Известный правозащитник, находящийся сейчас «на зоне», в силу своих характера и специальности и там не оставляет любимое дело. Редакция нашей газеты получила материал от Евгения Жовтиса, выжимки из которого мы приводим ниже. В них он размышляет о некоторых особенностях отбывания срока заключения.
Заключенный отказался от работы и заключения трудового договора с предприятием уголовно-исполнительной системы, предложенных администрацией колонии. Его не устраивают условия труда, размер оплаты, а также он не обладает необходимой квалификацией для выполнения предложенной работы. Администрация колонии вынесла ему предупреждение в виде выговора за отказ от работы. Наличие выговора не позволяет заключенному проживать со своей семьей за пределами колонии, а также рассчитывать на условно-досрочное освобождение. Выговор за отказ от подписания трудового договора, как вы успели догадаться, получил я. Но дело не во мне, а в том, что в колониях существует средневековая ситуация, которую нужно искоренять.
Такое наказание, как выговор, предусмотрено статьей 99 Уголовно-исправительного кодекса (УИК) РК от 1997 года. В ней указывается, что осужденные к лишению свободы (заключенные), обязаны трудиться на работах в местах, куда направит администрация исправительного учреждения, а отказ от работы является злостным нарушением и наказывается.
Между тем эта норма, во-первых, противоречит статье 24 Конституции РК, в которой установлена свобода труда и свободный выбор труда. Во-вторых, противоречит статье 8 Трудового кодекса, в которой запрещается принудительный труд. В ней прямо указывается, что под принудительным трудом понимаются работы, или услуги, которые требуют от человека под угрозой наказания, и на которые он добровольно своего согласия не давал, за исключением случаев чрезвычайного или военного положений, а также труд по приговору суда.
В-третьих, ст. 99 УИК РК противоречит Конвенции ООН о запрещении принудительного труда, который Казахстан подписал и ратифицировал. То есть налицо коллизия – противоречие правовых норм.
В таких случаях приоритет имеет норма закона, имеющего более высокое место в иерархии нормативно-правовых актов. Поскольку Конституция выше Уголовно-исправительного кодекса, то ее нормы приоритетны. Аналогично и нормы Конвенции ООН, подписанные Казахстаном, имеют приоритет над национальным законодательством. Если речь идет о законах или постановлениях одного уровня, то приоритет имеют те, что были приняты позже. В данной ситуации нормы Трудового кодекса РК, принятого в 2007 году, являются на 10 лет свежее, чем нормы УИК, принятого в 1997 году. Если все равно есть сомнения, то нужно идти за разъяснениями через вышестоящий орган – Министерство юстиции – в правительство, чтобы то, в свою очередь, обратилось в Конституционный совет, в котором бы разъяснили данное противоречие.
Но это не происходит, и в результате в местах лишения свободы используется принудительный труд. С правовой точки зрения ситуация становится еще более сложной, поскольку осужденные принуждаются к определенной работе не по приговору суда, а к подписанию трудового договора с работодателем, определенным администрацией колонии. Однако сам договор, если нет добровольного согласия заключенного, подписываемый им под принуждением, под угрозой наказания, можно признать недействительным. Так установлено гражданским законодательством Казахстана. И все содержание трудового договора становится бессмысленным.
Обязательный труд как средство исправления существовал в Советском Союзе – заключенные в сталинское время валили лес в тайге, строили Беломорканал, Магнитку, фабрики и заводы. На смену лагерям с бесплатной рабочей силой появилась «химия», то есть направление осужденных на стройки народного хозяйства. С созданием независимого государства и с принятием в 1993–1995 годах Конституций Казахстана труд перестал быть обязательным. В рыночных условиях обеспечивать работой всех заключенных стало невозможно, и принцип обязательного труда стал бессмысленным. Так, в казахстанских колониях содержится более 60 тысяч заключенных, а работой обеспечены около 20–30 процентов.
В отношении тех, кто все-таки работает, используется противоречащая Трудовому кодексу РК формулировка: гарантируется оплата труда не ниже минимальной. То есть на каждого работающего в колонии перечисляется по 14 тысяч тенге, и все. А дальше работодатель может заплатить заключенному (например, проживающему в колонии-поселении) дополнительно «налом» или не заплатить.
Вообще, в колониях-поселениях проблемы в поиске заключенных, желающих трудоустроиться, нет. Во-первых, осужденные имеют право иметь деньги и пользоваться ими без ограничений. Во-вторых, осужденные в колонии-поселении имеют право работать за пределами колонии и находиться на работе без сопровождения сотрудников колонии, то есть большую часть времени проводить на воле. В-третьих, при наличии постоянной работы и примерного поведения осужденные колоний-поселений имеют право проживать со своей семьей за пределами колонии на своей или арендованной жилплощади. Наконец, когда есть работа, по ощущениям срок проходит значительно быстрее.
Почему в исправительной системе есть «обязательность» труда и наказание за отказ работать, если все равно всех заключенных трудоустроить не удастся, и в колониях желающих трудоустроиться больше, чем вакантных мест? Можно только делать догадки и выдвигать предположения, основываясь на фактических наблюдениях.
Во-первых, это пережиток советской карательной тюремной системы. Устойчивый стереотип мышления уголовно-репрессивной системы, которая рассматривает осужденных лишь как людей «второго сорта» и которыми можно распоряжаться по своему усмотрению. Например, по правилам внутреннего распорядка исправительных учреждений, существует типовой «Договор о направлении рабочей силы» между администрацией колонии и работодателем. То есть предполагается, что любая колония имеет в распоряжении какое-то число рабочей силы в лице заключенных, которых направляет на работу по своему усмотрению.
Во-вторых, здесь существует широкое поле для коррупции. Если заключенный не может отказаться от договора с работодателем, который выбран по усмотрению администрации, то, соответственно, он не может не согласиться с размером оплаты труда. Таким образом, работодатель получает дешевую рабочую силу, а осужденный к тому же не может возмущаться условиями труда, потому что, согласно той же статье 99 УИК РК, отказ от работы заключенным при разрешении трудового конфликта запрещается. Тогда близкий к администрации колонии работодатель, например, представитель строительной организации, обращается к администрации, чтобы получить дешевую рабочую силу (а многие заключенные – квалифицированные рабочие), которым можно платить значительно меньше, чем если бы набирать строителей на воле. Существуют ли при этом иногда «откаты» при предоставлении дешевой рабочей силы – сказать не берусь, но такая возможность существует.
Самое забавное – я наступил на собственные грабли. В 2005 году, проводя анализ казахстанского законодательства на предмет соответствия Международному пакту о гражданских и политических правах, я указал в документе, направленном в государственные органы, на статью 99 УИК РК, которая противоречит Конвенции ООН о запрещении принудительного труда и статье 24 Конституции РК в части разрешения принудительного труда. К сожалению, тогда на это не обратили внимания, а я не имел ни времени, ни настойчивости в решении этой проблемы.
В сложившейся ситуации нужно, чтобы Казахстан признал наличие принудительного труда законодательно: что приговор о лишении свободы одновременно означает, что осужденный приговорен к исправительному труду и администрация колонии определяет, на какие работы его послать, с какими условиями, и какой оплатой труда. Тогда не надо оформлять такие решения договором, подписывать принудительно, а определить все в уголовной справке законодательства (или в приговоре). Но это, конечно, отбросит нашу страну в средневековье. Либо статью 99 УИК РК нужно привести в соответствие с конституционной нормой и специальным квалифицированным пактом о международных отношениях.
Эти вопросы я поставил в ряде своих жалоб в управление Комитета уголовно-исправительной системы по Восточно-Казахстанской области, в комитет уголовно-исполнительной системы в Астане, специализированному прокурору по надзору за закрытыми учреждениями ВКО, Восточно-Казахстанскую областную прокуратуру, Генеральную прокуратуру РК, Уполномоченному по правам человека, в Конституционный совет. Все вышеназванные органы, за исключением Конституционного совета, заняли круговую оборону. Они ссылаются на статью 99 УИК РК, будто других документов не существует.
Так, директор Национального центра по правам человека в РК при уполномоченном по правам человека в РК господин Калюжный указал в своем ответе, что труд является основным средством исправления осужденного в лишении свободы и что все заключенные должны заниматься «общественно-полезным трудом». Такой вот типично советский подход, не соответствующий международной практике, да еще в нем спутаны два несопоставимых понятия: общественный труд и общественно-полезный.
Одним словом, все перечисленные органы мне ответили, что выговор законен, практически не ответив на доводы, изложенные в моей жалобе. Поэтому я обратился в суд с заявлением о незаконности выговора и ходатайством в Конституционный совет за признанием статьи 99 УИК неконституционной.
Евгений ЖОВТИС,
1 марта 2010 года
