Это могла быть история большого реформатора. А стала биографией человека, который всё упустил и даже не понял этого
6 июля Нурсултану Назарбаеву исполнилось 85 лет. Он мог войти в летопись страны как реформатор – этакий казахский Ататюрк, казахстанский де Голль или, на крайний случай – степной Ганди. Не потому, что был им ровней, а потому, что оказался в нужное время в нужном месте.
Но история не прощает тех, кто не готов к её вызовам. А он не справился – ни с соблазнами, ни с окружением, ни с собой.
Назарбаев один из немногих лидеров на постсоветском пространстве, кто формально ушел добровольно. Его немногочисленные сторонники называют это поступком достойного человека. На деле же всё напоминало театральную постановку: герой не уходит за кулисы, а просто прячется за декорациями. Хотя, похоже, и этот акт уже завершён.
Нурсултан Абишевич чистейший продукт позднего СССР. Мастер аппаратных игр с провинциальным происхождением и имперскими амбициями. Подпись под актом о независимости он поставил, но не принял его сердцем. Распад СССР стал для него личной трагедией: в мечтах он видел себя главой обновлённой империи – не из московского гнезда, а с национальных окраин. Поэтому суверенитет Казахстана он воспринял как вынужденную жертву. Последним вышел из состава Союза. Введение собственной валюты стало почти актом насилия над его чувствами, но пришлось: государственность требует символов.
В 1990‑е он однако адаптировался. Сумел выглядеть другим. Тем самым «Папой», как называли его в кулуарах. Строгий, харизматичный, местами даже обаятельный лидер нового государства. Он возил с собой бизнесменов за рубеж, читал газеты, окружил себя молодыми реформаторами. Пытался сохранять контакт с народом. Допустил рыночные реформы. Отказался от ядерного оружия (впоследствии, впрочем, регулярно вымогая за это Нобелевскую премию мира). Казалось, он действительно хочет построить нормальную страну.
А потом всё пошло по сценарию классических африканских деспотий: семья, нефть и страх. Рост нефтяных цен стал переломным моментом. Родственники захотели долю. Дети, племянники, зятья – каждый получил по куску страны. Кому шахту, кому банк, кому министерство, кому базар. Государство превратилось в семейную лавку. Когда зять Рахат Алиев попытался устроить дворцовый переворот, игра закончилась. Назарбаев испугался, и началась эпоха зачисток: от власти, от прессы, от потенциально опасных людей.
Астана стала новой столицей вовсе не из-за геополитики. Просто Папа хотел сбежать от алматинской элиты, которая смотрела на него свысока. В мемуарах он почти честно признается: старая казахстанская номенклатура казалась ему слишком уверенной в себе. А он – бывший ПТУшник – рядом с ними всё еще будто сдавал экзамен по «социальному равенству».
История подарила Назарбаеву шанс. Великий шанс. Он мог стать национальным героем, новым Аблаем, собирателем земли. Ведь многое произошло именно при нём: признание границ, вступление в ООН, введение национальных символов. Он мог бы затмить всех – и ханов, и Абая, и деятелей Алаш-Орды. Не по заслугам, а по праву случая.
Но он выбрал нефть, деньги и личную власть. Не стал отцом нации – стал главой клана. Клана, главная цель которого прибрать к рукам всё, что принадлежит народу.
При нём были убиты Заманбек Нуркадилов, Алтынбек Сарсенбаев, Нури Муфтах, Асхат Шарипжанов. Кто не сел – сбежал. Кто не сбежал – исчез.
Казахстан потерял 30 лет. А он потерял главное – шанс. Исторический. Судьбоносный.
Место в учебнике у него, конечно, будет. Но не в том разделе, куда он рассчитывал попасть. Назарбаев из символа эпохи превратился в её диагноз.
Симулякр отца. И напоминание о том, как человек может получить всё и проиграть самое важное. Вся долгая жизнь юбиляра – это, по сути, история утраченного великого шанса.
Қайрат Қайкенұлы, «D»
