• Переговоры по заключению соглашения о строительстве Балхашской ТЭС между казахской и корейской сторонами длились почти 5 лет. За эти годы его стоимость, сроки и условия сделки, при всей скудности просочившейся в прессу информации, менялись не единожды. Однако даже после подписания окончательного соглашения общественности не известны условия определения цены проданных акций, «закрытия сделки», ограничений сторон, гарантий и заверений. По причине нетранспарентности некогда заключенных казахской властью контрактов с иностранными , отечественная экономика терпела убытки и недополучала необходимые стране доходы. Похоже, эти события и факты действующий режим ничему не научили, и власть опять наступает на те же грабли.
(Продолжение. Начало в номере №41 от 08.11.12 г.)
Есть угрозы
В случае с Балхашской ТЭС мы наблюдаем картину привлечения на стратегический проект инвестора без денег. Мировая практика строительства подобного рода объектов свидетельствует: во избежание всяких рисков, в том числе потери контроля над проектом, ценообразованием на электроэнергию, проекты такого масштаба строятся на государственные средства или хотя бы на 50% государственных средств. Иностранцы в таких проектах участвуют как подрядчики или субподрядчики.
Схема же, предложенная южно-корейскими инвесторами, чревата рядом угроз, обусловленных тем, что, во-первых, большая часть акций принадлежит им, что позволяет диктовать условия и создает более широкое поле для маневров, выгодных им. В частности, это дает им право распределения подрядных контрактов и прибыли. Разве подобное просчеты Казахстан уже не совершал по Карачаганакскому проекту?
Во-вторых, корейцы сами будут занимать средства, что чревато срывом сроков реализации проекта, ведь мир входит в экономическую рецессию, сопровождающуюся дефицитом инвестиций. И даже такой крупный консорциум. как корейский, тоже не застрахован от форс-мажора, тем более, если учесть, что, начиная с 2008 года, тот же корейский концерн KEPKO ежегодно терпит миллиардные убытки, а 440 млн. долларов чистой прибыли второго инвестора Samsung C&T в 2010 году особого оптимизма не внушают: компания только восстанавливается после неудачных для нее 2008 и 2009 годов, когда прибыль была значительно ниже.
В-третьих, есть проверенный временем прием инвесторов – удорожание проекта и повышение тарифов в ходе строительства. Этим страдают практически все проекты. Каким образом правительство Казахстана застраховало себя в отношении вероятности развития такого сценария?
Будет ли тарифная эпопея?
Официальные власти Казахстана до настоящего времени не могут четко ответить на ряд вопросов, озвучиваемых в СМИ.
Как утверждают официальные источники, на протяжении всего переговорного процесса шло жесткое противостояние касательно проблемы повышения тарифов на электроэнергию в Казахстане. К слову, в перерасчете на тенге, в Южной Корее 1кВт\ч стоит 20 тенге для городских потребителей, для сельских дешевле. Корейские инвесторы настаивали: реализация казахского проекта по строительству ТЭС возможна только в случае повышения тарифа до 8,9 тенге за 1кВт\ч.
В самом начале переговорного процесса они исходили из цены 8,68 тенге. Казахстанская сторона якобы официально предлагала заключить сделку из расчета 6 тенге за кВт/ч.
Однако к чему нужно было это циничное шоу, ведь министр нефти и газа РК Сауат Мынбаев в свое время выражал большие сомнения в реализации проекта по строительству Балхашской ТЭС, если тариф не впишется в рамки АРЕМ. «Тариф 8,68 тенге подсчитан из расчета, что проект на 75% будет реализован за счет заемных средств и на 25% – за счет собственных.
Любое увеличение заемных средств очень чувствительно к тарифам: чем больше займов, тем выше тариф. Если по тарифам станция не впишется в границы, установленные АРЕМ, проект реализован не будет», – заявил глава министерства. Получается, что сценарий по нотам уже был давно расписан, и казахская сторона изначально знала, что пойдет по пути наименьшего сопротивления в ответ на требования корейцев в обмен на инвестиции.
Для сравнения: размер тарифов для генераторов, входящих в AES, варьируется от 3,6 до 6 тенге за кВт/ч, при этом компания только в 2010 году имела почти 3 млрд. долларов прибыли.
В этой связи возникает вопрос: если в самом начале переговорного процесса речь шла о тарифе в 8,68 тенге за кВт/час при сроке окупаемости в 28 лет, то, видимо, сейчас наши чиновники от энергетики даже навскидку не могут предположить стоимость киловатта. Утверждать подобное позволяют реальные темпы инфляции, обусловленные в первую очередь повышением цен на все виды топлива. Если цена будет повышаться, то это сильно ударит по кошелькам потребителей.
Ряд экспертов и СМИ уже сейчас прогнозируют ситуацию того, что в результате реализации проекта корейским консорциумом KEPCO и SamsungC&T совместно с «Самрук-Энерго», тарифы на электроэнергию вырастут как минимум на 50% для рядовых потребителей и на треть для промышленных предприятий. Что, впрочем, судя по последним темпам повышения тарифов, за пять лет произойдет и без строительства Балхашской ТЭС.
Основано это на том, что стоимость обеспечения уровня мощности, подобной Балхашской ТЭС, очень разнится. Например, у китайских производителей это 1400–1500 долларов за кВт, у европейцев – не менее 3000 долларов, у нас же для вышеуказанного объекта она обойдется в 3400 долларов, возможно, и больше. И это несмотря на заверения властей, что на стройку будут привлекаться в основном казахстанцы. Каким образом инвестор в этом случае собирается получить выгоду – большой вопрос.
Худшие сценарии возможны
Следствием повышения тарифов может стать эскалация социально-экономической напряженности в южном регионе страны. Ряд индустриально-инновационных проектов, мощности которых рассчитываются с учетом строительства Балхашской ТЭС и, соответственно, дешевой электроэнергией, могут просто «задохнуться», так и не вдохнув воздуха в полную грудь. Иностранных инвесторов это будет интересовать меньше всего, так как их основная головная боль – в течение 28 лет «отжать» проинвестированные средства и получить баснословную прибыль. Наши же предприятия не потянут повышенные тарифы и перестанут платить, что в итоге усугубит положение БТЭС. А выплатить долг и производимую электроэнергию казахское правительство будет обязано, так как это одно из условий заключенного соглашения.
Для нейтрализации социальной напряженности наше правительство будет вынуждено компенсировать затраты корейских компаний из бюджета или повысить тарифы для населения.
Такой сценарий развития событий очень вероятен, если учесть, что, возможно, именно по этой причине правительство начало реализовывать программы поддержки малого и среднего бизнеса, чтобы таким образом амортизировать в обозримом будущем удар со стороны энергетической отрасли.
Другое условие, которое выдвигают корейские инвесторы, – это гарантированный выкуп всего объема электроэнергии. То есть нужно, не нужно, пожалуйста, выкупи, возьми да выложи деньги. Корейцев как инвесторов понять можно. Только чем руководствовались наши чиновники и топ-менеджеры нацхолдинга, идя на такие кабальные условия?
Кто сегодня может дать гарантии, что цена на производимый киловатт электроэнергии не будет повышаться. Очевидно, наши чиновники руководствуются тем, что с мая 2009 года был введен новый механизм тарифообразования в электроэнергетике в виде так называемых «предельных тарифов» на электрическую энергию в контексте реализации долгосрочной политики «тарифов в обмен на инвестиции» в отношении энергопроизводящих компаний.
Однако не факт, что корейский консорциум будет прилежно выполнять все условия заключенного соглашения. Так, принцип «тарифов в обмен на инвестиции» был полностью нарушен со стороны энергопроизводящих организаций компании AES. Получив сверхприбыли в 2009–2010 годах, они не вкладывали их в инвестиции.
Сомнения возникают и в связи с тем, что любой зарубежный инвестор, руководствующийся принципами конкурентной рыночной экономики, спокойно стал бы оспаривать, в том числе в судебном порядке, эту «драконовскую» меру казахских антимонопольщиков. Ведь это норма фактически отменяет свободное ценообразование, основанное на рыночных конкурентных принципах. То есть де-юре государство как бы берет всю ответственность за формирование объективных цен на электроэнергию на себя. Де-факто зачастую власть самоустраняется, сталкивая лбами производителя электроэнергии и потребителя. Однако корейских инвесторов эта мера каким-то образом устроила.
Интересно, какова была цена «консенсуса»? Также хотелось бы узнать, каким образом эта «мера» будет согласовываться с требованиями ВТО, куда мы так стремимся войти?
Подобного рода сомнения, версии, не появились бы, если бы общественности была предоставлена возможность открытого доступа к подписанному соглашению казахской и корейской сторонами. Если в договоре о строительстве Балхашской ТЭС черным по белому прописан пункт о подконтрольности тарифов и, самое главное, жестких санкциях за его нарушение, а также о всех проблемных моментах, то остается только поаплодировать тем, кто отстоял эти нормы в пользу Казахстана. Хотя 75% акций предприятия за 51 млн. долларов, 4,5 млрд. долларов инвестиций, значительная часть которых зарубежные, необходимость выкупа всей производимой электроэнергии, срок окупаемости в 28 лет – любой эксперт оценил бы эти условия как кабальные. К этому стоит добавить, что реализовывать электроэнергию инвесторы будут сами. Именно об этом еще год назад говорил вице-министр индустрии и новых технологий РК Бахытжан Джаксалиев: после завершения строительства БТЭС «инвесторы получат право путем реализации электрической энергии компенсировать затраты на строительство».
Немало вопросов вызывает также и социальная часть проекта. Так, наши власти с апломбом заявили, что реализация проекта позволит создать новые рабочие места: на период строительства БТЭС – 3,5 тыс. рабочих мест, после ввода в эксплуатацию – 960 рабочих мест; на объекте весь инженерно-технический и управленческий персонал будет набран из числа местного населения. А что станет с теми 2,5 тыс. человек, численность которых, кстати, которые в 2017 году останутся без работы? Опять пресловутая «дорожная карта» и переквалификация из сварщика в дорожного рабочего?
Есть сомнения…
Как отметил на заседании правительства глава мининдустрии и торговли Асет Исекешев, в Казахстане в 2011 году произведено 86,2 млрд. кВт-ч электроэнергии. При этом, по его словам, «основная доля приходится на угольные электростанции – 74 процента». БТЭС тоже будет работать на угле.
Хотя ТЭС могут работать на твердом, жидком, газообразном и смешанном топливе. Одним из основных условий строительства ТЭС в той или иной местности должно быть наличие в районе мест добычи топлива. Тепловые станции, работающие на мазуте, располагаются также в местах размещения нефтеперерабатывающих заводов, на природном газе – вдоль трасс газопроводов. ТЭС были и остаются основой электроэнергетики мира, несмотря на то, что сжигается неимоверное количество тонн топлива. Несмотря на неоспоримые преимущества электростанций в добыче энергии существует целый ряд серьезных проблем и недостатков, требующих внимательного изучения и решения.
Одним из главных недостатков станции, вырабатываемой электроэнергию формата Балхашской, является низкий КПД – 33%. Для сравнения: у гидравлических станций КПД составляет 92-94%, а у атомных – 80%.
Кроме того, уголь, на котором будет работать БТЭС, относится к числу не возобновляемых ресурсов, дающих большое количество отходов и негативно влияющих на окружающую среду. На Балхашской ТЭС на первом этапе работы будет сжигаться 4 млн. тонн угля в год. И это при том, что зольность экибастузского угля превышает 40%. Что будет с состоянием естественного водоема при сжигании 8 млн. тонн угля в год, когда Балхашская ТЭС выйдет на полную мощность, стоит только догадываться. А если к этому добавить, что Балхаш уже в коматозном состоянии от выбросов предприятий корпорации «Казахмыс», а также от уменьшения водного притока с территории Китая, то очевидно, что второго Арала Казахстану не избежать.
Ситуация усугубляется еще и тем, что в районе озера Балхаш свернуто множество программ мониторинга окружающей среды. Они остались без должного финансирования, поэтому отслеживать деградацию флоры, фауны, качества воды, воздуха и почвы будет более чем проблематично.
В числе основных недостатков ТЭС можно отметить то, что энергия, вырабатываемая на таких станциях, очень дорогая, так как для эксплуатации станции, добычи и транспортировки топлива требуется много трудовых ресурсов. Скажем, чтобы разогреть котел, требуется не менее 2-3 суток, что является свидетельством того, что режим работы такой станции меняется медленно.
Главным преимуществом ТЭС, которым, очевидно, казахское правительство и руководствовалось, является то, что строительство такой электростанции на порядок дешевле, чем, например, гидравлической станции или АЭС.
Если в строительство БТЭС планируется вложить 4,5 млрд. долларов инвестиций, то проект строительства атомной электростанции в общей сложности обошелся бы государству более чем в 12 млрд. долларов. Эти расчеты были произведены еще в 1998 году. Во сколько это обошлось бы спустя 14 лет, одному богу известно.
Атомный расклад
Тем не менее, вопрос о строительстве атомной станции на территории Казахстана не снят с повестки дня. Балхашская ТЭС в «цепной реакции атома» является не последним звеном.
Так, в ноябре 2010 года вице-министр охраны окружающей среды Эльдана Садвакасова сообщала, что БТЭС, возможно, будет работать на атоме. «Сейчас для нас, бесспорно, выгодно построить ТЭС на угле. В этом случае вырабатываемая электроэнергия будет дешевой. Но с экологической точки зрения, выгодней было бы построить атомную. Выбросов будет меньше», – сказала она. Вице-министр также сообщила, что, начиная с 2016 года, начнется переход угольных ТЭC на атом.
Впервые предложение о строительстве АЭС на Балхаше внес Владимир Школьник в 1997 году, в бытность министром образования и науки РК. Ученые Института нераспространения атомной энергии РК нашли площадку для строительства, был заложен фундамент, но стройку пришлось отложить, поскольку проект электростанции был заморожен ввиду активного сопротивления со стороны экологов и общественности. На протяжении всего времени управления центральными исполнительными органами и нацкомпаниями Владимир Школьник являлся бессменным лоббистом идеи строительства АЭС на территории Казахстана, причем российскими компаниями. В этой связи вспоминаются его слова: «Я горжусь тем, что являюсь автором патента на разработанную единственную в мире ветряную установку, которая работает при скорости ветра 30-35 м/сек, такие условия есть в Джунгарских воротах». Странно, что, являясь автором уникальной ветряной установки, г-н Школьник лоббировал не строительство ветряных установок, а атомных электростанций.
Ретроспектива и события нынешних ядерных амбиций казахских чиновников не только весьма интересны, но порой окутаны завесой тайны, закулисных интриг и всего остального, чем традиционно сопровождаются все проекты, связанные с таким топливом, как уран.
Однако уже в августе 2000 года Владимир Школьник, будучи министром индустрии и торговли, после международной конференции «Наука третьего тысячелетия» и семинара «Технология ядерной энергетики» заявил, что завершено технико-экономическое обоснование проекта Балхашской АЭС и весь необходимый пакет документов направлен в правительство для принятия принципиального решения. Не прошло и двух дней с момента этого заявления, как перед участниками III конгресса Глобального антиядерного альянса, не сумев оппонировать противникам строительства АЭС на территории Казахстана, г-н Школьник быстро «переобулся» и заявил следующее: «До тех пор, пока не будет разработан безопасный проект, речь о строительстве АЭС, тем более – Балхашской, на территории Казахстана не идет.
Принципиальное решение о реальности строительства АЭС правительство примет только после одобрения проекта всенародным референдумом». Публично вопрос о строительстве в Казахстане АЭС с повестки дня был снят, однако фактически работы в этом направлении, как выясняется, не прекращались.
Уже в 2003 году после визита Нурсултана Назарбаева в Москву было принято решение о строительстве Балхашской АЭС совместно с Россией. Однако парламент встал в позу и отказал Владимиру Школьнику, теперь уже министру энергетики и минеральных ресурсов, в его притязаниях на мирный атом. Несмотря на то, что мажилисмены не дали своего согласия на строительство Балхашской АЭС, он не оставил свои честолюбивые планы и проект в очередной раз был реанимирован уже в 2006 году – после саммита в Санкт-Петербурге. Только мнения народа о строительстве АЭС в Казахстане уже ни министр, ни правительство, ни парламент, ни президент не спрашивали. Идея Всенародного референдума приказала долго жить.
Казахсатнская власть еще раз дала понять, что для нее мнение народа ровным счетом ничего не значит. Не остановили алчность чиновников и экспертные оценки геологов и сейсмологов и снимки, подтверждающие абсурдность, а самое главное – опасность строительства АЭС на Балхаше.
Как могло правительство рассматривать вопрос о строительстве Балхашской АЭС в то время, когда уже было известно, что Чу-Илийский район является сейсмоопасным, а именно по западному побережью Балхаша, где планировалось строительство АЭС, проходит тектонический разлом земной коры?
Вопрос о строительстве Балхашской АЭС, надо полагать, отложен до поры до времени. В тиши кабинетов правительства уже принято одно интересное постановление, согласно которому в городе Актау (вблизи ТЭЦ- 2) намечается строительство Актауской атомной электростанции. Оно предусмотрено генеральным планом строительства города, утвержденным постановлением правительства Казахстана от 5 сентября 2012 года за №1147. Постановление вводится в действие со дня подписания. А жителей региона вновь даже не спросили, хотят ли они сосуществовать с объектом «мирного атома», который по своей разрушительной силе способен уничтожить население не только их области.
Амина БУРАБАЕВА,
«D»