома Белоносова сказала: «Мы поедем на двух автобусах на площадь, а по пути из ААСИ возьмем еще 100 студентов для наведения порядка на площади». Когда прибыли в ААСИ, Белоносова дала команду снять с занятий студентов. Некоторые преподаватели стали возражать, говоря, что у этих студентов нет повязок, но она настояла на своем.
В 9.15 мы прибыли на площадь и остановились рядом с телецентром. Страшное зрелище. Площадь наполнена милиционерами, дружинниками, в руках у дружинников железные прутья и металлическая арматура. Автобусами прибывают милиционеры и солдаты. Они со щитами, саперными лопатами, дубинками. Нас высадили из автобусов, и мы ждали команды. Через некоторое время студенты попросились пойти в столовую на углу ул.Сатпаева и Мира. Когда студенты стали спускаться по тротуару по ул.Мира, на них напали милиционеры и стали их избивать на наших глазах. Я подбежал к одному полковнику и попросил его вмешаться, но он молчал. Руководители наши и Белоносова куда-то исчезли. Из наших ста студентов к нам вернулись избитые лишь 15 человек. Остальных поймали и посадили в автобусы и увезли.
Потом мы (Атрушкевич, Омаров Ш. и др.) посадили наших студентов в рейсовый автобус №32 и отправили в общежитие. В это время со стороны ЦК по ул.Тимирязева два милиционера вели девушку лет 17–18, одетую в ламовое пальто и сапоги на высоких каблуках. Привели ее к автобусу, который стоял рядом с нами, и один из милиционеров – русский – схватил ее за волосы и, подняв вверх, стал впихивать в автобус. Раздался страшный крик, который не прекращался и в автобусе. Я не мог больше выдержать этого. Я зашел в автобус и увидел, как милиционер, держа ее за волосы, пинал ее ногами в живот. Только тогда, когда я вмешался, он отпустил ее, но она уже была без сознания.
Такие зверские избиения продолжались повсюду. Смотреть на это и стоять спокойно было невозможно, и мы с Омаровым Ш. решили уйти. На площади оставался Атрушкевич. Это было в 12 часов дня 17 декабря.
26 декабря посадили в тюрьму доцента Аркен Увакова организатора событий. На каждом партийном, профсоюзном, комсомольском, студенческом собрании склоняли его с подачи ректора Атрушкевича как государственного изменника с первого дня его ареста до предъявления ему обвинения и приговора суда.
Атрушкевич организовал двух студентов-лжесвидетелей Оспанова и Абуова, которые лжесвидетельствовали на судебном процессе Увакова и Рыскулбекова. Впоследствии студент Оспанов во время сдачи мне экзамена сам рассказал обо всем этом. За оказанные услуги ректор Атрушкевич выделил Оспанову и Абуову отдельные комнаты в общежитии, а Оспанова потом принял на работу.
Поскольку в коллективе института не нашлось ни одного человека, кто бы согласился выступить в суде в качестве общественного обвинителя, Атрушкевич был вынужден принять на работу и выставить в качестве общественного обвинителя Алтынбекова, уволенного год тому назад из института за аморальные преступления. Впоследствии Атрушкевич устроил гонения на всех лиц, кто посмел выступить в защиту Увакова. Так были уволены из института доценты Омаров Ш., Каро-Модэ, Фокина Н.К., Тыныбеков Е. и другие. Вынужден был уволиться, и я».
ИЗ ПРОТОКОЛА ОПРОСА
Бекимова Танырбергена –
подполковник запаса, бывший сотрудник аналитических
подразделений разведки и контрразведки КГБ Каз ССР
Я давно понимал, что Москва всегда проводила и проводит великодержавную имперскую политику, никогда не отказывалась от принятия против нерусских народов самых жестоких мер за любое инакомыслие, не соответствующие курсу режима.
Многолетний жизненный опыт, широкий круг интересов, постоянный поиск истины, десятилетняя служба в аналитическом подразделении разведки (КГБ СССР – Ред.) позволили мне своевременно правильно оценить декабрьские события 1986 г. И это спасло меня, к счастью, от совершения роковых ошибок и противоправных действий.
Я понял, что события 1986 г. – это прогрессивное движение сознательной части казахской молодежи, поводом для которого послужило избрание Колбина руководителем Республики. События – это не массовые беспорядки, как его оценил новый режим. Такая оценка ему нужна была для подавления своих противников. События – это жестокая борьба нового режима за власть с нарушениями норм Конституции и прав граждан. Именно по этой причине не давалась ранее правильная оценка началу событий.
Хорошую услугу новому руководству Республики оказало несовершенство Уголовного кодекса КазССР. Там массовому беспорядку не дано четкого определения. Статью о нем можно было толковать по усмотрению властей. Вот почему события в Темиртау 1956 г., в Чимкенте 1963 г., в Целинограде 1978 г. и в Алма-Ате 1986 г. легко были оценены как массовые беспорядки и, в конечном итоге, явились настоящей трагедией для казахского народа.
В тот период я работал начальником отделения по борьбе с местным национализмом и буржуазной казахской эмиграцией (КГБ КазССР – ред.). Однако, несмотря на данную должность, я по указанной выше причине умышленно самоотстранился от активной работы в пользу Колбина-Мирошникова – палачей № 2 после Голощекина, ярых шовинистов фашистского имперского толка. Преднамеренно, под различными предлогами затягивал проверку и перепроверку сигналов, а также заведение отделением на молодежь оперативных дел с окраской «казахский буржуазный национализм». В результате в декабре-январе отделением не заводилось ни одного дела. И это не могло оставаться незамеченным (отделение оказалось в хвосте отдела, даже управления).
И вот в конце января 1987 года на заседании спецштаба нач.отдела Елеусизов Кенес (ныне работает в республиканской прокуратуре), готовый на любую мерзость и подлость за высокую зарплату, обагренный на крови афганского народа (доброволец), заслуживший благодарность Москвы за активную деятельность в период декабрьских событий, заявил, что Бекимов почему-то стал очень плохо работать. В этой связи штабом было решено переподчинение сотрудников отделения непосредственно начальнику отдела.
В тот день зам.нач. 5 упр. Матвиенко А. дал мне задание установить причастность к событиям Кожахметова Хасена, ныне одного из лидеров движения «Азат». Кожахметов – единственный казах, осужденный за последние 15–20 лет по обвинению за национализм (имею в виду по Алматы). Я поднял из архива двухтомное судебное дело на Кожахметова. Из материалов дела я установил, что он (в 1977–1978 гг. сидел тюрьме) осужден незаконно, ему прилепили ярлык национализма за антирусские, антиимперские настроения. Затем собрал по месту его работы на телевидении положительную характеристику. Чтобы не подвергнуть его очередному заточению, я представил штабу справку о том, что он не участвовал в декабрьских событиях. Вскоре я был разоблачен в обмане, снят с должности с переводом на работу в другой отдел. Поэтому я на все Ваши вопросы ответить не могу. Но я хочу сообщить Вам, как сам позднее был ущемлен в конституционных правах. За указанный выше обман можно было завести на меня уголовное дело. Однако такой поворот мог бы вызвать обратный резонанс, поскольку в Комитете, особенно среди молодых сотрудников, пользовался уважением (сказано не для бахвальства). Имел 7 правительственных наград, множество поощрений по линии разведки.
Тем не менее, позже я был уволен из органов «по служебному несоответствию». В феврале 1987 г. я был пойман (в нерабочее время) во время игры в преферанс в гостинице «Алма-Ата» (считается общественным местом). Мирошник (Виктор Мирошник был назначен председателем КГБ Казахской ССР в январе 1986 года. Будучи на этом посту, он непосредственно влиял на ход событий во время демонстрации казахской молодежи в декабре 1986 года. В последующем эти события оказали воздействие и на самого Виктора Мирошника – Ред.) представил в Москву представление уволить меня без пенсии, хотя мне оставалось служить до пенсии всего 4 месяца. КГБ СССР одним приказом лишил меня следующих прав: вычеркнули из списков остронуждающихся в жилье; лишился нрава на бесплатное медицинское обслуживание, хотя именно в органах заработал хроническую экзему на нервной почве; не имею права на льготное пребывание в домах отдыха и в санаториях; лишен льготных поездок; не имею также льгот на оплату квартирных услуг и электро-энергии; не имею права на ношение военного обмундирования и т.д.
Прошу обратить внимание на следующий факт.
20 декабря 1986 г. Мирошник устно приказал:
1) Всем чекистам Центрального аппарата КГБ республики и УКГБ по Алма-Атинской области написать письменно: а) где они находились 16, 17, 18, 19 декабря; б) что они видели, оказались непосредственными свидетелями каких событий, происшествий.
2) Оценка, отношение чекистов к массовым беспорядкам, свидетелями которых они оказались.
Данный приказ помог руководству КГБ собрать большую информацию о декабрьских событиях, имел также цель изучить настроение сотрудников, прежде всего, казахской национальности и запугать их. Как мне известно, в то время половину чекистов составляли казахи. Среди них были и сочувствующие демократам, митингующим. Для того, чтобы воздействовать волевыми путями на сознание и психологию этой части и других чекистов-казахов, был сфабрикован такой трюк, приказ для маневра.
Из числа верных служителей режиму Колбина-Мирошника я назвал бы заместителей последнего Абдрахманова С.К. и Баекенова Б. А. Абдрахманов был подкуплен званием «генерал». А. Баекенов (ныне председатель КНБ Казахстана) с комсомольского возраста воспитан на номенклатурном чинопоклонстве. (Для справки: Булат Абдрахманович Баекенов — министр внутренних дел Республики Казахстан с 1994 по 1995 годы; генерал-лейтенант запаса, профессор, директор Алматинской юридической академии Казахского гуманитарного юридического университета. В 1986 – 90гг – первый председатель КНБ Республики Казахстан – ред.).
На суды, где судили молодежь, из КНБ направлялись группами чекисты в гражданской форме не только для охраны общ.порядка, но и для создания видимости, что общественность осуждает молодежь.
Разрешение на ознакомление с материалами «особого фонда» давал после письменных обоснованных доводов только зам. председателя КГБ республики по идеологическим вопросам. За 11 лет службы в 5 Управлении мне удалось ознакомиться с отдельными документами этого фонда лишь два раза при следующих обстоятельствах:
1.По вопросам местного национализма и казахской эмиграции в 1984 году в г. Кустанае состоялось республиканское совещание. Подготовка доклада к нему была поручена мне. Для того, чтобы указать истоки казахского национализма, увязать его с движением «Алаш», я спустился в «особый фонд». К сожалению, я не помню фактические данные указанного доклада (его на совещании читал нач. 5 упр. Абдрахманов С.К.). Суть совещания заключалась в следующем.
Выявлять путем внедрения надежной агентуры и пресекать проявления национализма среди творческой интеллигенции и молодежи, выходцев из Китая, немецких экстремистов, еврейских отказников, турков-месхетинцев, курдов, крымских татар, проживающих в Казахстане. Продолжить изучение казахской эмиграции, пресекать ее возможное пантюркистское влияние на население республики. Для разоблачения антисоветски настроенных ее лидеров использовать периодическую печать, радио и телевидение. Активизировать работу против казахской редакции радиостанции «Свобода» в г. Мюнхене.
В конце 1984 г. Абдрахманов С.К. дал мне задание поднять из «особого фонда» материалы на 14 известных представителей казахской интеллигенции (Жумабаева, Дулатова, Бокейханова, Аймаутова и др.), репрессированных в прошлом. На каждого из них я должен был составить отдельную справку с заключением, можно ли их реабилитировать или нет.
Изучив в первую очередь материалы на М.Жумабаева, я доложил руководству, что в архиве нет данных о творчестве поэта, имеются одни лишь очернительные липовые обвинения. Я сказал: «Дайте мне материалы о творческой деятельности 14 лиц, я составлю объективную справку». Он ответил: «Где я их возьму?!». Я добавил, что в детстве тайно читал некоторые стихи Жумабаева, назвал его «казахским Есениным», что он заслуживает реабилитации. Но составлять справки лишь по материалам архива КГБ я категорически отказался.
Вскоре эту работу исполнил нач.отдела Елеусизов Кенес, который сделал поспешно ошибочные выводы о том, что указанные по материалам архива КГБ не заслуживают реабилитации. Затем эти справки были доложены Кунаеву Д.А., который, конечно, тогда не смог их реабилитировать. При серьезном подходе КГБ к данному делу, их можно было реабилитировать и при Кунаеве.
В 70‑е годы, будучи в разведке, я узнал о том, что на О.Сулейменова заведено дело оперативной проверки за пантюркистские взгляды в «Азия». Олжас пользовался у меня особой симпатией, отдельные его стихи выучил наизусть, читал своему окружению. Кроме того, мы являемся земляками, выходцами из Баянаульского района. Я твердо решил ему помочь. Для этого нашел подходы к бывшему начальнику отделения по национализму Шайкакову Ж. (работал до меня). Я с ним договорился, что не будем вредить Сулейменову. Не называя своих фамилий, мы осторожно приняли меры к предупреждению Олжаса о том, что за ним идет слежка.
Когда в 1979 г. я стал начальником названного отделения, уничтожил (вынес письменное постановление) ДОП на Сулейменова как ошибочное, не представляющее какой-либо ценности!
Я располагаю определенной достоверной информацией о казахской эмиграции, знаю ее лидеров в разных странах. Среди них немало бизнесменов, историков, поэтов. Все они скучают по исторической Родине. В материальном отношении хуже всего живут казахи в Афганистане, Казахстане, России и Китае. Я могу быть полезен для тех, кто борется за связь, единство казахского народа.
Бекимов Т.К.
• Публикацию в печать в газетном формате подготовила
Жумабике ЖУНУСОВА
