Приподнятое настроение казахстанцев после женского праздника 8 марта было омрачено обвалом цен на нефть и последующим падением курса национальной валюты. Как показывает опыт, обрушение тенге влечет за собой резкий рост цен на товары первой необходимости и падение покупательской способности населения. Вопросы о том, насколько наша национальная валюта зависима от ценовой войны между Россией и Саудовской Аравией, кто уронил тенге, и что делать – стали предметом нашей беседы с финансовым экспертом Айман ТУРСЫНКАН в традиционной рубрике «Диалог».
– Айман, «праздничный» скачок доллара, который в народе успели прозвать «чёрным понедельником», является следствием. Каковы, на ваш взгляд, истинные причины произошедшего?
– Резкий рост курса доллара США по отношению к национальной валюте в первую очередь связан с тем, что наш тенге очень чувствителен к любым изменениям курса российского рубля. Ведь первым обвалился рубль, достигнув отметки 72 за $1 доллар США. Да, безусловно, цена нефти влияет на нас, поскольку мы имеем высокую долю экспорта сырой нефти. Если с начала текущего года цена на нефть упала вдвое, то в денежном выражении будет сокращаться и наш экспорт.
Что касается нынешней ситуации, то я усматриваю желание правительства воспользоваться моментом и намеренно обрушить тенге – для того, чтобы закрыть сформировавшийся бюджетный дефицит.
– Неужели? Как это?!
– Поясню. Значительная часть бюджета формируется из трансфертов национального фонда, что составляет около 2 – 2,5 триллиона тенге. Активы национального фонда от недропользования поступают в валюте. Получается, любое изменение курса автоматический увеличивает данные поступления в тенговом выражении, которыми можно перекрыть дефицит бюджета.
– Но как тогда быть с заявлением первого вице-министра финансов РК Берика Шолпанкулова, что от продажи нефти в текущем году ожидается поступление почти 5 триллионов тенге?
– Ожидаемое поступление 5 триллионов тенге, при одновременном падении цены на нефть, свидетельствует о том, что Шолпанкулов нечаянно оговорился и фактически сказал, что курс тенге станет больше 600 за $1. То есть, если следовать логике, что добыча нефти не увеличивается, а цена на нее падает, то можно предположить снижение поступлений в Национальный фонд. Но Шолпанкулов говорит же – в тенге, тем самым предрекая двойную девальвацию.
Если правительство начнет тратить золотовалютные резервы, чтобы биржевыми интервенциями удержать курс тенге, то и этого надолго не хватит, поскольку в реальности эти активы только на бумаге. Аффинированное золото у нас находится за рубежом через Лондонскую биржу металлов. Валюта вложена в бумаги класса «А» различных международных эмитентов. Поэтому на самом деле ничто не будет сдерживать курс тенге. Ситуацию не спасут даже экстренные меры правительства по продаже огромного объема валюты. Они хотят удержать курс не выше психологической отметки 400 тенге за 1 доллар США, но дальше то всё! Ведь новых поступлений денег нет!
– Сразу после обвала национальной валюты президент Токаев созвал оперативное совещание, в ходе которого подчеркнул необходимость исполнения социальных обязательств и обеспечения занятости населения. Учитывая реальное положение казахстанской экономики, сможет ли президент выполнить данные обещания?
– При нём уже четыре раза корректировали республиканский бюджет. Несколько раз пересматривали все социальные статьи расходов. Мы прекрасно знаем, что после девальвации 2016 года индексация социальных пособии осуществлялась на уровне официальной девальвации 6–9%, хотя реальная девальвация была в разы больше.
Президент Токаев сказал, что нужно обеспечить сохранение рабочих мест. Но он прекрасно понимает, что при нашей торгово-сервисной модели экономики, отсутствии собственной перерабатывающей отрасли, зарабатывании исключительно на торговых сделках и высокой зависимости от импорта готовых изделий невозможно избежать неминуемого роста цен и сокращения потребления. Многие предприятия закроются. Увеличится количество безработных. Это приведет к тому, что государство не будет получать притока в виде внутренних налогов с доходов населения, а также малого и среднего бизнеса. Накопленный негативный ком проблем будет стремительно нарастать.
Даже если распечатают Нацфонд, власти не станут направлять деньги на развитие перерабатывающих отраслей. Первый звонок об этом уже прозвучал, Национальный банк поднял базовую ставку финансирования с 9,25% до 12%. Это значит, что деньги на 25% стали дороже. Это приведет к тому, что даже то мизерное финансирование реального сектора экономики полностью обнулится. Ни одно предприятие не сможет платить налоги, вплоть до ареста счетов и остановки производства. Единственная сторона, которая окажется в выигрышной ситуации – банковские олигополии. Причем не всё 32 банка, а только те, кто имеет доступ к государственной субсидионной кормушке. О тех, кто стоит за такими банками, говорить излишне…
Если сказать о создании оперативного штаба, то, во-первых, непонятно кто в этот штаб входит. Вообще, ситуация уровня «Х» является вопросом совета безопасности. Что тогда будет делать совбез? Или Токаев не доверяет совбезу, или, также как в качестве альтернативы парламенту был создан НСОД, он собирается образовать штаб, альтернативный совету безопасности, который также не будет иметь ни регламента, ни конституционного статуса, ни административных полномочий. Тогда какой смысл от оперативного штаба?
– И что в конечном итоге все это значит для страны? Неужели нет никакого выхода?
– Мне кажется, созрела ситуация для конституционного кризиса. Будем рассуждать с точки зрения акординского политтехнолога. Первую задачу выполнили – «уронили» тенге. Это любимый метод, чтобы выполнить свои обязательства в тенге за счет искусственного удорожания валюты.
Второе. Парламентские выборы должны состояться в 2021 году. Но накалившаяся обстановка, а также отчаянные попытки легитимным способом зарегистрировать новые политические партии создают серьёзную угрозу, что при очередных парламентских выборах может выиграть кто-то не тот. Это ярко отразилось на последних президентских выборах. С точки зрения удержания своих позиций легче поскорее «грохнуть» нынешний парламент и быстро провести туда в подавляющем большинстве тот же самый список «краплёных» депутатов. Это делается для того, чтобы не дать времени на подготовку своим оппонентам. «Нур Отан» не просто так же активизировался?! То есть, мы получаем самороспуск парламента, а затем внеочередные выборы. Это позволит легитимировать на очередной срок нынешнюю правящую партию с минимальным риском политических сюрпризов.
– А как бы вы прокомментировали совместное заявление правительства и Национального банка об обеспечении макроэкономической стабильности и эффективности налогово-бюджетной политики?
– Когда Нацбанк принимал меры по ужесточению монетарной политики, он обезвоживал экономику, отказывая в доступе к финансированию. Так произошло в 2009 – 2010 годах, когда был принят совместный стратегический план по финансовому оздоровлению после кризиса 2007 – 2008-го, в ходе которого на самом деле резко увеличилась доля присутствия государства в экономике за счет принудительного изъятия части активов, в том числе в финансовом секторе. То есть произошла монополизация на стратегических рынках, включая телекоммуникационный сектор, транспортную логистику, горно-металлургическую и агропромышленную отрасли. За счет этого состоялся передел собственности, а дивиденды получили олигархические группировки.
А малый и средний бизнес, который при надлежащем стимулировании смог бы стать той самой подушкой безопасности и абсорбировать любые внешние макроэкономические факторы, остался в стороне. Иначе говоря, наше правительство упорно наступает на одни и те же грабли и в течение четверти века доказывает свою неэффективность.
– Что еще должно произойти, чтобы по-настоящему взяться за диверсификацию отечественной экономики?
– Всё, что должно было произойти, уже произошло, и дальше отступать некуда!
– Как вы оцениваете шансы правительства Аскара Мамина по выходу из сложившейся кризисной ситуации?
– В нынешнем составе у них нет абсолютно никаких шансов. На сегодня в правительстве я не вижу ни одного экономически грамотного человека, знающего цикличность экономических кризисов и ориентированного на решение проблем. Всё, что их сегодня объединяет – это максимальный уход от ответственности. Почему они работают по старым лекалам? Потому что это позволит сказать – это политика, утвержденная елбасы, в таком-то году, таким-то законом или постановлением. Если мы что-то делали неправильно, то во всём виноват Назарбаев.
– Прогноз дело неблагодарное, но всё же, как, на ваш взгляд, сложится дальнейшая ситуация?
– Сегодня сложилась ситуация, о которой международные экономисты говорили еще в прошлом году. Они предрекали экономический шторм, который по своей силе и характеру, глубине проникновения во все секторы экономики превзойдет все ранние кризисы, включая финансовый кризис 2007 – 2008 годов. Уровень глобализации экономики стал очень сильным. Это касается и нас. Казахстан ничем не защищён.
Раньше нам говорили, что наша финансовая система слишком открыта, поэтому мы стали жертвой мирового финансового кризиса. Это не совсем так. У нас 220 торговых партнеров, с которыми мы находимся в определенных торговых отношениях. Вся наша беда заключается в том, что у нас сырьевая модель экономики. Её в одночасье преодолеть невозможно. А 30 предыдущих лет мы прожгли впустую и всё это время только уничтожали диверсифицированную экономику. После того, как мы её уничтожили, просто так, по повелению волшебной палочки, из-за того, что у нас гениальное правительство или президент, ситуация не изменится. Для этого нужно время.
– И все-таки, какие меры вы видите для выравнивания ситуации?
– В качестве экстренного плана по спасению я бы порекомендовала для начала провести аудит и посчитать активы государства. Это можно сделать быстро. Достаточно одного указа президента, обязующего все без исключения организации, у которых 10% и более государственного участия, вернуть свои активы на территорию Казахстана, на счета казахстанских банков, на счета казначейства. То есть, все деньги, которые у нас есть, должны быть собраны в стране.
– Как вы думаете, сколько таких денег сейчас за рубежом?
– По оценкам, 180 млрд. долларов США. Это превышает размер нашей экономики. Да, это вызовет определенный шок, но Казахстан не является ключевым инвестором на западных рынках. От этого Лондонская или Чикагская биржи не обвалятся.
Второе, как только мы посчитаем свои активы, нужно понять, что у нас в кэше (наличные деньги – ред.), а что в тех активах, которые недостаточно ликвидны для того, чтобы быстро обратить их в деньги. После этого мы измеряем реальную теневую и официальную экономики, затем закрываем все возможные коридоры от уклонения налогов, первым делом для крупных корпораций и квазигосударственного сектора. Начинаем «шерстить» всех по списку Forbes.
Вводим экстренный план, по которому все деньги должны быть аккумулированы в Казахстане и обложены справедливыми налогами. И только после этого выводи, куда хочешь. То есть, мы начинаем выставлять счета без регресса. Производим люстрацию налогоплательщиков, но не малого и среднего бизнеса или индивидуальных предпринимателей, а начинаем с крупных корпораций. Всех менеджеров среднего и топ-уровня квазигосударственного сектора, где участие государства составляет 10% и более процентов, приравниваем к государственным служащим.
Команда спецпрокуроров, хорошо знающих финансовые махинации, должна быть обеспечена абсолютным мандатом на расчистку этих авдиевых конюшен. Да, из шкафов посыпятся скелеты, мы можем стать свидетелями политических убийств и подобных эксцессов, но это сделать необходимо. Это поможет сохранить страну.
– Так вы же сказали, что ни одно предприятие не сможет платить налоги…
– Для того, чтобы выйти на нормальный уровень перерабатывающей экономики, нам нужны дешевые деньги. Снижаем базовую ставку для перерабатывающих секторов и освобождаем их от налогов. Мы не будем вливать в них и кормить деньгами. Мы просто говорим – не платите налоги 3 – 5 лет. Составляем план для каждого сектора экономики с учётом его рентабельности. Но при этом они обеспечивают рабочие места и оплачивают фонд оплаты труда, который также необходимо снизить, чтобы он в совокупности не превышал 20% нагрузки. Таким образом мы сможем вывести из тени 60% теневой экономики. Парадокс, но денег таким образом становится больше.
Нужно жёстко разграничить налог с физических и юридических лиц. ИПН должен раз и навсегда быть признан налогом не юридических лиц. Это индивидуальный подоходный налог, который оплачивается работодателем. Если мы это сделаем, то мы сразу увидим реальную картину, кто сколько платит.
Не надо снимать кожу с массового плательщика, то есть народа, а приводить всё в нормальный паритет. При этом не должно быть никаких сокращений расходов на систему образования и здравоохранения. Напротив, нужно в разы увеличить финансирование образования, так как это обеспечит нас квалифицированными кадрами, которые дают больше производительности труда. Если средняя производительность труда человека составляет 8 тыс. долларов США в год, по размеру среднедушевого ВВП, то показатель высококвалифицированного человека составит 30 тыс. долларов. Европейские страны сделали это в 2015 году и спокойно переживают экономические шоки. Целые государства экономически закрыты от короновируса, у них нет нефти, но их экономика держится.
– Курсы национальной валюты наших кыргызских и узбекских соседей остались прежними. Как так?
– У них есть какая-никакая переработка. Кыргызстан не продает сырьё. Вы когда-нибудь видели, чтобы к нам приходило живое поголовье скота? Они максимально стараются продавать свою продукцию в переработанном виде. Максимальную маржу, которую им нынешние технологии позволяют сделать, они делают. Они максимально выжимают из своей пусть и небольшой экономики. То есть, всеми силами стараются обеспечить себя продовольствием и товарами первой необходимости. У них развитая текстильная промышленность. Таким образом, курс их сома держит не золотовалютный резерв или чудесная макроэкономическая ситуация, а сальдо экономической деятельности. Они экспортируют больше, чем импортируют. А экспортируют то, что производят своими руками. Вот и всё!
– Спасибо за откровенную беседу!
Азамат ШОРМАНХАНУЛЫ,
«D»
О чем пишут
ГОЛЫЙ НАРОД встречает новые вызовы
Что теперь ждет госбюджет? Страновой кредитный рейтинг будет «С» – негативный. Позиция в ГИК ВЭФ (Индекс глобальной конкурентоспособности Всемирного экономического форума) ниже 60 места.
Налоговый прессинг на массового плательщика (МСБ, ИП и физлиц) ужесточится до прямого террора (реквизиций) и расширения внебюджетных косвенных налогов (пенсионные, социальные, медицинские и новые жилищные обязательные отчисления в сумме 21–25% от зарплаты за счет работников +16% от зарплаты за счет работодателя + ЕСП налоги на безработицу). Бегство капитала усилится до 30–35% от ВВП. Коррупция возрастет до 40% от размера экономики.
Народ уже обнищал и встречает новые вызовы голым – за прошлые волны девальвации мы уже исчерпали все накопления (сальдо депозитов и кредитов минусовое) и полностью утратили кредитоспособность.
Когда нефть со 112$ упала до 50$ за баррель (в 2,24 раза), поступления в Нацфонд от сырьевого сектора сократились в 4 раза, а налоговая нагрузка (все налоги к валовому производству) в 5 раз в период с 2012 до 2016 года. Девальвация с 260 тенге подскочила до 385 тенге за доллар.
При этом ненефтяной дефицит достиг апогея – 45%.
И кто теперь назовет апокалиптическим курс в 400 тенге? Он будет уже завтра.
Теперь перемены в Казахстане неизбежны и стремительны. 2020 год изменит все. Залатать дыры может только реальная борьба с коррупцией, люстрация капитала публичных должностных лиц и связанных с ними олигархических группировок (около 50 млрд. $ разведанных активов).
Но так как сама система текущего госуправления выстроена вокруг стержня вертикали власти изощренной коррупцией, то борьба с коррупцией неизбежно приведет к слому системы.
Революция уже началась.
О мифе 40% участия нефти в бюджете страны:
Госбюджет 11 трлн тенге. Целевые трансферты от Нацфонда 2−2,6 трлн. Принудительные займы из ЕНПФ 1,95 трлн. Ненефтяные налоги и прочие поступления чуть менее 7 трлн тенге. Так что участвует Нацфонд в госбюджете на 18–25%.
Не стоит причислять отчисления с зарплат ИПН как налоги от нефтегазового сектора (НГС). Это деньги около 0,8−0,95 трлн тенге в год – налоговое бремя на всех наемных работников, а в НГС занято менее 5% из них.
Проверяйте данные фактических поступлений в бюджет на сайте kgd gov.kz, не верьте рисованной отчётности нефтяных корпораций. По факту эти деньги не приходят в бюджет, они размазываются по преференциям обратно негосударственным акционерам.
Aiman TURSUNHAN
