Казахстанская экономика, по уверениям властей, процветает, и в государстве все хорошо. Так ли это – мы попробовали выяснить у директора Центра макроэкономических исследований Олжаса Худайбергенова.
– Олжас, сразу вопрос, как мне представляется, из макроэкономики. Той сферы, на которую заявлен ваш центр. Недавно Умирзак Шукеев, перед новым годом назначенный главой Фонда национального благосостояния (ФНБ) «Самрук-Казына», сделал честное лицо и по-своему с удивлением обнаружил, что у фонда, оказывается, до сих пор нет стратегии. Этим он «перевел стрелки» на предшественников, или же ситуация такова, что за все время существования фонда он работал абы как, на глазок?
– Стратегия была. Более того, недавно объявленная новая стратегия фонда мало чем отличается от того, что было. Например, в новой стратегии озвучено 4 задачи – это повышение эффективности корпоративного управления, более эффективное управление текущим портфелем компаний, новые инвестиции, внедрение инновационной культуры. Все это было, правда, как это свойственно государственным программам, когда каждый раз все старое преподносится как нечто новое. К сожалению, нынешняя модель госуправления заставляет каждого нового руководителя срочно создавать новые стратегии, новые реформы на вверенной ему территории. Более того, стратегии рождаются в кратчайшие сроки – неудивительно, что они похожи на свои предыдущие версии. И здесь проблема не в конкретном человеке или организации, проблема в модели госуправления – руководитель считается плохим, если не привнесет новизну, доказывающую его исключительность и оправдывающую его назначение. Хотя на самом деле в абсолютном большинстве случаев все основополагающие документы содержат очень хорошие меры и механизмы. Надо их просто грамотно реализовывать.
– А что все-таки по фонду «Семь рук у казана», то бишь «Самрук-Казына»?
– Да, вернемся к фонду. В любом случае все задачи, заявленные как в старой, так и в новой стратегии, правильные. Вопрос лишь в том, насколько декларируемые задачи могут быть действительно выполнены. И здесь есть проблема. Дело в том, что фонд – это настолько массивная структура, содержит в себе большое количество крупных нацкомпаний, каждая из которых косвенно подотчетна соответствующему министерству. А у министерств есть свои стратегии развития. Например, есть нацкомпания «КазакстанТемирЖолы».
Она является «дочкой» фонда и при этом подотчетна Минтраспорта. Естественно, есть сразу 3 стратегии – от фонда, от министерства и от самой нацкомпании. Допустим, что стратегия нацкомпании не противоречит стратегии министерства и служит лишь более детальной его версией. Но насколько противоречат или дублируют друг друга документы Минтранспорта и ФНБ? Если просмотреть документы, то они дублируют друг друга, причем на всех трех уровнях. И так практически по всем активам.
По сути, фонд дублирует функции правительства и является ненужным посредническим звеном. Думаю, более эффективной была бы прямая подотчетность компаний, входящих в состав фонда, отраслевым министерствам. При этом надо сделать так: министерства разрабатывают «стратегии» и «программы», а нацкомпании разрабатывают «планы мероприятий» по реализации «министерских» документов. Естественно, в этом случае надо предоставить министрам возможность набрать аналитический отдел с более гибкими условиями оплаты труда вместо низкого уровня оплаты госслужащих, как есть сейчас. Параллельно надо поставить обязательное условие, что при невыполнении программы министр больше никогда не принимается на госслужбу, даже если он работал честно.
– 29 февраля под председательством Н. Назарбаева состоялось заседание Совета по управлению Национальным фондом Республики Казахстан. Было принято решение выделить КМГ заем из Нацфонда на сумму 4 млрд. долл. Властями заявлено, что «данная мера позволит АО «КазМунайГаз» сократить размер внешнего долга». Я не пойму, если в том числе из платежей КМГ бюджет Казахстана и состоит, то откуда у доходной компании долги?
– Компания доходная. Но тут дело в другом. Консолидированная чистая прибыль компании, включая все дочерние структуры, составляет как раз около $4 млрд. А после выплаты налогов – около $3,2 млрд. То есть понятно, что даже будучи доходной компанией очень трудно аккумулировать крупные суммы единомоментно, особенно если речь о выплате внешних займов и инвестициях в Кашаган.
Сами займы в любом случае нужны. Без них не обходится ни одна нефтяная компания в мире – ведь идут постоянные инвестиции в новые месторождения и проекты, не говоря уже о постоянном обновлении и ремонте основных фондов. Надо отметить, что за 10 лет добыча нефти в Казахстане увеличилась в 2 раза.
Сами эти займы были в основном получены за рубежом, что вызвано особенностями денежно-кредитной системы страны. Она выстроена так, что внешний заем всегда дешевле внутреннего, даже если речь идет о займе для доходной и крупной нацкомпании.
Конечно, всегда можно и даже нужно ставить вопрос об эффективном использовании денежных ресурсов компании так, чтобы в последующем все меньше полагаться на займы, но, не имея детальных данных, трудно говорить что-то конкретное.
– И вновь по Нацфонду. Сначала президент говорил, что это деньги будущих поколений. Теперь он говорит, что надо привлекать внутренние инвестиции. Но ведь не на поддержку же по сути госкомпании? Может, ей надо просто-напросто работать не через офшоры?
– Накапливать резервы для будущих поколений – это возможно в условиях, когда действительно в стране решены все проблемы и есть лишние деньги, и когда валюта накопления стабильная. Но сейчас уже нельзя говорить о стабильности, да и очевидно, что в стране проблем хватает, и сама идея Нацфонда, мягко говоря, не основывалась на долгосрочных прогнозах, поэтому правильно перенаправлять средства Нацфонда на инвестиции внутри страны. Конечно, создавать модель, когда все инвестпроекты реализуются только за счет Нацфонда – это совершенно неправильно. По идее должна быть хорошо отработана денежно-кредитная политика, а Нацфонд должен быть лишь дополнительным полезным штрихом, участвуя лишь в финансировании очень крупных проектов.
Что касается офшоров, то я не знаю, использует ли их КМГ. Но выскажусь в целом. В нашу налоговую систему каждый год вносятся улучшения, иногда принципиальные, иногда мелкие. Сейчас же, думаю, настал момент пересмотреть три ключевых пункта. Во-первых, надо заменить корпоративный подоходный налог (КПН), который взимает 20% от разницы между выручкой и относимыми в зачет расходами, на налог с продаж, который будет взимать 3% с выручки независимо от того, какие были расходы. Треть Налогового кодекса состоит из разделов, посвященных КПН, и этот налог является самым трудно рассчитываемым и при этом оставляет кучу соблазнов для ухода от него, фактически являясь и наживкой, и крючком. Тогда как налог с продаж легко рассчитывается и не оставляет практически никаких возможностей для ухода, разве что просто уйти в тень.
Во-вторых, надо начать градацию налога на добавленную стоимость (НДС) по отраслям, что позволит без каких-либо адресных льгот по налогам улучшать условия для бизнеса в конкретной отрасли, и наоборот, можно ухудшать условия, если наблюдается перегрев в отрасли. В‑третьих, надо пересмотреть условия для работы недропользователей по модели ОАЭ. Например, там вся нефть принадлежит государству, и вся выручка от продажи нефти идет государству, а иностранные компании получают оплату за предоставление услуг по разведке, добыче, транспортировке, переработке и т.д. То есть иностранные компании привлекают лишь как подрядчиков на выполнение определенных услуг.
Как только все это будет сделано, надо запретить любые операции казахстанских резидентов с офшорами.
– Знаете, на мой взгляд, нашему правительству во главе с теперь уже, можно сказать, бессменным премьером, конъюнктура постоянно благоволит. Цена на нефть стабильно высока, и стоимость выше 100 долларов за баррель – хороша для экспортеров, в том числе и для Казахстана. Однако в госбюджете она записывается где-то на уровне, не превышающем 70 долларов. Если мы так перестраховываемся, то должны быть и соответствующие профициты и доходы? А почему ж у нас все время не хватает денег, и теперь только одному Китаю мы должны полтора десятка миллиардов долларов, в том числе на покупку частной нефтяной компании у себя же?
– За 2011 год бюджет исполнен с профицитом где-то в 300 млрд. тенге. Однако, если вычесть трансферт из Нацфонда в размере 1,2 трлн. тенге, то дефицит будет 900 млрд. тенге. Без Нацфонда даже 100 долларов за баррель едва ли сделают бюджет бездефицитным, так как большая часть экспортных доходов идет в Нацфонд.
Нацфонд в свое время был создан для того, чтобы сделать бюджет не нефтяным. Мягко говоря, это была неправильная мысль. Как бюджет страны может быть не нефтяным? Зачем вкладывать средства Нацфонда за рубежом, когда стране самой нужны деньги и она вынуждена занимать деньги у соседей? Сейчас в Казахстане выстроена достаточно абсурдная денежно-кредитная политика, когда финансовые власти рапортуют об увеличении активов Нацфонда и при этом умалчивают об увеличении займов госсектора с $4 млрд. до $26 млрд. за 3 года. Сейчас, к счастью, эта абсурдность компенсируется выделением денег из Нацфонда госбюджету в размере $8 млрд. ежегодно. Надеюсь, что вообще весь Нацфонд выведут из зарубежных активов. Правда, к сожалению, уже выстроены такие механизмы, что вывод денег практически сразу повлечет снижение суверенного рейтинга. Скорее всего, именно это удерживает власти от прямого отказа от вложения средств Нацфонда за рубежом.
– У нас всегда гордо подчеркивается, что Казахстан производит ВВП на душу населения более 11 тысяч долларов в год. А когда мы видим, что минимальная потребительская корзина равняется 17 тысячам тенге, то у простых людей возникает, мягко говоря, недоумение…
– Да, $11 тыс. – это показатель чуть выше среднего, и он позволяет быть в мировом рейтинге на 53–54 месте. Однако есть еще паритет покупательной способности валют. Он говорит о том, сколько одинаковых товаров можно купить на 11 тыс. долларов гражданам разных стран каждому в своей стране. То есть если у нас товары дороже, то здесь можно купить меньшее количество. В принципе, сейчас так и есть – по методу «паритета» позиция Казахстана в общем рейтинге падает где-то до 70-го места.
Также надо учесть расслоение доходов, вызываемых разными механизмами. Не обязательно заработанная страной сумма распределяется между ее жителями сообразно их участию в создании ВВП. Например, есть дисбаланс в оплате труда. Скажем, доля оплаты труда в ВВП страны составляет 33%, тогда как в развитых странах она достигает 70%. Справедливости ради скажем, что за последние 10 лет эта цифра медленно, но верно поднялась с 25%. Есть еще другие механизмы распределения, больше вызванные коррупцией, но это уже больше вопрос к идеологии государства, без которой трудно удержать огромные массы людей, особенно умных, от воровства, – когда человек не видит далекой цели, смысла своих действий, он легко ударяется в краткосрочные соблазны. Думаю, что большинство людей все же хочет жить честно и ради чего-то великого.
Что касается стоимости минимальной потребительской корзины, то здесь надо внедрить такой механизм: кто ее рассчитывает и одобряет, тот сам должен жить на такую стоимость, чтобы подтвердить реальность своих расчетов. Это, конечно, шутка, хотя иногда нет другого способа доказать несостоятельность цифр. Если серьезно, то здесь вопрос даже не к методике, а к вышеуказанным ссылкам. Если вы соглашаетесь с идеологией, откуда вытекает инструмент, то спорить с методикой инструмента бессмысленно.
После распада Союза, который следовал модели плановой экономики, являющейся одной из крайностей экономической мысли, постсоветские страны ударились в другую крайность – в свободный рынок, который пытается по максимуму обнулить роль государства и предоставить людей стихии рынка. То есть если бы не советское прошлое, то не было бы даже понятия «минимальная потребительская корзина». Напомню, что Давид Рикардо, один из самых авторитетных основателей идеологии свободного рынка, вывел «железный закон заработной платы»: в рыночной экономике нет безработицы, ибо безработные просто умирают. Абсолютное большинство социальных механизмов было скопировано западными странами с Советского Союза или же создано в противовес с целью прекратить отток мигрантов и свести на нет набиравшие популярность в 1950–60‑е годы просоветские настроения. Средний класс западных стран, своим существованием противоречащий сути свободного рынка, был создан именно в эти годы. Но надо понять, что и советская плановая экономика, и западный свободный рынок – это две крайности, а золотая середина – это здоровая пропорция рынка и государственного вмешательства, при этом пропорция может меняться в зависимости от обстоятельств.
Став независимым, Казахстан все эти годы держит бюджет в пределах 16–20% от ВВП, что совершенно неправильно – все развитые страны держат этот показатель в пределах 35–60%. Именно попытка держать бюджет в рамках этих 16–20%, что соответствует рекомендациям международных организаций, заставляет устанавливать нормы, снижающие социальные расходы. Оттуда и рождаются нормы в 17 тыс. тенге по потребительской корзине.
– В связи с этим я тоже, как и другие потребители, удивлен этими словами: «Сегодня Казахстан на две трети сам себя обеспечивает качественным продовольствием и сырьем», – сказал Н.Назарбаев. Если по сырью понятно, то по первой позиции меня терзают смутные сомнения. А вас не терзают?
– Сомнений нет. Казахстан действительно обеспечивает себя на две трети как продовольствием, так и сырьем. Вопрос в том, что, почему, обладая огромными сырьевыми запасами и будучи аграрной страной, этот показатель не равен 100%?
Тут еще надо учесть, что продовольствие – это широкое понятие, внутри которого по отдельным компонентам есть вопросы. Например, по отдельным наименованиям фруктов и овощей все же есть большой объем импорта из Узбекистана и Китая. Хотя, если правильно субсидировать сельское хозяйство, мы можем сами себя обеспечить едой.
– По данным МВФ, рост экономики Казахстана составит 5,9% в этом году и 6% в будущем году. Пусть так, но не перекрывает ли эти цифры инфляция, которую постоянно стараются загонять в заданные Астаной коридоры, чтобы усладить взор хозяина Акорды? Вы сами-то верите в объявляемые проценты инфляции?
– В 2011 году экономика Казахстана, по официальным данным, выросла реально на 7,5%, а номинально на 25,3%, то есть дефлятор (поправка на инфляцию) был равен 16,6%. И здесь вот какое противоречие. В 2011 году индекс промышленных цен, рассчитывающихся на основе нескольких тысяч наименований товаров и услуг, был равен 12,9%, а годом ранее – 20,3%, а индекс потребительских цен, рассчитывающийся на основе 508 наименований товаров и услуг, был равен 7,8% и 7,4% соответственно. Очевидно, что в целом инфляция в 2011 году была выше, но дефлятор оказался меньше дефлятора 2010 года, который был равен 19,6%. Если последнюю цифру использовать в расчетах, то в прошлом году рост был отнюдь не 7,5%, а всего 4,7%. А если брать дефлятор выше, чем в 2010 году, скажем, 22%, что логичнее, то тогда реальный рост экономики составит даже не 4,7%, а около 1–2%.
Вообще, это не единственный пример. Можно сказать, что статистика последних двух-трех лет выдает очень много противоречий, чем это было раньше. Что касается прогноза на 2012–2013 годы, то, скорее всего, официально заявленный рост будет в пределах 6–8%. Насколько он будет соответствовать реальности, это другой вопрос. Кстати, если изучить компоненты по 2011 году, то отрасли росли номинально на 7–24%, кроме чистого экспорта, который взлетел на 86%. Иначе говоря, весь рост идет благодаря сырьевым отраслям и их смежного влияния на остальную часть экономики. Скорее всего, такая динамика сохранится и в будущем.
– В свете лихорадочных, но, видимо, судорожных усилий некой высшей политической воли не могу не задать вопрос по «БТА Банку». Когда он рухнет, чтобы раз и навсегда не отвлекать многомиллионные средства налогоплательщиков на борьбу с его бывшим владельцем Мухтаром Аблязовым?
– «БТА Банк» – это хороший банк с точки зрения филиальной сети и уровня обслуживания. Правда, качество портфеля сильно хромает за счет зарубежных вложений банка, которые были сделаны в докризисный период. Думаю, что все-таки лучше банк разделить на «хороший» и «плохой», и «плохой» банк пусть дальше судится с бывшим владельцем, а у «хорошего» банка есть перспективы роста.
Беседовал
Алмат Азади
