• Известный на страну адвокат Серик Сарсенов в интервью Forbes.kz заявил, что вина Челаха не доказана.
Кстати, 28 мая исполняется год со дня убийства 15 человек на пограничном посту «Арканкерген». По версии следствия и суда, преступление совершил 19-летний пограничник Владислав Челах, которого в декабре 2012 года приговорили к пожизненному заключению. Адвокат осужденного в интервью Forbes.kz сказал, что с приговором категорически не согласен. С «делом Челаха» он намерен дойти до Комитета по правам человека ООН. Учитывая имевший резонанс по этому делу, мы перепечатываем интервью адвоката в сокращенном варианте.
– Серик Камбарович, вы всегда делали акцент на том, что вина Владислава Челаха не доказана, но не говорили, виновен он или нет. Поэтому вопрос: по вашему мнению, убивал Владислав своих сослуживцев и егеря или нет?
– Я не буду отвечать на этот вопрос. Виновен или не виновен, устанавливает суд. А мое личное мнение по этому поводу я оставлю при себе.
– Что именно стало бы для вас неоспоримым доказательством вины Челаха в убийстве 15 человек?
– Подойду к этому вопросу с другой стороны: я в деле неоспоримых доказательств вины Челаха не усмотрел. А в законе указано, что приговор может быть вынесен на основании совокупности неоспоримых доказательств виновности. Суд ссылается на вторые признательные показания Челаха (имеется в виду явка с повинной, которую Владислав написал после того, как во время первого общения с представителями правоохранительных органов отрицал свою вину. – F), на запись негласной агентурной разработки (к делу приобщено сделанное скрытой камерой видео, где Челах признается сокамерникам в убийстве на «Арканкергене». – F), на протоколы следственных действий, на экспертизы. В апелляционной и кассационной жалобах я разбиваю эти доказательства в пух и прах.
Если бы вина Челаха была доказана, что помешало суду апелляционной инстанции опровергнуть мои доводы? Большую часть доводов, которые изложил в кассационной жалобе, я указал и в апелляционной. Дал ли апелляционный суд ответы на все те вопросы, которые я поставил? Не дал. Хотя по закону суд обязан опровергнуть каждый мой довод. Но он этого не сделал. Разве это не доказательство того, что умом они понимают: вина Челаха не доказана? Но они признали его виновным, потому что выполняли команду «сверху» – осудить.
Это резонансное дело. Если бы Челаха не осудили, то государству пришлось бы признать, что оно не смогло установить истинных лиц, которые совершили это преступление (Владислав Челах в суде заявил, что на пост напали неизвестные люди в гражданской одежде. – F), и расписаться в своем бессилии. Как бы выглядело в глазах граждан государство, которое не может своих солдат защитить?! Исходя из этих соображений, они настаивали и будут до конца доказывать, что вынесли правосудный приговор.
– Как можно доказать вину кого-то другого, если живых свидетелей преступления не осталось? Объясните, как в таких случаях должно вестись следствие.
– «Дело Челаха» как раз доказывает почти полное отсутствие профессионализма у следователей и оперативных работников, которые занимались расследованием преступления. Челаха задержали 4 июня 2012 г. В тот же день он дал показания, где отрицал свою вину, говорил, что испугался, когда неизвестные напали на «Арканкерген», и убежал, а поджег (пограничный пост. – F) для того, чтобы на него не подумали: он же один в живых остался. После этого допроса его заставили написать явку с повинной под угрозами изнасилования в камере. И позже в соответствии с явкой он дал показания. Это все отражено в материалах дела…
– Экспертизы к тому времени были готовы?
– Они еще не были оформлены документально. Но из практики знаю: назначают по трупу экспертизу, и следователь сам присутствует при вскрытии. Эксперт вслух говорит: вот такие-то повреждения свидетельствуют о том-то. Следователь себе пометки делает. Для чего это ему? Чтобы искать преступника. Через 10-20 дней эксперт все то, что говорил во время вскрытия, изложит на бумаге…
Если вы возьмете протокол признательного допроса после явки с повинной и последующий, сличите с протоколом осмотра места происшествия, с известными результатами экспертиз – то найдете массу нестыковок. Судя по протоколу осмотра места происшествия, на пограничном посту было обнаружено кольцо от гранаты, гильзы калибра 7,62 мм. Но на вооружении поста «Арканкерген» не было гранат и оружия такого калибра. А следователь не задавал ему вопросы: «Откуда там гильзы 7,62? Откуда кольцо от гранаты?»
На продовольственно-фуражном складе были обнаружены пять фрагментов обугленных костей (следствие сообщало, что обугленные останки 13 человеческих тел были обнаружены в казарменном помещении; обгоревшее тело 14-го пограничника было найдено у реки, недалеко от поста; на территории охотничьей базы, которая расположена по соседству с постом, был обнаружен труп охранника охотхозяйства. – F). Эксперт при осмотре сразу сказал, что это человеческие кости. Почему Владиславу об этом вопрос не задали? Его лишь спросили: «Вы расчленяли трупы или нет?» (Видимо, думали, что он расчленил трупы и разбросал). Он ответил, что не расчленял.
Дальше. Когда проводили внутрикамерную агентурную разработку (когда агенты сидели в камере с Челахом), то нужно было агента настроить так, чтобы он Владиславу задавал вопросы, основанные на объективных данных. Чтобы он выяснял детали, которые не были выяснены во время следствия. Потому что как раз на деталях доказывается, действительно человек совершал преступление или нет. Если Челах не рассказывает детали (агентам в камере. – F), то как можно говорить, что его вина доказана? Если следователь, агенты не задавали этих вопросов, то это говорит о профессиональном уровне сотрудников, которые вели дело…
– Почему вы считаете, что вина Владислава Челаха не доказана?
– Все свои доводы я изложил в кассационной жалобе, которую писал 20 дней. Один знакомый профессор сказал, что моя жалоба – это докторская диссертация. Пересказывать ее полностью не буду, остановлюсь на самом главном. Суд и следствие говорят, что на пограничном посту было 15 трупов. В жалобе я утверждаю: на «Арканкергене» было 19 трупов.
Внутри дома офицерского состава (ДОС) с восточной стороны здания было обнаружено две металлические кровати, расстояние между спинками которых было не менее полутора метров. Под каждой кроватью были найдены кости. Обозначены они были как костные фрагменты трупа №13. На экспертизу были отправлены кости только из-под первой кровати. В приговоре суд не привел доказательств и доводов, подтверждающих, что останки трупа №13 находились под двумя кроватями и каким образом это могло произойти. Поэтому я считаю, что под одной из кроватей были обнаружены останки трупа неизвестного лица, его условно можно обозначить как труп № 16.
Кости были обнаружены также в западной комнате ДОС недалеко от входной двери, то есть не в той комнате, где были обнаружены останки трупов под кроватями. Они не исследовались при проведении на геномно-молекулярной экспертизе, а в Институт судебной медицины Шарите ФРГ не направлялись. Эти кости я условно считаю трупом №17. Наличие этих останков подтверждает показания Челаха, что в доме офицерского состава он видел труп неизвестного человека.
В столовом помещении также были обнаружены кости скелета человека. В Шарите они направлялись, но не исследовались. Можно утверждать, что это останки трупа неустановленного лица и обозначить их как труп №18. Это доказывает: Челах говорил правду о том, что в столовой он видел труп неизвестного лица.
На продовольственно-фуражном складе, расположенном в нескольких десятках метров от казармы и дома офицерского состава, тоже найдены фрагменты обугленных костей человека. Они не были идентифицированы. Поэтому с полным основанием можно утверждать об обнаружении на месте происшествия останков трупа неизвестного лица № 19.
– Почему многие подробности дела вы обнародовали лишь после суда?
– Я до конца судебного процесса не знал всех его материалов, только по ходу написания жалоб вскрыл все нестыковки. Меня лишили возможности изучить материалы. Когда объявили о начале ознакомления с делом, я был на лечении в Китае. Как только вернулся, сразу приступил к изучению: фактически у меня на это было два дня, а в деле – 56 томов.
Если бы мне дали достаточно времени, я бы к суду подготовил массу письменных ходатайств – о признании определенных протоколов недопустимыми, о назначении дополнительных экспертиз. Допустим, при экспертизе останков трупа №3, идентифицированного как Максатов, обнаружены переломы затылочной кости слева и левой височной кости, переломы тела первого шейного позвонка, перелом третьего ребра. Однако причина образования переломов не установлена, нужна дополнительная экспертиза. Возможно, на него что-то упало, возможно, его добивали и гвоздодером проломили голову. Но откуда взялся гвоздодер на посту? Челаху задавали этот вопрос, а он не знает – откуда. Я бы снял копии с видеозаписи осмотра места происшествия и сличил с письменным протоколом. Там бы всплыла масса нарушений, я бы все это в суде озвучил. Вот поэтому и не дали досконально все изучить…
– Почему сначала вы настаивали на рассмотрении дела Челаха судом присяжных, а потом отказались?
– Во-первых, секретную видеозапись из камеры Челаха канал КТК продемонстрировал на всю республику еще до того, как я, адвокат, получил доступ к этой записи. Во-вторых, Владислав рассказал мне, как все это делалось: его подполковник КНБ предупредил, что будет вестись наблюдение. Ему сказали, что нужно взять вину на себя, пока они ищут истинных виновных. Самого Владислава, мол, отпустить не могут: ведь на свободе он может быть убит. Владислав и поверил, стал рассказывать небылицы сокамерникам. Я в кассационной жалобе доказываю, что он все сочинял. Допустим, Челах не рассказывал сокамерникам, что его сослуживцы Акылбаев и Именов убегали от него из спального помещения казармы и что он убил их в доме офицерского состава и комнате индивидуальной воспитательной работы. Не рассказывал, что производил выстрелы из десяти автоматов, имевшихся на вооружении пограничного поста, тогда как это установлено проведенными экспертизами. Не говорил, каким образом в спальном помещении казармы оказался изъятый с места происшествия гвоздодер и куда он дел ключи от оружейной комнаты и шкафов с боеприпасами. Если Челах на самом деле совершил убийства, то эти подробности он бы озвучил.
Я понял, что основное доказательство его вины – это негласная, незаконно полученная запись (незаконная, так как в деле нет санкции прокурора на проведение этой записи). Но при присяжных адвокатам запрещено говорить, что вот это доказательство недопустимо, потому что получено с нарушением процессуальных норм. К тому же с присяжными в совещательной комнате сидит судья и оказывает на них давление.
Я так рассудил: с таким видео хоть присяжные Челаха будут судить, хоть профессиональный судья – приговор будет один: виновен. Но разница – в общественном резонансе. Этим приговором они не размахивают, а вердиктом присяжных размахивали бы: «Это – глас народа! Это народ Челаха осудил!».
И ведь я не ошибся насчет их замысла: они готовили шоу, чтобы сразу развернуть общество против Владислава, именно поэтому судебный процесс начался с видеозаписи в камере. Это же беспрецедентный случай в судебной практике (по крайней мере, на моей памяти такого не было), чтобы суд начался с исследования доказательств: обычно начинают с допроса свидетелей, обвиняемого. А уже после показаний Челаха, после исследования других доказательств могли бы показать видео и спросить: «На видеозаписи вы так говорите, а в суде по-другому. Как вы это объясните?»…
– Когда ваш подзащитный будет писать прошение о помиловании?
– Надо пройти кассационную инстанцию, потом мы имеем право ходатайствовать перед Верховным судом и Генеральной прокуратурой о пересмотре дела в порядке надзора. Когда нам откажут, можно будет написать прошение президенту о помиловании в связи с незаконным осуждением. Челах не обязан признавать вину, даже если напишет это прошение.
– Давайте предположим: президент удовлетворил просьбу о помиловании Челаха. Что это будет означать для осужденного?
– Это верх фантастики! Если помилуют, то его освободят. Естественно, президент может отказать или вообще не дать ответа. Но для нас важен сам факт подачи прошения. В этом случае будет считаться, что в своей стране мы исчерпали все правовые возможности добиться справедливого беспристрастного приговора. После этого мы имеем право обращаться в Комитет по правам человека ООН. Только поэтому Владислав будет писать прошение о помиловании, а иначе у Комитета будут основания для возврата жалобы…
– Как думаете, будет когда-нибудь пересмотрено дело Челаха?
– К делу Челаха могут вернуться, если у нас в стране воцарится политическая атмосфера, при которой будет главенствовать закон. Владислав, может, доживет до того времени, пускай даже ему придется отбывать наказание двадцать лет. Я не доживу, это однозначно. Но на основе моих жалоб этот приговор отменят как незаконный.
