Герольд БЕЛЬГЕР Плетенье ЧЕПУХИ (ИЗ 22‑Й ТЕТРАДИ) №10

«Обще­ствен­ная позиция»

(про­ект «DAT» №13 (284) от 02 апре­ля 2015 г.

 

СМЫСЛ ВОЛЬНЫХ СТРОК

 

С Ново­го (2013) года на теле­экра­нах Рос­сии и на стра­ни­цах газет замель­кал-замель­те­шил коло­рит­ный, масти­тый фран­цуз­ский актер Жерар Депар­дье. Он поки­нул Париж, ринул­ся было в Бель­гию, но при­нял рос­сий­ское граж­дан­ство, облю­бо­вал для житья город Саранск, где наме­рен постро­ить себе дом и открыть ресто­ран. Факт этот обыг­ры­ва­ет­ся на все лады и выда­ет­ся, как сенсация.

Я же – чест­но – от всей этой воз­ни не в вос­тор­ге. Мне чудит­ся все это все­го-навсе­го пиаром.

Депар­дье – насколь­ко мне поз­во­ли­тель­но судить, весь­ма брос­кий актер. Ска­жут: вели­кий, гени­аль­ный – спо­рить не ста­ну. Но по каким при­чи­нам он поки­нул Фран­цию, Париж? Что, его пре­сле­до­ва­ли, устра­и­ва­ли гоне­ния, пере­кры­ва­ли кис­ло­род, ста­ви­ли пал­ки в коле­са, меша­ли ему сни­мать­ся, где и как он хотел?

Ничуть не бывало!

Он – любим­чик, счаст­лив­чик, везун­чик, все ему поз­во­ле­но, он кумир, бало­вень, барин. А сбе­жал он от боль­шо­го нало­га. Он эле­мен­тар­но спа­са­ет свои миллионы.

 

***

С 1976 года я живу в 12-этаж­ном 48-квар­тир­ном доме на углу Кабан­бай баты­ра и Чока­на Вали­ха­но­ва. За два дня до при­ез­да заля­пан­ной, раз­дрыз­ган­ной «мусор­ки» наш двор­ник выка­ты­ва­ет из закут­ка три кон­тей­не­ра со вся­ки­ми житей­ски­ми отхо­да­ми под самую крышку.

Тот­час, отку­да ни возь­мись, нале­та­ют по-раз­бой­ни­чьи наг­лые ази­ат­ские сквор­цы, потом воро­ны, голу­би, сует­ли­вые воро­бьи, ред­кие, огляд­чи­вые соро­ки. Нахо­дят какой-то при­корм, лов­ко раз­ры­ва­ют паке­ты, тороп­ли­во наби­ва­ют зобы, дело­ви­то про­ха­жи­ва­ют­ся, топ­чут­ся вокруг. Боль­шин­ство из город­ско­го, обжор­ли­во­го пер­на­то­го пле­ме­ни поте­ря­ли стыд и тер­пе­ние, лишь неко­то­рые про­яв­ля­ют сдер­жан­ность и деликатность.

Раз­бой­ный их пир длит­ся, одна­ко, недол­го. Вско­ре из-за угла, посту­ки­вая суко­ва­тым посо­хом, семе­нит к мусор­ным бакам зачу­хан­ный, обтер­хан­ный мужи­чон­ка, уве­шан­ный связ­кой пласт­мас­со­вых буты­лок и банок, с боль­шой матер­ча­той сум­кой в руке. Он дело­ви­то раз­гре­ба­ет цел­ло­фа­но­вые меш­ки-мешоч­ки, рас­сы­па­ет их содер­жи­мое, встря­хи­ва­ет, отшвы­ри­ва­ет в сто­ро­ну, заско­руз­лы­ми паль­ца­ми что-то нащу­пы­ва­ет, нахо­дит, пере­би­ра­ет, при­ню­хи­ва­ет­ся и пиха­ет в свою без­дон­ную сум­ку. Рядом шмы­га­ют жиль­цы, но он их в упор не замечает.

Что-то набрав, он уда­ля­ет­ся на обход, вид­но, дру­гих баков в бли­жай­шей окру­ге. Веро­ят­но, это его закон­ный уча­сток, при­ва­ти­зи­ро­ван­ная территория.

Толь­ко завер­нул мужи­чон­ка за угол, появ­ля­ет­ся со сто­ро­ны Куна­е­ва срав­ни­тель­но моло­дой чело­век в шля­пе, курт­ке, лад­ных джин­сах. Лег­кой, быст­рой поход­кой, буд­то спе­шит куда-то по важ­но­му делу, он на миг оста­нав­ли­ва­ет­ся у баков, быст­ро при­гля­ды­ва­ет­ся, при­це­ни­ва­ет­ся, брезг­ли­во запус­ка­ет руку вглубь, что-то вытас­ки­ва­ет, дол­го осмат­ри­ва­ет и, чаще все­го с доса­дой мах­нув рукой, так же, с наиг­ран­ной неза­ви­си­мо­стью уда­ля­ет­ся прочь. Он ред­ко что берет и дела­ет вид, буд­то ведет целе­устрем­лен­ные поис­ки чего-то очень важ­но­го, и до объ­ед­ков еще никак не докатился.

Потом появ­ля­ет­ся рых­лая, явно после запоя, запу­щен­ная баб­ка неопре­де­лен­ных лет с раз­ны­ми паке­та­ми. Вид­но, и она про­пи­са­на к мусор­ным бакам наше­го око­лот­ка. Но по опре­де­лен­но­му кем-то ста­ту­су идет тре­тьим номе­ром. Она копо­шит­ся дол­го, осно­ва­тель­но, пере­би­ра­ет глав­ным обра­зом ветошь, раз­во­ра­чи­ва­ет ее, осмат­ри­ва­ет на свет, к чему-то при­ме­ри­ва­ет, сооб­ра­жа­ет, раз­гла­жи­ва­ет ладо­шкой и, сло­жив, рас­со­вы­ва­ет по сво­им сум­кам-паке­там. Рабо­та­ет она сосре­до­то­чен­но, со зна­ни­ем дела, пока, тяже­ло колы­ха­ясь и пофыр­ки­вая, не заез­жа­ет зад­ним ходом вся заля­пан­ная, воню­чая колымага.

Кое-кто из рас­хри­стан­ных бом­жей то и дело пока­зы­ва­ет­ся в тече­ние дня. Вид­но, они из кате­го­рии слу­чай­ных бро­дяг. Я с бал­ко­на чет­вер­то­го эта­жа наблю­даю за ними не пер­вый год.

Вырос я в казах­ском ауле в дав­нее лихо­ле­тье. Бед­ство­ва­ли тогда почти все. Неко­то­рые – дико. На гра­ни. Но попро­ша­ек и «помой­щи­ков» в ауле не встре­чал. И сло­во «бомж» появи­лось зна­чи­тель­но поз­же. В Алма-Ате оби­таю с 1954 года. Тоже не все­гда бла­го­ден­ство­ва­ли горо­жане. Но не видел бедо­лаг, кор­мив­ших­ся у мусор­ных баков. Эти несчаст­ные, без­дом­ные, поте­рян­ные, опу­щен­ные, напрочь лишен­ные всех житей­ских благ появи­лись – дай Бог памя­ти! – в годы неза­ви­си­мо­сти. И в этом явле­нии заклю­чен некий нон­сенс, постыд­ный казус, какая-то тра­ги­че­ская бес­смыс­ли­ца, жут­кое чело­ве­че­ское горе. «Бом­жей» ста­но­вит­ся с каж­дым годом все боль­ше и боль­ше. Всю­ду. Во всех горо­дах. Какой про­цент состав­ля­ют эти люди в мало­чис­лен­ном, бес­край­нем Казах­стане? Какая наци­о­наль­ность сре­ди них пре­ва­ли­ру­ет? Зани­ма­ет­ся ли ими кто-нибудь? Учи­ты­ва­ет­ся ли их соци­аль­ный ста­тус? Какая пси­хо­фи­зи­че­ская при­чи­на кро­ет­ся за их судь­ба­ми? Состо­ят ли эти несчаст­ные в каких-либо божьих или чело­ве­че­ских списках?

Конеч­но, мож­но сде­лать вид, что их не заме­ча­ешь. Что они отбро­сы обще­ства, изгои про­грес­са, люм­пе­ны. Что Казах­стан устре­мил­ся впе­ред семи­миль­ны­ми шага­ми, за кото­ры­ми эти бедо­ла­ги-биша­ра, эти сор­лы­ба­юш­ки, поте­ряв­шие чело­ве­че­ский облик, никак не поспе­ва­ют и без­на­деж­но отста­ли от бла­го­по­луч­но­го кочевья.