«Общественная позиция»
(проект «DAT» №38 (355) от 20 октября 2016 г.
Смысл вольных строк
По ТВ, в печати, в парламенте то и дело выступают доктора политологии. Точнее было бы сказать – доктора тавтологии.
***
– Слушай, ты чем занимаешься?
– Литературой.
– Оу! Литература – чья баба?
(Из разговора
с уральским казахом)
Ныне его совсем мало кто читает. Выросли поколения, которые его сочинения и в руки не берут. Собрания его сочинений – со всеми комментариями – мертвыми грудами пылятся в библиотеках. Раньше в любой диссертации, даже в самом малахольном квазинаучном труде по любой теме – от философии до теории и практики искусственного осеменения – в списке использованной литературы вслед за Марксом и Энгельсом непременно фигурировал он.
Я говорю о Владимире Ильиче Ленине.
Нас, ныне уже старшее поколение, заставляли его читать еще в школе, потом в институте, потом в аспирантуре, какие-то хлесткие его фразы – «учиться, учиться и учиться», «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», «долой беспартийную литературу», «политическая проститутка», «Иудушка Троцкий», что-то о кино и электрификации, о «социализме-учете», об учении Маркса etc. – мы затвердили наизусть и щеголяли ими налево-направо, к месту и не к месту.
Такое было поветрие, такая мода. Без Ленина в башке и на устах – никуда.
И надо же! Ай, заман-ай! Ныне обходятся вполне без него. Один ортодокс мне внушил: «Придет время, и к нему вернутся!».
Не знаю. Сомневаюсь я, однако.
Я лично за свою сознательную жизнь читал его немало. Конспектировал. (И куда делись эти конспекты?). Восторга не испытывал, но поражался убежденностью, интеллектом, логичностью, четкостью слога, напористостью, хваткой, полемичным задором. Запомнились «Что делать?», «Материализм и эмпириокритицизм», статьи о Льве Толстом, о Герцене, изящное воспоминание «Как чуть не потухла «Искра» и многое другое.
Помимо всего прочего, он обладал своим стилем – энергичным, страстным, волевым, как сказали бы теперь, харизматическим. Во главе угла всего, что он писал, стоял политик, политический журналист, абсолютно убежденный в своей правоте, твердо знавший, чего он хочет, и цели своей достигал дьявольским обаянием и мощью.
Ей-ей, немножко жаль, что он выпал из нашего времени. Я имею в виду не его идеи, не пафос, не мировосприятие, а действенность его стиля, умение навязать свою волю.
В этом смысле – согласитесь! – нынешние лидеры сильно хромают. Хочу здесь сказать немного о его знаменитой работе, которая меня сначала насторожила, потом обескуражила, а уже в зрелом возрасте вызвала стойкое неприятие.
Речь идет о статье Ленина «Партийная организация и партийная литература». Ее в нас усиленно вдалбливали еще со школьной скамьи, а потом долгие годы на разных уровнях, к месту – не к месту, ею, точно колотушкой, били-тюкали по темени. Случалось, даже во сне являлся грозный пролетарский вождь и безапелляционно картавил в уши: «Литературное дело не может быть индивидуальным делом, независимым от общего пролетарского дела.
Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать колесиком и винтиком одного единого социал-демократического механизма».
Я рос в захолустном ауле на берегу Есиля, учился в казахской школе, мечтал стать литератором, сорил беспомощными стишками, вел дневник, куда записывал скудные аульные новости. Писатели были для меня, тогда восемнадцатилетнего, избранной кастой, небожителями, вольными, свободными орлами, парящими над безбрежной степью. И вдруг «колесики и винтики единого механизма»! Вдруг – долой! Долой писателей беспартийных!
И это говорит Күн-Көсем – Вождь-Солнце?!
Апырай, что же это получается? Значит, наш данышпан, кемеңгер Ленин считает нужным на писателей надеть хомут, пристегнуть их к тороке своей партии, скакать на них одвуконь?! То есть нужен писатель-обслуга, писатель-жантық, покорный раб, послушный исполнитель партийной воли и цели, мальчишка на побегушках – «барып кел, шауып кел»?!
Ну и ну! Что-то во мне напряглось, ощетинилось, сопротивлялось, возмущалось. Мало того, что я, спецпереселенец, обязан ежемесячно «отмечаться», как неблагонадежный, в комендатуре, теперь если хочу стать литератором, я обязан быть партийным, размахивать дубинкой партии, зависеть от партии мифических социал-демократов, сунуть голову в еще одно ярмо? Выходит, меня совсем превращают в раба?!
Поделился своими сомнениями с учительницей русского языка и литературы, ссыльной преподавательницей Ленинградского пединститута им. Герцена, теперь чесеиркой («член семьи изменника родины») Марией Петровной Егоровой. Она не на шутку встревожилась, округлила глаза, тихо сказала: «Гера, вы плохо кончите».
Осмелился поговорить на эту тему с преподавателем казахской литературы, своенравным, вспыльчивым Жылгельды Мукановым. Тот вперил в меня жгучий орлиный взгляд, скривил тонкие губы: «Уй, волчонок! Не выдумывай! Ленин сказал – Ленин прав, Сталин сказал – Сталин прав! Болды!».
Обращаться со своими неуместными вопросами к отцу, фельдшеру и акушеру, было и вовсе бессмысленно. Отец неукоснительно держался партийной линии.
Позже я понял, что партийным людям кривые вопросы вообще не по душе.
А Ленин внушал, будто за горло хватал. «Абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза… Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная зависимость от денежного мешка. Мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески не для того, чтобы получить внеклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом, внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно свободной, а на деле связанной с буржуазией в литературе противопоставить действительно свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу».
В эти ленинские слова я вдумывался десятилетиями. И чем больше вдумывался, особенно в зрелые годы, когда уже активно вступил в литературу, тем сильнее испытывал скользкое, неприемлемое для меня ощущение постулата пролетарского вождя.
Лучше бы он о литературе не говорил. Он все подчинял своим идеям, своей политике, а зачем нужна литература, которая откровенно служит каким-то надуманным догмам, конъюнктурным партийным задачам? Литература ли это вообще?
Мои коллеги по аспирантуре, большие интеллектуалы Женя Костюхин (будущий доктор филологии, профессор) и Аскар Сулейменов (будущий критик, прозаик, драматург, эстет) только кривились, ухмылялись при упоминании этой программной ленинской статьи: «Бред!», «Қой оны!».
С годами эта статья вызвала у меня стойкое раздражение. Но и окончив институт (русско-казахское литературное отделение) и став преподавателем русской литературы, я в полном согласии со школьной программой учил несмышленых казахских учащихся этим сомнительным наставлениям. Ученики мои восприняли суть статьи еще более однобоко и прямолинейно, чем Ленин.
«Долой беспартийных писателей!» означало для них: «Долой писателей, не являющихся членами Коммунистической партии!». То, что написал беспартийный писатель – будь он хоть семи пядей во лбу – бред, ложь, буржуазная, анархическая дребедень. Аулақ! Долой! Ату их!
О свободе слова никто и не заикался. До поры до времени такого сочетания-понятия и в помине не было.
Меннонит-историк Иван Иванович Фрезе при встрече в Ташкенте, демонстрируя свою богатую библиотеку преимущественно на немецком языке, сказал: «Да, Маркс, Энгельс, Ленин – великие люди. Они обладали системой мировоззрения. Но никак нельзя считать, что они знали истину в последней инстанции. Они видели мир со своей колокольни и своим учением толкали темный люд на кривую дорожку».
Ну, а о Ленине что говорить? Гуманизм и милосердие были ему абсолютно чужды. Он руководствовался исключительно революционной целесообразностью. Он был фанатиком идеи. Так он был создан. Отсюда и «долой!», и прочие бесшабашные лозунги.
Я пишу обо всем этом не для того, чтобы оспаривать политические постулаты Владимира Ильича, это было бы смешно – полемизировать с идеями, выраженными в пылу азарта и борьбы в статье более чем 100-летней давности. Мало ли кто что сказал в каких-то определенных целях, исходя из задач конкретного времени и ситуации. К тому же следует помнить, что, когда Ленин писал этот своеобразный политико-литературный манифест, ему, оказывается, было всего-навсего 35 лет. Бала по нынешним меркам. А казахи говорят: Бала – баланың ісі шала, то есть детишки, у них дела – делишки. Ему ли судить о назначении литературы?!
Пишу я эти строки вот почему. Ленинский подход к литературе на многие десятилетия отравил сознание мыслящих людей, ввергая их по изначальной сути в полное отрицание свободы слова. Свободу слова он понимал и трактовал в сугубо узких, партийных, корпоративных, прикладных целях, яростно призывал «прогнать» (его выражение!) всех тех, кто не согласен с его идейной платформой, кто осмеливался думать иначе и возражать его социал-демократической доктрине.
Ай, знакомая уловка! С этим ленинским ошейником жили и творили (и ныне продолжают жить и творить!) тьма-тьмущая литераторов. «Долой!» – доносился (и доносится!) грозный оклик из Мавзолея.
Рассуждая логично, всякая власть норовила подчинить, подмять литературу, литератора, художника слова своей воле. Дошло до ветхозаветного клича: кто не с нами, тот против нас.
Вот где собака зарыта!
И эта дохлая собака смердит и поныне.
Литераторов заарканили – каждый в свое время – и социал-демократы, и социалисты, и большевики, и Сталин, и Хрущев, и Брежнев, и «Софья Власовна» на всех этапах, сознательно, исподволь превращая литературу, искусство, художников в «винтики» и «колесики» всесокрушающей, зубодробильной диктатуры.
Отголоски этого догмата слышатся и теперь. Все современные партии-пустышки норовят пристегнуть литераторов к своей тороке, заставить их «тявкать» по своему усмотрению, действуя старым методом «кнута и пряников», раздаривая, кому пышки, а кому шишки. И бесконечно жаль, что доморощенные наши литераторы (имею здесь в виду казахстанских) клюют на эту отравленную приманку и говорят то, что им позволяется, хорохорясь своей самобытностью и самостоятельностью, порою откровенно кормясь «с руки».
Мысленно переберите в памяти нынешних 700 членов Союза писателей Казахстана. Вспомните, какие угодливые перлы (их не однажды перечислил неистовый Мухтар Шаханов) выдали они (не все, но в подавляющем большинстве) за последнее двадцатилетие, вспомните, кто за что был облагодетельствован, отмечен, обласкан, какие щелкоперы становились лауреатами государственных премий, кто как состязался в лизоблюдстве, сколько завелось откровенных жарапазаншы-жопеке, унизивших литературу, талант и вдохновение, высокие традиции истинных сыновей «Алаша». Самое любопытное, что эти жопеке еще хотят, чтобы их хвалили, чествовали и даже любили-почитали. Ой, бишаринцы-сорлыбаюшки! Надо же иногда и на свою котешку смотреть!
Да‑а… становится особенно ясна ленинская установка о партийной организации и партийной литературе.
Стрелы, пущенные некогда ленинской статьей, поражают в самое сердце свободу слова и поныне. Ленина давно нет, его почти не вспоминают и не цитируют, а дело его в иных сферах еще тлеет.
В том же 1905 году Валерий Брюсов опубликовал гневную статью «Свобода слова», яростно полемизируя с Лениным. Статья эта, оказывается, была очень популярна в свое время и переведена на многие языки мира. У нас ее всячески замалчивали, и я впервые узнал о ней двадцать три года назад: ее перепечатала «Литературная газета» в 1990 году (№ 34 от 22.08.90). Я ее не раз прочитал с дрожью в сердце: поэт-энциклопедист В. Я. Брюсов четко выразил то, что смущало мою душу десятилетиями.
Брюсов писал: «Иначе говоря, членам социал-демократической партии дозволяется лишь критика частных случаев, отдельных сторон доктрины, но они не могут критически относиться к самым устоям доктрины. Тех, кто отважится на это, надо «прогнать».
В этом решении – фанатизм людей, не допускающих мысли, что их убеждения могут быть ложны. Отсюда один шаг до заявления халифа Омара: «Книги, содержащие то же, что Коран, лишние; содержащие иное – вредны».
Да, таков штандпункт и нынешних временщиков, узурпаторов власти всех мастей. И беда в том, что большинство нынешних рыцарей пера охотно – по доброй воле или вынужденно – в шкурных интересах идет послушной толпой под ярмо деспотизма, довольствуясь крохами с барского стола. А иные из них – смешно! – при этом еще о Нобелевской премии грезят-мечтают.
Такое поведение только внешне кажется безобидным. На самом деле оно разжижает, губит литературу, превращает ее в расшитый қолжаулық (рушник), которым власть вытирает жирные – после обильного бесбармака – руки.
Писатели, вступающие в разные наши показушные партии и участвующие своим талантом в оболванивании народа, достойны досады и сожаления.
А может, – всеобщего презрения. Не случайно один из наших шишкарей-временщиков, дорвавшийся до власти, изрек: «Для меня писатели не авторитет». Конечно, писатель-обслуга не авторитет. Для него единственный авторитет – доллар.
Вот о чем мне хотелось посильно сказать, вспоминая работу Ленина «Партийная организация и партийная литература». Идея ее и поныне превращает литературу в фикцию, обрекая ее на роль пристебая-пристегая, разрушая одну из человеческих святынь – свободу слова.
Ratel.kz
