Как казахи Синьцзяна БЕЖАЛИ ИЗ КИТАЯ

«Обще­ствен­ная позиция»

(про­ект «DAT» №27 (391) от 12 июля 2017 г.

 

О чем мол­чит история

 

В леген­дар­ном Сри­на­га­ре, уют­но лежа­щем в Каш­мир­ской долине, я про­вел год сре­ди бежен­цев-каза­хов – коло­рит­ных пред­ста­ви­те­лях рода, пред­ки кото­ро­го коче­ва­ли по сте­пям Цен­траль­ной Азии 2000 лет. Мои вынос­ли­вые отваж­ные хозя­е­ва были кочев­ни­ка­ми, кото­рых с дет­ства сажа­ли на лоша­дей и кото­рые убе­жа­ли от режи­ма, насаж­ден­но­го в их род­ной про­вин­ции Синьц­зян, ком­му­ни­ста­ми Китая. Моя жена и я ста­ли хоро­ши­ми дру­зья­ми горст­ки семей, без­дом­ных людей, уце­лев­ших после труд­но­го путе­ше­ствия, кото­рое вна­ча­ле каза­лось спа­се­ни­ем, а пре­вра­ти­лось в несча­стье: 4000 семей нача­ли геро­и­че­ский марш-побег из Синьц­зя­на и лишь 350 чело­век достиг­ли Кашмира.

 

Кто эти люди? И какая поли­ти­че­ская буря согна­ла их с род­ной зем­ли? Сей­час основ­ная тер­ри­то­рия про­жи­ва­ния каза­хов, наро­да тюрк­ской груп­пы, – это Казах­ская Совет­ская Соци­а­ли­сти­че­ская Рес­пуб­ли­ка. Здесь несколь­ко мил­ли­о­нов их зани­ма­ют обшир­ную тер­ри­то­рию, про­тя­нув­шу­ю­ся от Китая до Кас­пий­ско­го моря. Казах­ские пас­ту­хи состав­ля­ют в насто­я­щее вре­мя око­ло 10% насе­ле­ния Синьц­зя­на, самой запад­ной про­вин­ции Китая. В 1949 г. в засуш­ли­вом Синьц­зяне, кото­рый в два с поло­ви­ной раза боль­ше Теха­са, а насе­ле­ние его в два раза мень­ше техас­ско­го, как и во всем Китае ста­ли власт­во­вать ком­му­ни­сты. После воз­ник­но­ве­ния угро­зы их сво­бо­дам мно­гие каза­хи пред­по­чли эми­гри­ро­вать со сво­ей горя­чо люби­мой зем­ли, но не под­чи­нить­ся ком­му­ни­сти­че­ско­му контролю.

Вот что рас­ска­зы­вал мне Сул­тан-Шериф в лет­нем лаге­ре над Сри­на­га­ром под шум лив­ня, сту­чав­ше­го по вой­лоч­но­му шат­ру – юрте:

«Почти сра­зу же – это было в нача­ле 1950-го – наши пред­во­ди­те­ли Жаным-Хан и Оспан-Батыр собра­ли нас на боль­шой совет в Бар­ко­ле в восточ­ной части Тянь-Шаня, – гово­рил он, сгре­бая боль­шой кусок мас­ла для того, что­бы забот­ли­во бро­сить его в мою напол­нен­ную све­жим чаем чашу. – Ком­му­ни­сты креп­ко дер­жа­ли в руках нити прав­ле­ния. Наши пред­во­ди­те­ли долж­ны были выби­рать, в какую сто­ро­ну повернуться».

 

Осе­нью и зимой 1949–1950 гг. каза­хи вели пере­го­во­ры с ком­му­ни­ста­ми, про­ся гаран­тий рели­ги­оз­ной сво­бо­ды, сохра­не­ния родо­вых обы­ча­ев и сво­бо­ды пере­дви­же­ния в пре­де­лах Синьц­зя­на. Но новый режим стал дик­то­вать усло­вия «сотруд­ни­че­ства» с казахами.

Мно­гие каза­хи, пре­одо­лев дол­гий путь, при­бы­ли на совет в Бар­ко­ле. Затем зим­няя буря погу­би­ла боль­шую часть пого­ло­вья ско­та; овцы с ягня­та­ми не мог­ли достичь укры­тий. Это было вре­мя, о кото­ром каза­хи гово­рят: «лед в наших посте­лях и снег на наших одеялах».

К мар­ту 1950 г. пано­ра­ма места сбо­ра мог­ла бы вызвать гор­дость. Тыся­чи каза­хов при­бы­ли в эту широ­кую доли­ну, все еще покры­тую сне­гом. Юрты запол­ня­ли ланд­шафт, сыно­вья ста­ви­ли их рядом с жили­ща­ми отцов.

Насколь­ко хва­та­ло взгля­да, вокруг юрты Сул­тан-Шери­фа собра­лось, по мень­шей мере, 15 000 чело­век, 60 000 кур­дюч­ных овец, 12 000 лоша­дей, 7000 голов круп­но­го рога­то­го ско­та и более 1000 верблюдов.

28 мар­та того же года совет из 1000 пред­во­ди­те­лей каза­хов и глав семей про­го­ло­со­вал за то, что­бы поки­нуть «золо­тую колы­бель, в кото­рой они роди­лись», и отпра­вить­ся к южным пере­ва­лам, веду­щим в Индию.

Через неде­лю совет обра­зо­вал авто­ном­ное казах­ское пра­ви­тель­ство, назвав Жаным-Хана пра­ви­те­лем, а Оспан-Баты­ра (на фото) вер­хов­ным коман­ду­ю­щим бое­вых частей. Но этим лиде­рам не уда­лось дожить до испол­не­ния сво­их пол­но­мо­чий. В Бар­ко­ле, как дамо­клов меч, над каж­дым жили­щем, каж­дым всад­ни­ком, каж­дой мате­рью и каж­дым ребен­ком муж­ско­го пола навис­ла угро­за уни­что­же­ния. Но каза­хи упря­мо сле­до­ва­ли тра­ди­ци­ям. Пас­ту­хи пас­ли скот, ста­ри­ки моли­лись, дети игра­ли – все шло как обычно.

 

В сере­дине апре­ля лагерь в Бар­ко­ле был вне­зап­но ата­ко­ван. Посту­пив­шее от часо­вых неза­дол­го до это­го пре­ду­пре­жде­ние едва дало жен­щи­нам и детям вре­мя свер­нуть юрты и напра­вить­ся к хол­мам, гоня перед собой стада.

Китай­ские вой­ска в туск­ло-корич­не­вой сте­га­ной одеж­де хлы­ну­ли в доли­ну на гру­зо­ви­ках, бро­ни­ро­ван­ных авто­мо­би­лях и на лоша­дях. Они были хоро­шо воору­же­ны и снаб­же­ны мас­сой бое­при­па­сов. Каза­хов, при­вык­ших к нерав­ным схват­кам, даже такое гроз­ное воору­же­ние не поверг­ло в страх. С бое­вы­ми кри­ка­ми, ска­ча гало­пом, раз­гне­ван­ные вои­ны ата­ко­ва­ли напав­ших. «Один выстрел – один уби­тый враг» – таков казах­ский стан­дарт мет­кой стрель­бы. Но в борь­бе с вра­гом, осна­щен­ным совре­мен­ным ору­жи­ем, казах­ские вои­ны уми­ра­ли сотнями.

«Джа­ни­бек! – выкрик­ну­ли, нако­нец, пред­во­ди­те­ли один из воен­ных кли­чей, кото­ры­ми ста­ли име­на геро­ев про­шло­го. – Пре­кра­тить бит­ву и исчез­нуть!» Потря­сен­ная, разъ­ярен­ная и обес­кров­лен­ная груп­па соро­ди­чей устре­ми­лась на юг.

Сул­тан-Шериф ска­зал мне, что 12 600 из более чем 15 000 его людей, собрав­ших­ся в Бар­ко­ле, были уби­ты, захва­че­ны в плен или рас­се­я­ны. Неко­то­рые исчез­ли в горах, где, воз­мож­но, скры­ва­ют­ся до сих пор.

Выжив­шим уда­лось вновь объ­еди­нить­ся. Под пред­во­ди­тель­ством Оспан-Баты­ра, Сул­тан-Шери­фа и Далель-Хана (фото) эта груп­па ста­ла про­би­вать­ся на юго-запад через Син­син­ся и вышла из Синьц­зя­на в про­вин­цию Гань­су воз­ле Хара-Нура.

День за днем бре­ли сопле­мен­ни­ки по сте­пям, то покры­тым зеле­нью, то высох­шим, через каме­ни­стые гор­ные пере­ва­лы, через пустын­ные долины.

Вынуж­ден­ные дви­гать­ся со ско­ро­стью пере­го­ня­е­мых стад, они не мог­ли ото­рвать­ся от сво­их пре­сле­до­ва­те­лей. Неболь­шие ком­му­ни­сти­че­ские отря­ды то и дело напа­да­ли на них. Толь­ко пре­вос­ход­ное искус­ство стрель­бы спас­ло остат­ки родов.

Тем вре­ме­нем в Тимур­лык при­шла дру­гая груп­па спас­ших­ся бег­ством каза­хов око­ло 50 семей под пред­во­ди­тель­ством Кали-Бека (фото), кото­рый стал моим дру­гом. Выпа­сы­вая ста­да в горах воз­ле Урум­чи, сто­ли­цы Синьц­зя­на, эти каза­хи услы­ша­ли о ката­стро­фе в Бар­ко­ле. Пред­во­ди­те­ли немед­лен­но под­ня­ли свои семьи, и пове­ли их на юг через Тянь-Шань. Их целью была так­же встре­ча с людь­ми Хусей­на-Тай­джи. Пре­одо­лев напа­де­ния вра­гов и мно­же­ство при­род­ных пре­пят­ствий, пре­вра­тив­ша­я­ся в ске­ле­ты «орда» Кали-Бека пере­жи­ла еще боль­шие испы­та­ния, чем восточ­ные пле­ме­на Сул­тан-Шери­фа и Далель-Хана. В моих запис­ках зафик­си­ро­ва­ны вос­по­ми­на­ния Хам­зы, помощ­ни­ка Кали-Бека, о пути через пусты­ню Лоб­нор, восточ­ную часть ужас­ной пусты­ни Такла-Макан.

«Не имея кар­ты, мы шли по реке до солон­ча­ков Лоб­но­ра, – гово­рил Хам­за. – Хол­мы, кото­рые мы пере­се­ка­ли, были усы­па­ны костя­ми людей и живот­ных. Мно­гие из нас счи­та­ли, что такая же судь­ба уго­то­ва­на нам, но я ска­зал то, во что верил: смерть ста­нет судь­бой наших угне­та­те­лей, а не каза­хов. Будем верить в буду­щее и в Аллаха.

Пере­се­кая непри­вет­ли­вую пусты­ню, мы жались к нашим ста­дам, когда пес­ча­ные бури и снеж­ные заря­ды про­ле­та­ли над нами. Мы долж­ны были избе­гать извест­ных колод­цев, посколь­ку ком­му­ни­сты устра­и­ва­ли воз­ле них воору­жен­ные заса­ды. Мел­кие колод­цы про­мер­за­ли. Мы коло­ли лед и тащи­ли его с собой, что­бы рас­то­пить в слу­чае нужды.

Неко­то­рые отста­ли, поте­ря­ли доро­гу и не мог­ли най­ти даже льда. Необ­хо­ди­мость про­дол­жать дви­же­ние застав­ля­ла их потеть даже в мороз. Они пили моло­ко сво­их живот­ных. Неко­то­рые заби­ва­ли скот и жад­но пили кровь. Но, несмот­ря на это, мно­гие погибли.

Нако­нец, через семь дней мы встре­ти­ли людей Хусей­на-Тай­джи. Наши муж­чи­ны и жен­щи­ны радост­но тан­це­ва­ли и обни­ма­ли друг дру­га, обме­ни­ва­лись подар­ка­ми, празд­нуя свое спа­се­ние. Вна­ча­ле 1951 года ком­му­ни­сты напа­ли на Кали-Бека воз­ле Тимур­лы­ка. Раз­би­тые наго­ло­ву совре­мен­ным ору­жи­ем, он и его люди бежа­ли, спа­сая свои жиз­ни, в Тибет».

 

В фев­ра­ле послан­ник на коне при­нес каза­хам в Таджи­нар-Нор изве­стие, что Оспан-Батыр захва­чен в плен и что ком­му­ни­сты обра­ти­ли в бег­ство Кали-Бека. Очень быст­ро пред­во­ди­те­ли свер­ну­ли лагерь, и пове­ли сво­их людей через опас­ные пере­ва­лы Кунь­лу­ня, потом повер­ну­ли на запад через Тибет. С помо­щью Алла­ха они мог­ли бы достичь Кашмира.

Даже по ту сто­ро­ну гроз­но­го Кунь­лу­ня было мало тра­вы для гур­тов и стад. Живот­ные худе­ли и мно­гие пали. К сча­стью, здесь было мно­го дичи – «сот­ни и тыся­чи», как пред­во­ди­те­ли мне рас­ска­зы­ва­ли. Муж­чи­ны уби­ва­ли анти­лоп, оле­ней и камен­ных коз­лов; то, что не съе­да­ли, коп­ти­ли или замо­ра­жи­ва­ли. Навоз диких живот­ных слу­жил топ­ли­вом в этих местах, где не было дров.

Но «ман­ной небес­ной в пустыне» были неболь­шие лоша­ди свет­лой масти – кула­ны. Каза­хи охо­ти­лись на них, сидя на лоша­дях, и уби­ва­ли их десят­ка­ми из-за вкус­но­го пита­тель­но­го мяса. Гор­ная болезнь, смерть от кро­во­те­че­ния «ис», была бичом во вре­мя этой части путе­ше­ствия. Она насти­га­ла физи­че­ски исто­щен­ных каза­хов десят­ка­ми, осо­бен­но при пере­се­че­нии гор­ных пере­ва­лов в Тибе­те. Пер­вы­ми симп­то­ма­ми болез­ни часто были голов­ная боль, голо­во­кру­же­ние и тошнота.

Через десять дней пути пере­до­вой отряд заме­тил бре­ду­щую в бес­по­ряд­ке с севе­ра груп­пу людей и живот­ных. Это был Кали-Бек с остат­ка­ми сво­их бег­ле­цов! Радост­ной была эта встре­ча, сопро­вож­дав­ша­я­ся пес­ня­ми, сорев­но­ва­ни­я­ми по борь­бе и танцами.

В целях без­опас­но­сти груп­пы вновь раз­де­ли­лись. Далель-Хан и его люди объ­еди­ни­ли силы с Кали-Беком, а Хусейн-Тай­джи и Сул­тан-Шериф оста­лись вме­сте, воз­гла­вив дру­гую часть родов. Кали-Бек рас­ска­зал мне, что его люди пере­жи­ли семь воору­жен­ных напа­де­ний во вре­мя даль­ней­ше­го пути через Тибет; 42 чело­ве­ка были уби­ты в этих напа­де­ни­ях, 22 чело­ве­ка умер­ли от гор­ной болез­ни и 9 про­па­ли. Меж­ду Тянь-Шанем и гра­ни­цей Каш­ми­ра они поте­ря­ли так­же 3000 овец, 200 голов рога­то­го ско­та, 73 лоша­ди и 145 верблюдов.

 

Даже фор­си­ро­ван­ный марш по жесто­ко­му 1100-кило­мет­ро­во­му пути через Тибет занял три меся­ца. Изму­чен­ные колон­ны бег­ле­цов обхо­ди­ли сто­ро­ной посе­ле­ния, в кото­рых мог­ли скры­вать­ся шпи­о­ны, что­бы умень­шить воз­мож­ность напа­де­ния. Что каса­ет­ся жите­лей Тибе­та, то они без сопро­тив­ле­ния поз­во­ли­ли каза­хам пере­сечь свои зем­ли. Эми­гран­ты нани­ма­ли тибет­цев в каче­стве про­вод­ни­ков. Тибет в это вре­мя испы­ты­вал муки «при­спо­соб­ле­ния» к режи­му китай­ских ком­му­ни­стов, захва­тив­ших власть и здесь. На пути встре­ча­лись реки, кото­рые надо было пере­се­кать, а мно­гие каза­хи не уме­ли пла­вать. Муж­чи­ны и жен­щи­ны пре­одо­ле­ва­ли пото­ки по двое вме­сте с лошадь­ми, мате­ри дер­жа­ли детей на руках. Моло­дые пас­ту­хи бро­са­лись в ледя­ную воду и пере­плы­ва­ли на дру­гой берег, обняв за шеи дво­их овец. Нако­нец вда­ли воз­ник зазуб­рен­ный, покры­тый льдом хре­бет Кара­ко­рум. Изму­чен­ным пили­гри­мам, почти поте­ряв­шим надеж­ду, горы, долж­но быть, пока­за­лись миражом.

Вбли­зи Руто­га, послед­ней тибет­ской дерев­ни непо­да­ле­ку от Каш­ми­ра, каза­хи раз­би­ли лагерь и при­гла­си­ли гла­ву посел­ка на скуд­ный «бан­кет». Они пода­ри­ли сво­е­му тибет­ско­му гостю ружье; он отве­тил солью, мукой и пли­точ­ным чаем, пока­зал путь к гра­ни­це и поже­лал сча­стья. Перей­дя в Каш­мир воз­ле Пан­гонг-Цо, уста­лые бежен­цы сда­лись погра­нич­ни­кам и бла­го­дар­но сту­пи­ли на при­ютив­шую их землю.

 

Мил­тон Дж. КЛАРК,

Жур­нал «National Geographic», 1954 г.

Источ­ник:

www.nm2000.kz