«Общественная позиция»
(проект «DAT» №17 (381) от 4 мая 2017 г.
Кто мешает модернизации?
Сегодня Казахстан стоит на перепутье: упорствовать ли ему далее в своей бюрократически-авторитарной системе управления, или круто повернуть от нее в сторону подлинно рационального, эффективного государственного управления, без тотального политического принуждения, без репрессивного порядка, но с настоящей гражданской активностью мобилизованного общества.
Ныне вопрос о безотлагательном, полноценном реформировании органов государственного управления, его бюрократических аппаратов (администраций), действительно стоит необычайно остро. Тотальное отступление государства как общественного регулятора открыло дорогу не отношениям партнерства (власти, общества, народа), а отношениям отчуждения и враждебности. «Политика вне права самоуничтожается, так как стихия силы бюрократического правления разрушает цивилизованное общество, ведет к диктатуре» (А. Панарин).
Случилось так, что именно в годы суверенитета многочисленное чиновничество в стране, как широко разветвленный бюрократический управленческий аппарат, составляет категорию привилегированного сословия общества, которое в своей деятельности признает отнюдь не верховенство закона, не силу права, а право силы. Оттого у нас случилось повреждение нравов, неприкрытое, беззастенчивое искание богатств, чинов и власти, когда попираются права человека обыкновенного, не статусного, не коррупционного.
Драматизм ситуации заключается и в том, что постоянное, повседневное следование репрессивному мышлению, которое у нашей бюрократии приобрело абсолютный характер, открывает неограниченные возможности для «пространства экспансии нейтрализации» (М. Гефтер), подавления инакомыслия, «очагов сопротивления», каковыми являются разного рода общественные организации, НПО, партии, иные гражданские объединения.
Сегодня рутинный, инертный бюрократизм в стране представляет собой громадную силу привычку косности, следования догматизму в мышлении и делах. Проявления косности и консерватизма связаны с нежеланием чиновников усложнять характер собственной деятельности, лишиться привычного и спокойного уклада жизни с явным отторжением людей, отстаивающих свои права.
Для чиновника-карьериста жизненным правилом является не служение общественным интересам, а лишь внешняя демонстрация своей приверженности указаниям высших официальных инстанций и лиц. Для карьериста характерны безответственность, безразличие к судьбам людей. В то время как профессиональная этика запрещает бюрократическую волокиту, черствость, равнодушие. Пагубное же значение бюрократического формализма (т.е. безусловное подчинение абстрактным принципам и нормам, без учета всех последствий действий) заключается в том, что он уводит от конкретики решения актуальных социальных и общественных проблем. Бюрократический формализм, затвердившийся в наших управленческих структурах, обычно скрывает за собой недоверие к людям, подозрительность, пренебрежительное отношение к их обращениям, жалобам, требованиям справедливости и законности.
Ныне усилилась тенденция к увеличению числа инструкций, предписаний, запретительных и регулирующих норм и правил, имеющих целью накладывать все новые и новые ограничения на все свободы и права граждан. При этом все более очевидным становится снижение ответственности чиновников, которые, говоря словами К. Маркса, «вынуждены выдавать формальное за содержание, а содержание – за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи – в государственные» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс., соч. т. 1, с. 271).
В то же время возрастающей касте бюрократии, менее склонных работать на благо общества, свойственны амбициозность, самодовольная непогрешимость, претензии на монопольное владение истиной, к тому же подпитываемых невежеством. Оттого-то у наших граждан сложился образ чиновника, ассоциирующийся с некой «казенной маской», под которой проглядывается равнодушно-бездушное лицо бюрократа, готовое утопить в беспросветной волоките любое живое дело, инициативу, начинания и в особенности – острые проблемы граждан, требующих справедливого решения своих проблем в судах, прокуратуре, в разного рода исполнительных учреждениях.
Наша политическая власть просто призвана создать именно рациональную, эффективную систему государственного управления, которая должна быть построена не на традициях отсталой, заскорузлой бюрократии, а на традициях и принципах технократической целесообразности и эффективности, на основе современной мобилизующей социальной идеологии государства. А главное – отказаться от принудительной опеки общества, «не бояться отдельных излишек гласности, некоторых возможных крайностей во мнениях, высказываниях, дискуссиях граждан, общественности. Даже при соблюдении этих минимальных условий, – отмечает социолог Н. Савельев, – управление обществом может обрести социальное качество; стать фактором демократизации сферы его функционирования, а главное позволяет предотвратить сбои в общественно-политической жизни граждан, от всегда подстерегающей государство опасной социальной стихии хаоса и насилия».
История доказывает: в любом государстве, в каждый период его развития существует система государственного управления, фундаментальной основой которой выступает бюрократия – специальный административно-управленческий аппарат, охватывающий кадры государственных служащих – чиновников, наделенных специфическими функциями управления и властвования.
Бюрократия (от фр. bureaucratic – господство и греч. – kratos – власть, господство канцелярии) включает: структуру управления, иерархию должностей и постов, регламентирование, стандартизацию формальных обязанностей, предписаний и правил; обязанность информирования руководителей; установление организационного и административного контроля; использование жестких мер пресечения всего, что расценивается как нарушения закона и порядка в государстве.
В ХІХ веке немецкий философ и социолог Макс Вебер, создавший «Концепцию рациональной бюрократии», определил бюрократию как естественную и необходимую форму социальной организации государства, которая может способствовать сохранению и совершенствованию социально-культурного облика общества.
Вообще-то считается, что термин «бюрократия» ныне выступает обобщающим понятием, которое включает в себя любые дисфункциональные отклонения от так называемой веберовской рациональной модели. В принципе, любой административно-управленческий аппарат в определенной степени может быть бюрократическим: степень бюрократизации зависит от формы власти в государстве (патриархальном, авторитарном, тоталитарном…).
Практика повседневной жизни в Казахстане подтверждает: в стране резко усилилась негативная тенденция к расширению и укреплению бюрократии во всех звеньях государственной власти (законодательной, исполнительной, судебной). Именно бюрократия, эта огромная армия чиновничества в центре и на местах, отождествляющая себя с политической властью, распоряжается человеческой повседневностью в масштабах страны, добивается полного, тотального контроля над жизнью общества в целом и над жизнью каждого человека в отдельности.
Именно благодаря «власти чиновников» в суверенном Казахстане произошло полное огосударствление всего социума по схеме: государство на каждом шагу. Тем самым общество превратилось в «казенный дом, в котором свободная самодеятельность масс населения заменена административно-командным уставом».
Очевидность и в том, что бюрократия, получившая неограниченный доступ к распределению общественного богатства, к управлению экономикой и культурой, социальными и общественными процессами, стала всеохватной, всепроникающей системой управления. В результате сегодня нельзя найти места, где бы не хозяйничала бюрократия. Наша бюрократия вообще не ориентируется на людские, общественные интересы, а повинуется и защищает как свои собственные, так и корпоративные интересы тех, кто пребывает во властных структурах и сполна использует свое должностное положение для исполнения своих частных, корыстных интересов.
К скрытым формам неформальных связей чиновничества относятся семейные, кровно-родственные, клановые, земляческие связи, нелегальные (теневые) структуры, нелегальный рынок, мафиозные, преступные организации. Все они имеют тенденцию смыкаться со структурами бюрократического управления и могут оказывать на них серьезное влияние. Могущество этих неформальных связей заключается в том, что они порождают, способствуют росту масштабов коррупции, создают режим безнаказанности за экономические преступления и финансовые махинации.
Так, только в 2016 году в стране 2900 чиновников оказались под следствием. Здесь, понятно, не приходится говорить о гражданственности в ее подлинном смысле, которая несовместима с такими социальными пороками, как подкуп, взятка, коррупция, кумовство, подмена общественных, социальных связей кровнородственными, клановыми во имя преступного обогащения и деяний.
Организационные, контрольные функции бюрократии часто становятся избыточными и репрессивными. В социальной и правовой сферах это выражается в ужесточении правового и политического контроля, приводящих к использованию жестких мер пресечения всего, что расценивается как нарушение закона и стабильности в обществе.
Право, конечно, существует в бюрократической системе управления. Но осуществляемая ею псевдозаконность не оставляет казахстанцам ни малейшей возможности сопротивления узаконенной и абсолютной системе властвования чиновничества. Умаляя же роль права, закона, бюрократия получает дискреционные (т.е. законом не ограниченные и закону не подчиненные) полномочия. Отсюда – монопольный контроль бюрократии над общественно-политической сферой, постоянное и повсеместное использование преследования как средства внутренней политики, как средства нейтрализации сопротивления граждан. Вот таким образом беззаконие обретает силу закона.
Отметим, репрессивная стратегия бюрократии по-казахстански основывается на принципиальном недоверии гражданскому обществу. Гражданское общество – это сфера самопроявления, самовыражения свободных граждан и добровольно сформировавшихся ассоциаций граждан, и имеющее источник развития и роста внутри себя. В некотором смысле можно сказать, что чем больше места в обществе занимает бюрократия, тем меньше места остается в нем для гражданского общества. В целом общественные организации (различные НПО, партии, объединения, движения) воспринимаются бюрократией как источник угрозы. Отсюда ее стремление навязать многим из них образ сопротивляющейся общественно-политической силы. Отсюда и стремление пресечения их деятельности, преследования свободной деятельности общественных активистов, участников различных неправительственных и общественных организаций, объединений, протестных групп.
Например, в прошлом году подверглись судебным преследованиям гражданские активисты Болат Билялов, Ермек Нарымбаев, Серикжан Мамбеталин (г. Алматы). Вынесены судебные приговоры Максу Бокаеву, Талгату Аяну, пользователям социальных сетей Руслану Гинатулину (Павлодар), Игорю Чуприну (Петропавловск), журналистам Амангельды Батырбекову (Южно-Казахстанская область), Гузель Байдалиновой (Алматы). Ныне подвергаются преследованиям журналисты Жанболат Мамай, Геннадий Бендицкий, Марат Асипов, Ольга Халабузарь, председатель РОО «Общество молодых профессионалов», в квартире которой недавно полицейскими был произведен обыск. А сколько преследований, арестов было за все годы суверенитета – просто не перечесть.
Далее, можно ли придумать большее зло, чем создать в стране атмосферу всеобщего страха. Как известно, страх – один из видов духовного гнета в обществе. Страх убивает душу, истощает духовную силу. При страхе ум, воля, живая мысль, добродетель в душе чахнут.
Наша общественная практика подтверждает: бюрократия с помощью и опорой на спецслужбы активно способствует формированию у населения невротического страха, что порождает депрессивность, аномичность массового сознания. Самое же печальное положение человеческих дел наступает тогда, когда люди под прессом страха привыкают считать несправедливость силой закона, а справедливость – ничем.
Преследование инакомыслящих граждан плюс формирование из них образов внутренних врагов, эдаких идеологических противников – это и есть прелюдия к разрушению единства и стабильности общества. «Образ врага» препятствует осознанию общности интересов и всего, что так или иначе могло бы объединить усилия граждан. «Образ врага» ведет к эскалации напряженности, подозрительности, враждебности в обществе, «охоте на ведьм», подавлению инакомыслия.
Характерно, что у нас система силовых мер действует в режиме рефлекторной реакции на медийные раздражители. То есть любая критика в адрес власти воспринимается как неприемлемое вольнодумство. Особенно не нравится направленность СМИ на публикации, разоблачающих неприглядные дела, связанные с коррупцией, взяточничеством, финансовым мошенничеством. Считается, что подобные материалы подрывают устои истеблишмента в глазах народа. (Правда, в государственных СМИ разрешается обсуждать только действия чиновников низовых структур, провинциальных властей). И тем не менее преобладающая часть чиновников-управленцев относит прессу «зашедшими слишком далеко в свободе слова». И неудивительно, что именно оппозиционные издания чаще всего становятся заложниками подозрений спецслужб, поиска ими поводов для их закрытия и ареста неугодных журналистов.
В целом же видна тенденция политической бюрократии к созданию в стране так называемой «информационной прессы», т.е. СМИ без политических противоречий и конфликтов. Однако главная цель политической монополии бюрократии в области информации заключается в том, чтобы создать своего рода «индустрию по производству единомыслия в стране», открывающей возможности для обеспечения лояльности и преданности высшего порядка по отношению к правящей элите.
Можно сказать, наши граждане уже осознали, что в стране произошла дегуманизация социальной и общественной практики. Сузились условия для свободы выражения мыслей и интересов, условия для свободного объединения, осуществления прав человека, все это постоянно сталкивается с многочисленными барьерами, запретами и преследованиями.
Всеохватный бюрократический централизм противоречит демократии участия граждан во всех областях жизни, становясь воплощением «блокированного общества». Активность бюрократии и «сил правопорядка» характеризуется контролем за частной и публичной жизнью граждан, политическим сыском, слежкой, ведением досье на явных и потенциальных участников массовых протестов, на общественных деятелей, задержаниями и арестами по политическим мотивам, применением методов преследования в отношении действительной, предполагаемой или воображаемой оппозиции.
Также общеизвестно, наша бюрократия не воспринимает либерально-индивидуалистические принципы, которые, по ее мнению, разъединяют общество, граждан, превращая их в не связанные друг с другом «атомы» и, кроме того, способствующих формированию критического сознания и иррационального поведения.
Для нашего чиновничества характерно отчуждение от позитивистско-технократической идеологии, хотя очевидно, что без этой современной идеологической доминанты невозможны модернизационные новации в экономике и жизни. Скорее всего, нашей бюрократии ближе авторитарно-тоталитарная идеология с общеизвестной идеологемой: «Все внутри государства, ничего вне государства и ничего против государства».
Шолпан САРМУРЗИНА,
доктор исторических наук,
Алматинский правозащитный
комитет журналистов «Атамекен»
