(Продолжение. Начало в номере от 06.02.2020г).
- В прошлом номере мы подняли давно назревшую тему «постназарбаевского периода». Несмотря на ее щекотливость, ею прорабатывают многие, и мы уже рассмотрели то, как к ней относится сама власть и начали выражать зарубежную позицию по данному вопросу. Сегодня мы покажем, как к жизни «после Назарбаева» относятся наши большие и малые соседи.
Китайское предостережение
Рассматривая проблематику темы «постназарбаевского» периода, необходимо обращать внимание не только на внутренние, но и на внешние факторы. В прошлом номере мы начали с отношения США к этому вопросу, приведя в качестве информационного повода краткосрочный визит госсекретаря США Майка Помпео в регион и конкретно Казахстан. Если коротко, тот факт, что глава госдепа встречался с обоими президентами и при них не стал публично критиковать действия или бездействие режима, говорит о некоем признании Белым домом предварительных итогов транзита в Казахстане. Более того, Штаты даже готовы инвестировать в страну свои деньги, пусть и при условии «продолжения реформ», а американцы, как известно, весьма скрупулезно относятся к таким моментам.
Но Америка Америкой – пора перейти к другим нашим соседям. Начнем с восточного. После того, как мистер Помпео с казахской трибуны прямым текстом заявил об опасности влезать в китайские кредиты и призвал власти Казахстана всячески реагировать на беженцев из Синьцзяна, внешнеполитическое ведомство Китая не могло не отреагировать. Правда, это случилось не сразу, а спустя пару дней – посол КНР в РК (а вместе с ним и посол в Узбекистане) выступил с жестким заявлением в адрес США. Не будем вдаваться в его подробности, но суть сводится к тому, что инвестиции из Поднебесной идут без всяких условий – не то, что американские. Впрочем, это «немного не так».
Никто и никогда не станет вкладывать деньги, если есть какая-то причина думать, что они не вернутся. Понятно, что миллиарды, закачанные Пекином в экономику Казахстана (и отдельных олигархов и политиков) – своеобразный подкуп и одновременно гарантии на ближайшую перспективу. Но с другой стороны это является показателем того, что Китай не просто поддерживает существующий режим в нашей стране, но и всячески желает, чтобы он оставался и впредь таким. Ведь прозрачность контрактов в той же нефтегазовой сфере может выявить нелицеприятное для обеих сторон – коррупцию на высшем уровне, подкуп государственных деятелей, теневые моменты с ввозом рабочей силы, продажу недр за бесценок и так далее.
Таким образом, Китай кровно заинтересован, чтобы в постназарбаевский период все оставалось по-прежнему. Ведь кроме «экономического сотрудничества» есть политические моменты, в том числе и проблема с концлагерями в СУАР, о которых сейчас говорят на международном уровне. В этом плане, между прочим, слово Казахстана может стать веским – так как дело касается этнических казахов, мы граничим с КНР и можем оказаться идеальным вариантом для принятия беженцев, которые могут исчисляться десятками тысяч. В конце концов, один тоталитарный режим должен поддерживать другой – по-соседски.
С режимом нынешней России у нас еще больше связей, и угрозы от северного соседа более реальны, чем полумифические ужастики синофобов. И об этом прекрасно знают и в Акорде, и в «библиотеке». Поэтому все разговоры о том, что Нурсултан Назарбаев, будучи президентом, согласовывал с Москвой преемника, имеют под собой реальную основу. Для нее, в отличие от Пекина, важно не только сохранение прежнего курса, но и конкретные имена.
О российско-казахстанских отношениях можно писать много – как критического, так и положительного. Однако в данном контексте нужно исходить из общей идеологии «русского мира» и учитывать украинский опыт. Мы не будем далеки от истины, если предположим, что в Кремле разработано несколько сценариев на случай того, если в Казахстане «что-то пойдет не так». Речь идет о кардинальной смене власти или угрозах этому. Уже не столь важно, будет это следствием дворцового переворота или народных волнений, результатов выборов или кончины лидера нации. Отметим, что последний вариант в российском обществе (соответственно настроенном пропагандой) тесно связан с угрозами русскоязычному населению и приходу националистов к власти. Проще говоря, для определенной части россиян именно Назарбаев является единственной и последней гарантией «мира и стабильности» в Казахстане.
В качестве вариантов могут быть такие предсказуемые вещи, как «народные референдумы» в Восточном или Северном Казахстане (по крымскому сценарию), провокационные действия наемников с антирусскими настроениями и так далее. Вообще, если трезво оценивать свои силы (гражданского общества), то такие или подобные варианты развития событий могут быть при любых кардинальных изменениях во внутренней политике РК. Поэтому неспроста существует мнение, что без смены режима в России еще рано говорить о чем-то подобном в Казахстане – чревато.
Но это крайний и пока фантастический вариант, как говорится. В реальности же Москва и Астана уже давно договорились и четко следуют этим договоренностям. Россия тоже является гарантом «переходного периода» и вряд ли ей сейчас нужна «вторая Украина» (она просто этого не потянет). Для нее сейчас возникают только две существенные проблемы – это рост интересов США в регионе и торможение развития «интеграции» в рамках ЕАЭС. Но это тема для другого разговора.
Остальной мир
Что касается Европы, то, положа руку на сердце, она уже давно потеряла интерес к Казахстану и происходящим у нас событиям. Конечно, пока еще рано говорить, что Евросоюз поставил на нас крест – он до сих пор еще является одним из главных экономических партнеров страны. Но в последние годы все сводится к формальным действиям. Формально подписываются договоры, формально приезжают делегации, формально возмущаются правозащитники.
Конечно, определенные и конкретные экономические интересы ЕС сохраняются, также довольно актуальным остается вопрос стратегического сотрудничества и других международных соглашений. Однако с точки зрения политики Казахстан в большей мере рассматривается через призму взаимоотношений с той же Россией. А что касается конкретно постназарбаевского периода, то для Старого Света гораздо важнее проблемы международной безопасности и терроризма. Проще говоря, если нынешний режим в РК не является проблематичным для Европы и выполняет какие-то функции по антитеррористическим действиям, то пусть себе живут.
Отдельно можно рассмотреть Турцию как экономического и исторического партнера. Здесь тоже все построено на авторитарных началах и взаимоподдержке, которая основывается не столько на «тюркских корнях», сколько на тоталитарных началах. Но «в случае чего», можно с уверенностью сказать, что Турция займет выжидательную позицию, но при этом согласится с любым исходом событий, кроме, наверное, российской экспансии. Хотя и в этом плане трудно что-то говорить.
В отношении с соседями по Центральной Азии все проще и очевиднее. Большинству из них не особо интересны внутриполитические события в Казахстане. Они больше носят субъективный характер. Например, подпольщикам из Каракалпакии выгоден был бы приход к власти у нас демократов, а узбекские «нелегалы» вполне довольствуются нынешним положением вещей. При этом события, разворачивающиеся в официальном Ташкенте, для нашего родного режима являются хорошим уроком. Для Туркменистана и Таджикистана, в свою очередь, жалко было бы потерять еще один авторитарный режим в регионе – чтобы свою оппозицию в соблазн не вводить и дурной пример им не показывать.
Более искренней реакции следует ожидать от Кыргызстана. Здесь в большинстве своем ожидания местных властей и населения (гражданского общества) совпадают. Сюда входит многое, начиная от межгосударственных экономических договоров и заканчивая культурой. Если коротко, демократические преобразования в Казахстане, которые возможны «после Назарбаева», наши южные соседи будут только приветствовать.
В конечном итоге в Казахстане важно перемирие между группировками во власти, что в принципе тоже досягаемо. Но самое главное – это единение гражданского общества, для которого мир и процветание в постназарбаевский период должны стать некоей национальной идеей. Или даже наднациональной. Есть несколько факторов, которые могут объединить протестный электорат с аполитичной частью общества, а также привести за стол переговоров нашу разношерстную и пеструю оппозицию. Конкретные превентивные шаги должна предпринять и здоровая часть Нацсовета общественного согласия. Обо всем этом мы поговорим в следующий раз.
(Окончание следует).
Мирас НУРМУХАНБЕТОВ,
«D»
