Сегодня тема «постназарбаевского» Казахстана уже перестала быть запретной, хотя и зависит от того, что вкладывается в понятие «пост» – уход с поста или из жизни. Об этом не только говорят, но и усиленно готовятся – и во власти, и в обществе, и в оппозиции, и даже среди зарубежных партнеров Казахстана. В ближайших номерах рассмотрим, как проходит эта подготовка с разных сторон, начиная с самого режима и реакции госдепартамента США, глава которого заскочил на денек в Астану, встретившись с обоими казахскими президентами.
Однажды, 20 лет спустя
Действительно, разговоры о том, что будет после того, как Назарбаев уйдет, начались еще два десятка лет назад. Тогда, 20 июля 2000 года, был принят Конституционный закон «О Первом Президенте Республики Казахстан». Позже он раз семь-восемь подвергался «изменениям и дополнениям», через семь лет дополнился титулом «елбасы» («лидер нации»), с параллельным редактированием других правовых актов, включая Уголовный кодекс и Конституцию РК.
Считается, что поводом для этого послужила передача главного кремлевского кресла от Бориса Ельцина Владимиру Путину. В соседней России операция «Преемник» прошла в несколько фаз, включавшие взрывы жилых домов, выдвижение никому на тот период не известного Владимира Владимировича на пост председателя правительства, вторую чеченскую войну, ликвидацию потенциальных конкурентов и тех, кто мог помешать выдвижению. Кстати, сегодня уже мало кто задумывается, что это не была инициатива Путина – он был лишь удобной фигурой для «генеральской мафии», которая, между прочим, сегодня продолжает существовать. Но это, как говорится, уже другая история.
Итак, после ставшей крылатой фразы Бориса Николаевича «я устал, я ухожу», исполняющий обязанности президента РФ В.В. Путин подписал первый Указ (№ 1763 от 31.12.1999) «О гарантиях президенту Российской Федерации, прекратившему свои полномочий, и членам его семьи». Его суть сводилась к тому, что экс-президент сохраняет юридическую неприкосновенность и одну из дач, получает 75-процентную (от зарплаты хозяина Кремля) пенсию, бюджетное содержание помощников вместе с офисом, имеет вместе с семьей государственную охрану, автотранспорт и так далее.
В принципе данный указ относится ко всем президентам, ушедшим с поста по различным причинам (истек срок, заболел или просто устал), то есть, под него попадает, например, Дмитрий Медведев и сам Путин, когда «отдыхал» в премьерском кресле – только пенсию в это время не получал, так как был занят на другой государственной службе. Однако всем понятно, что этот правовой акт написан именно под Ельцина. Также очевидно, что это была лишь юридическая гарантия (которую всегда можно отменить или пересмотреть), а на самом деле уход «Бориса-царя» был оговорен совершенно на другом уровне, и взаимные обязательства были там такие, что не в сказке сказать, ни пером описать.
Именем Республики Казахстан!
Итак, практически первыми о постназарбаевском периоде заговорили сами власти. Естественно, с вводом закона о первом президенте этот самый первый президент уходить не собирался. Важны были даже не юридические гарантии, а озвучивание самой возможности такого акта, но, само собой разумеется, с прямым намеком на сохранение преемственности власти. То есть, кардинальное изменение системы, а проще говоря, смена режима не предусматривалась. Да и кто бы сомневался, что при такой возможности закон о лидере нации дезавуировали бы с обнулением всех его пунктов – в особенности, о гарантиях неприкосновенности, начиная с невозможности задержания и обыска и заканчивая тайной счетов и состояния здоровья.
Это, как известно, касается и членов семьи экс-президента, проживающих вместе с ним. Однако точно не известно, и узнать достоверно не представляется возможным, кто прописан вместе с Нурсултаном Назарбаевым. Это, судя по всему, тоже относится к государственной тайне. Поэтому не ясно, кто будет получать пенсию после смерти «первого президента». Кстати, в российском варианте каждый член семьи ушедшего в мир иной президента получает 6‑кратную минимальную пенсию, а в нашем – 10-кратную, с оговоркой, что это относится к близким родственникам, на момент смерти совместно с ним проживающим.
Действительно, семья у елбасы-лидера нации большая, и надо побольше конкретики, чтобы потом сотрудники ГЦВП или АП не гоняли осиротевших «назарбаевых» по инстанциям за разными справками. Но в данном пункте закона более заслуживает внимание именно упоминание о смерти – пусть юридическое, но «черным по белому». Это особо актуально тем, что власть во всех других случаях не хочет думать о биологическом конце лидера нации. Это, с одной стороны, оправдывается национальным менталитетом и определенными этическими нормами, но на самом деле говорит о негласном запрете говорить вслух на эту тему.
В действительности же за последнюю дюжину лет власть, а точнее отдельные ее представители и кланы не раз прорабатывали всевозможные сценарии на случай внезапной кончины главы государства. Не будем здесь и сейчас говорить о «запланированных случаях» (о физическом устранении президента говорилось еще во второй половине 90‑х годов прошлого столетия и пару раз уже в нашем веке), но предварительные переговоры велись не раз. С большой долей вероятности можно сказать, что они ни к чему особому не приводили. Между тем, распри среди наиболее влиятельных и сильных группировок в «Час Х» могут вылиться и в открытое противостояние, даже подобие гражданской войны со всеми последствиями, включая интервенцию (северного соседа) и попытки сепаратизма.
Хорошо понимал (и понимает) это и сам Нурсултан Абишевич. Поэтому проект «Транзит» начался с пресловутого перераспределения полномочий. Вообще, с середины «нулевых» годов было несколько таких проектов, об одном из которых писал в свое время Рахат Алиев (конечно же, слишком все преувеличив в свою пользу). Но все они так или иначе пересматривались, отодвигались и существенно корректировались. Например, некоторые коррективы в план внесла скоропостижная смерть узбекского «несменяемого» президента Ислама Каримова. Для елбасы и его семьи этот пример является наиболее актуальным, учитывая факт уголовного преследования дочери Ислам-ака и лишения большей части активов его близких родственников.
Таким образом, практически все конституционные и законодательные реформы 2016–2019 годов являются официальной подготовкой к постназарбаевскому периоду. Но еще раз подчеркнем – с точки зрения режима «пост» в большей мере касается ухода Нурсултана Абишевича с поста, а не «вообще». Все это делалось для получения четких внутренних гарантий сохранения сложившейся системы, и одним из главных рычагов в этом плане являлось уменьшение роли второго президента и прямая его зависимость от первого. Это важно для того, чтобы «после Назарбаева» никто, ни один из кланов, не мог чрезмерно возвыситься над другим, и такая система становилась своеобразной гарантией сохранения мира в стране и целостности активов Семьи.
Америка поможет?
Но режиму нужно было заручиться и поддержкой за пределами страны – в разной мере согласовать «преемственность власти» со стратегическими и вынужденными союзниками. В первую очередь это касается «больших соседей» – России и Китая. Но о них мы поговорим в следующий раз. Сегодня же отметим роль Соединенных Штатов, тем более, есть для этого информационный повод – краткосрочный визит госсекретаря Майкла Помпео в Казахстан в рамках экспресс-турне по бывшим советским республикам.
Отметим, что именно госсекретарь отвечает за внешнюю политику США и является ее лицом и главным рупором. Пока в Казахстане разрабатывался и внедрялся «переходный период», в США сменилась тройка президентов. На период правления Джорджа Буша-младшего пришелся пик расследования «Казахгейта», демократ Барак Обама снисходительно относился к этому процессу, но когда пришел Трамп, многое изменилось. Если раньше подобные переговоры проводились «тет-а-тет», то на этот раз все было чуть ли не официально. Доказательством этому служит визит председателя КНБ РК Карима Масимова в США и его встреча с мистером Помпео. Американская пресса называла его «специальным посланником казахского президента» (скорее, имея в виду именно Назарбаева), который должен был обсудить «исторический транзит президентской власти».
Нынешний визит Майка Помпео совпал с инициативами Дональда Трампа пересмотреть антикоррупционное законодательство США в пользу того, что американские компании могут теперь не раскрывать все тонкости контрактов с иностранными государствами. Раньше это было обязательно, и, напомним, такая норма, по большому счету, и привела к развитию скандала вокруг «Казахгейта». На этом фоне нынешние призывы г‑на Помпео отказаться от китайских инвестиций в пользу американских выглядят уже в совершенно другом ракурсе. Примечательно, что об этом речь шла и на кратких переговорах главы госдепа с первым президентом Казахстана.
Таким образом, с учетом визита американского госсекретаря политика США в отношении Казахстана и операции «Транзит» вполне вырисовывается. Она логична и понята – продолжайте свои реформы, и будут вам наши инвестиции. А еще не слишком доверяйте России и Китаю, больше ориентируйтесь на наш курс.
Впрочем, понятно, что внешняя политика Белого дома может кардинально меняться в зависимости от того, кто там поселится после следующих выборов. Гораздо более стабильно можно договариваться с Пекином и Москвой, но об этом, как договаривались, в следующий раз…
(Продолжение следует).
Мирас НУРМУХАНБЕТОВ,
«D»
