«Общественная позиция»
(проект «DAT» №13 (377) от 06 апреля 2017 г.
Смысл вольных строк
Ну, что с него взять? Он ведь всего-навсего министр. Человек хороший, да подневольный. Служба такая, куда денешься? Семью кормить надо. Приходится изворачиваться, приспосабливаться.
Вообще-то, по моему разумению, чиновников высшего ранга следует назначать как наказание. Дескать, хочешь не хочешь, а служи народу президентом, премьером, министром, высоким начальником три-четыре года, это твоя гражданская обязанность, твой жребий. Честно служи, а потом отпустим. Никаких благ, никакого воровства, только служба, только обязанность. И лишь потом – вольному воля. То есть служба как повинность.
Так должен стоять вопрос. Это было бы справедливо.
***
Ныне покойный мой друг, весьма плодовитый прозаик Дукенбай Досжан года за четыре до своей скоропостижной кончины прислал мне из Астаны объемное, суровое и резкое письмо, в котором обличал меня в некоторой легковесности, мелкотемье, поверхности, излишней категоричности. Я, дескать, пишу отзывы о несущественных, незначительных сочинениях, выписываю то, что некогда изрек тот или иной писатель, та или иная знаменитость, проецирую это мнение на современность, не воздаю должное истинным художникам, признавая лишь Кекилбая и Магауина, смотрю на мир из окопа, вижу только то, что поблизости, не взмываю на могучих крыльях вдохновения в небесную высь, не вглядываюсь орлиным взором в даль.
Ну, и в таком духе. Очевидно, мое «Плетенье чепухи» было ему не по душе.
Я не спорил. Более того, чистосердечно признал его упреки и увещевания. Допускаю, что и к последним опусам Дукеша был излишне строг и придирчив. Его откровенные заигрывания с властями вызывали у меня стойкую неприязнь.
Но критические нотки его письма в мой адрес я посчитал справедливыми.
Что поделать? Крылья мои подрезаны, и взлететь орлом уже не могу. Описываю только то, что вижу-наблюдаю из своего возрастного окопа.
Убедился: кому-то жанр «плетения» нравится. Многоверстовые романы-эпопеи ныне читать недосуг. Времени в обрез. А тут еще интернет, компьютер, телевизор, газеты.
Если имеешь что сказать, скажи коротко, сжато, без финтифлюшек и побрякушек, обозначь самую суть. Читатель сам развернет твою мысль, если она наличествует.
Юрий Карлович Олеша когда-то сказал: «Размышление или воспоминание в двадцать или тридцать строк – максимально в сто, скажем, строк – это и есть современный роман».
Я разделяю его мнение.
На мой взгляд, моя «чепуха» (осколки, фрагменты моих «плетений» я называю «чепушками») имеет некоторое отношение к литературе. Пусть и с окопным ракурсом, как выразился Дукеш в том сердитом письме. Я хотел бы эти фрагменты издать отдельной книгой (о чем просят меня и читатели), опустив, конечно, сиюминутные политические и конъюнктурные реплики, привязанные к конкретному временному случаю.
Разумеется, нужен отбор. И не только авторский, но и редакторский, составительский. Не всё же пихать в корджун. И не всякое лыко в строку. (В 2016 году Ермек Турсунов издал первый том «Плетенья чепухи» Герольда БЕЛЬГЕРА. – Ред.).
Дукенбаю за то строгое письмо благодарен. Замечания его учту. Мелочиться не надо. Необходимо поднять планку видения, раздвинуть горизонт обзора. Не копать пыль бытия.
К этому и стремлюсь посильно.
***
Нежданно-негаданно всколыхнулся народ, обитающий в Казахии.
«Стан» набил оскомину. Сколько же этих «станов»: Афганистан, Пакистан, Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Кыргызстан, Казахстан…
«Стан» – нечто приземленное, временное понятие; ограниченное в пространстве, бивуачное, неопределенное.
Рядом с нашим аулом, в трех километрах, у степного пруда стояли две времянки и одна юртешка, в которых расположилась колхозная бригада. И казахи, и русские называли это место «стан».
Называть огромную, бескрайнюю страну, населенную вольным народом, «станом» – ну, ни в какие ворота.
Обратимся к Далю. Он толкует:
«Стан – место, где путники, дорожные стали, остановились для отдыха, временного пребывания, и всё устройство на месте, с повозками, скотом, шатрами или иными угодьями; место стоянки и всё устройство».
Дотошный Даль приводит примеры:
Стать станом в поле, обозом, табором.
Стан в отъезжем поле. Сборное место и ночлег. Военный, ратный стан, бивак, лагерь. Стан рыбачий. Стан лесников. Разбойничий стан.
И т.д.
Нет, «стан» для казахов – как ни толкуй это слово расширительно – не совсем годится.
Эту страну целесообразно называть как-то по-другому.
Мне нравится слово «Казахия». Не я придумал. Им нередко пользуются историки, писатели, публицисты.
Это слово любил незабвенный Ануар Алимжанов.
А еще приятней мне слово «ел». Мощное слово! Короткое, красивое, многозначное. А «Қазақ елі» звучит возвышенно и поэтично. Лет двадцать-двадцать пять назад в повести «Там, в долине» я об этом писал:
«Вот, к примеру, казахское слово «Эль». Перевести его можно на русский язык как «население», «народ», «страна». Так это слово толкуется в словарях. И это, в общем-то, верно, хотя при этом теряются кое-какие весьма значительные нюансы. Казах говорит: «мой эль», и означает это: мой аул и его окружение, край моих предков, моя малая родина, место, где капнула первая капля крови от моей пуповины, край – опора, край – защита, край – отрада, земля моей чести, моей совести».
В 2005 году я издал книжку, которая так и называлась – «Эль».
Казахские азаматы давно предлагают переименовать «Казахстан» в «Қазақ елі», что адекватно понятию «Страна казахов».
Вопрос этот долго тлел в сознании обитателей этой уникальной страны.
И вот с подачи елбасы вопрос о переименовании страны вновь стал на повестку дня.
Понимаю: одним росчерком пера этот вопрос не решится. Будут обсуждения, разные толкования, кривотолки, активное неприятие, разные сложности как внутри страны, так и внешне. И плебисцит, полагаю, не внесет полную ясность.
Свое же личное мнение выскажу открыто: я «за» название «Қазақ елі». Считаю это разумным и справедливым во всех отношениях. Однако…
Однако считаю нужным сказать и о своих сомнениях. Предвижу, что многие дружественные «страны» ощетинятся, посчитают себя ущемленными, обидятся, скажут: «Эй, керей, қайда барасың?!» А мы что, от тоқал родились?! И могущественные страны, наши экономические и политические партнеры, про себя подумают: «Эй, тебе что, тесно стало в «стане»? Сиди уж, не рыпайся, довольствуйся тем, что ты хотя бы стан».
Будут сопротивления, будут… Шутка ли, с бухты-барахты название страны менять?!
Второе «но» связано с орфоэпическим и орфографическим оформлением милого казахского слова «ел».
Понятно: «қазақ» мы привычно напишем «казах». И глаза, и уши с этим освоились.
А как быть с «ел»?
Напишешь «ел» – по-русски получится «кушал».
Напишешь ближе к произношению с «мягким» знаком, получится «ель» – дерево, шырша.
Что же я придумал? Я пишу «Эль» – оборотным «Е». Вроде ближе к оригиналу. Сравни: «Марий-Эль».
Но ведь так можно написать по-русски в именительном падеже. А по-казахски следует говорить: «елі» – «Қазақ елі». Русская гортань произнесет или «элы» или «эли». В любом случае неизбежна морока с «і».
И как быть? Ума не приложу.
Остается, полагаю, один выход: писать название страны только по-казахски: кириллицей «Қазақ елі», латиницей «Qasaq eli». И пусть иноземцы произносят как хотят. Их проблема.
Пока мои мысли находятся на этом уровне. Может, завтра возникнут другие варианты.
Обратил невзначай еще внимание, что в моем имени есть любезный казахскому слогу «Ер», а в фамилии моей закрались «Ел» и «Ер».
Апырай, а?! Может, не случайно то, что в моем имени-фамилии два священных казахских слова?!
Герольд БЕЛЬГЕР