«Общественная позиция»
(проект «DAT» №06 (277) от 12 февраля 2015 г.
От этой невозвратности хочется кричать…
На днях, 10 февраля, простились с Герольдом Бельгером. И теперь он покоится на Кенсае‑2
Много лет назад Евгений Евтушенко написал стихотворение, часть из которого хочу привести сегодня:
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
… Мне хочется кричать, потому что не стало моего старшего Друга, Наставника и просто Товарища. Человека, в котором за годы общения не заметила ни одной фальшивой ноты. Человека, который просто жил, творил, а, по сути, ежедневно совершал подвиг. Потому что только тот, кто проходит через жизненные испытания, может так стойко выдерживать неполадки со здоровьем, не обращать на них внимания и не давать себе поблажки. Другой бы, имея букет болезней, давно бы засел дома и превратился в старика.
Герольд Карлович же был из иной породы. Как и почему он стал таким – можно только догадываться. Какие-то ответы можно найти в моей самой любимой из книг Герольда Карловича «Карл Бельгер – мой отец». У такого отца мог быть только такой сын, как Герольд Карлович. Человек неуёмного духа, творивший до последнего своего шестого инфаркта.
Мы познакомились много лет назад, когда Герольд Карлович был депутатом Верховного Совета 13-го созыва. Большей частью Герольд Карлович молчал на заседаниях, но если брал слово, то в зале царила полная тишина. Говорил он всегда веско, со знанием предмета и потому его слова так воспринимались.
Близко стали общаться, когда не менее любимый мной Мурат Мухтарович Ауэзов с товарищами создали дискуссионный клуб «Тамыр», собиравшийся в помещении шахматного клуба. А клуб находился напротив дома Герольда Карловича. Ох, какие же только разговоры не велись на заседаниях этого клуба. Как же молоды духом были все, кто стал организатором клуба, и как энцеклопедически были образованы все. Их хотелось слушать, открыв рот, что и делали. Увы, все они большей частью были романтиками, а потому клуб вскоре перестал действовать. И возродился спустя годы благодаря усилиям Ауэзхана Кодара, выпускающего также альманах с одноименным названием.
Из всех человеческих качеств мне всегда импонировала ирония. А уж человек, обладающий самоиронией, и вовсе вызывал уважение. У Герольда Карловича полно было и первого, и второго. Но при этом всегда это было весело, без злобы, что также привлекало. Помню наши посиделки вокруг памятника Чокану Валиханову, где в 90‑е годы всегда можно было встретить Герольда Карловича. И именно там к нему подходили многие люди, становившиеся его преданными поклонниками, читателями.
На рубеже веков Герольд Карлович стал больше писать для газет. Его «Плетенье чепухи» в газете «ДАТ» стало примером того, как можно просто и свободно говорить о многих остро стоящих проблемах, о том, что чаще всего пытаются замолчать. Можно утверждать, что и сама газета стала более массовой из-за колонок Герольда Карловича.
Если бы меня спросили, что самым главным было в Бельгере, отвечу без колебаний: честность, соблюдение принципа «жить не по лжи», неумение быть благостным и удобным для всех. Тешу себя тем, что, возможно, такое же он разглядел и во мне, а потому привечал и поддерживал. Как-то так сложилось, что где-то с начала этого века традиционными стали посиделки в доме Бельгеров по дням рождения сначала самого Герольда Карловича, а потом и его супруги Раисы Закировны. Раиса Закировна отменно готовит, и её баурсаки таяли у нас во рту, как и бешбармак, пока сидели за столом. Горько, что никогда в голову не приходило записать на диктофон или снять на видео эти дни рождения, а ведь на них Герольд Карлович блистал остроумием, рассказывал забавные истории из жизни великих. Эх…
В моём книжном шкафу много книг, подаренных мне Герольдом Карловичем. Часть из них с автографами, другие без них. На одной из них он написал: «Неистовой аргынке от атыгайца» (аргыны – племя Среднего жуза, атыгай род в этом племени). Другая надпись на казахском языке особенно мне дорога: «Дүниенің бәрін білетін, мен ежелден жақсы көретін Айгулге жақсылық тілеуші – Герольд Бельгер». Ещё одна: «Всезнающей ведунье с давними добрыми чувствами».
Помню, как в середине 90‑х годов разговаривали с Герольдом Карловичем об Абае и Гёте. Ему были близки оба поэта. «Фауста» Гёте на немецком языке Герольд Карлович всегда держал под рукой. И призыв «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой» был и его девизом. Герольд Карлович в различных интервью и эссе говорил о том, какое воздействие на него оказал «Западно-восточный диван» Гёте. Это – то, что отвечает моему духоустройству, подчёркивал он.
Такое же трепетное отношение у Герольда Карловича было и к роману Мухтара Ауэзова «Путь Абая». Наверное, все казахи помнят знаменитые слова Герольда Карловича о том, что словарь Шекспира составлял около 15 тысяч слов, Пушкин использовал 21 197 слов, а в романе Ауэзова – 16 893 слова. Больше всего Герольда Карловича восхищала у Ауэзова игра слов, то, как умело писатель использовал различные слова, чтобы передать точно описываемое. Да и сам Герольд Карлович стал мастером игры слов. Только о своём имени он написал на всех трёх языках, которыми владел. На его рабочем столе лежит листок с записью на казахском языке с разъяснением того, что означает его имя.
С большим уважением Герольд Карлович относился к казахским писателям, репрессированным в 30‑е годы. Об одном из них – Ильясе Джансугурове – он написал книгу. Называлась она «Этюды о переводах Ильяса Джансугурова», но речь в ней идёт не только о переводческих работах поэта, но и его собственном творчестве. «Я искренне полагаю, что «Күйші» Ильяса – одна из вершин мировой поэзии», – утверждал Герольд Карлович.
В одном из интервью Герольда Карловича спросили о принципах, по которым он живёт. Он ответил: «Стараться оставаться человеком и будить человека в других. Говорить то, что думаешь, а не то, что по душе власть предержащим. Называть вещи и явления своими именами. Не дрожать все время от страха. Сколько же можно, в самом деле?! Дорожить званием и призванием литератора. Вот и все ценности. Главное: не жить во лжи».
Не по лжи он жил сам, став моральным авторитетом не только для казахов, но и многих других людей. Без него мы осиротели, потому что незаменимые есть. Мне хочется кричать от боли, но… Больше в трубке не прозвучит чуть глуховатый, но бодрый голос, никто не скажет: «Ага, застал тебя всё же дома»…
Прощайте, Гер-ага! Вы в нашей памяти, в ваших книгах, сотнях интервью… Покойтесь с миром…
Айгуль ОМАРОВА
