«Общественная позиция»
(проект «DAT» №18 (430) от 10 мая 2018 г.
На острие проблемы
• Для правильного понимания современного состояния казахстанского общества нам нужно прежде всего ясно представить себе происходящие в стране политические, социально-экономические и общественные изменения.
Случилось так, что длительное время процесс модернизации («осовременивания») сводился у нас главным образом к технической модернизации, к обновлению производственных фондов на основе импорта оборудования, вестернизации производственно-трудовых, социальных отношений. Однако сегодня стало ясным, что модернизация не может быть сведена только к технизации и даже урбанизации. Модернизация как концепция есть прежде всего идея экономического и социального роста и прогресса, новый тип ориентации на созидание, развитие человека и общества.
Серьезных размышлений требует, скажем, вопрос, каким образом государство в условиях коренных перемен способно регулировать разные социальные отношения, в разных обстоятельствах приводящие к неожиданным последствиям? Стоит задуматься и над тем, способно ли само общество модернизироваться, когда подрываются основы в полиэтническом государстве, общественно-политические, социальные и гражданские отношения, в то время как, например, в Казахстане, родо-кровнородственные, жузовые, кланово-земляческие отношения ныне оказываются более привлекательными для одной части населения и категорически неприемлемыми для другой?
Требует также объяснения и такой вопрос: почему «настоящая» демократия с её принципами свободы, равенства, неотъемлемыми правами человека и т.д. у нас оказывается фактически недосягаемой, а архаика-трайбализм – предпочтительнее?
Не претендуя на сколько-нибудь исчерпывающие ответы на поставленные вопросы, затронем лишь один из них, имеющий в той или иной мере касательство к другим обозначенным вопросам.
Речь идёт о том, что ныне «в Казахстане полным ходом идут процессы руализации (трайбализации), а в социальном плане – и «жанаозенизации» (Д. Сулеев – политолог)*.
Трайбализм (от лат. tribus – племя) – это стремление к политическому обособлению на основе родоплеменного деления, проявляется в активном участии в общественной жизни кланов, образовывавшихся на родовой и племенной основе (см. Политологический словарь, изд. МГУ, 1993).
В эпоху средневековья трайбализм выступал духовным и территориальным интегратором больших групп казахского населения, замкнутых на своих ограниченных территориях. Родоплеменное, жузовое (региональное) деление является своего рода формой общественных отношений в дореволюционном Казахстане, где родоплеменной признак, можно сказать, означал то же самое, что княжества в России, графства во Франции, Англии и т.д.
Материальной и общественной основой выступали родо-жузовые структуры, феодально-байские обычаи, представлявшие собой целый комплекс утверждавшихся веками норм, которые определяли весь уклад родоплеменной жизни казахских общин, взаимоотношения между представителями имущей (верхушки) и остальной массой населения, между мужчинами и женщинами, старшего и младшего поколения и т.д.
В ХХ веке, в бытность СССР, ввиду того, что в государстве осуществлялась политика интернационального единства, дружбы и сотрудничества наций и народностей, проживавших в стране, в Казахстане были подорваны основы патриархально-родовых, жузовых отношений и связей. По словам академика, доктора философских наук Ж. Абдильдина, «произошло нечто невероятное, отсталая форма, которая уже отмирала, можно сказать, дышала на ладан, вдруг стала оживляться, набирать силу, стала проникать не только в умы отсталых стариков,… но и поражала своим вредоносным вирусом образованных людей, кадровый корпус республики, его высшие эшелоны, словом, родоплеменной идеологией стали «заряжаться» ответственные работники судов, члены парламента, некоторые ученые, писатели, ректоры институтов, руководители национальных компаний».**
Встаёт естественный вопрос: что послужило причиной того, что реликт прошлого – трайбализм стал доминировать в нашем обществе в то время, когда суверенная республика встала на путь «строительства капитализма» с его основополагающими атрибутами: свободно-рыночной экономикой, частной собственностью, парламентской демократией и правовым государством?
Здесь вспомним ещё одну мысль академика Ж. Абдильдина о том, что в условиях расслоения общества именно коррупция поспособствовала у нас повсеместному распространению родоплеменных, кровнородственных, клановых, земляческих отношений.
Как известно, коррупция – это преступная, антигосударственная, антисоциальная деятельность, использующая взяточничество, подкуп чиновников, общественных и политических деятелей, граждан за незаконное предоставление благ и преимуществ. Коррупция – это и протекционизм, выдвижение работников по признакам родства, землячества, личной преданности и приятельских отношений.
Практика свидетельствует: «Когда люди вступают на преступный путь, то им, как правило, необходимы свой круг людей, спаянное сообщество», с помощью которых коррупционерам сподручнее действовать скрытно, безнаказанно осуществлять свои корыстные цели во имя личного обогащения. Вот таким образом коррупция и трайбализм «подпитывают» друг друга, открывая удобные теневые каналы и связи для незаконной, коррупционной деятельности. Откровенно говоря, эта «новая» ориентация (своего рода «синтез» трайбализма, коррупции, протекционизма) открывает неограниченный доступ к государственной кадровой политике и иерархическим структурам власти, её административно-управленческим и распорядительным функциям.
Удручающий парадокс заключается в том, что смешение, переплетение авторитарной кадровой политики с патриархально-родовыми и жузовыми представлениями породило так называемый «родо-жузовый этноцентризм», устанавливающий в качестве регулятора поведения чиновника, госслужащего негласные нормы и правила на основе приверженности традициям трайбализма. Ныне при подборе и выдвижении на должности в государственные органы решающим фактором зачастую являются не деловые, профессиональные и нравственные качества, а национальная принадлежность, а также семейно-родственные, жузовые, земляческие связи, личная преданность должностному лицу.
Экономист Айдар Алибаев утверждает: чтобы попасть на госслужбу, надо быть своим человеком, преданным, лояльным, желательно другом, одноклассником, однокурсником или проверенным опытом прежней совместной работы. Не зря акимы, министры и другие начальники при получении нового назначения тащат за собой своих прежних замов, помощников, как надежных, проверенных («Новая газета», 2017, 14 августа).
А вот что пишет историк Алимхан Нурекеев в газете «ДАТ»: «На должностях сидят люди с сомнительным профессионализмом. Взобравшись высоко, «братья» и «племянники», иные родственники, неприкасаемость которых обеспечена «железным» родо-жузовым кланом, кланово-земляческим окружением» (2018, №10).
Писатель Ержан Орынбетов убеждён: «Нужно законодательно запретить принимать на работу по родовому или фамильному признаку с применением уголовных санкций» («D», 2017, №33).
По признанию финансового аналитика Игоря Канатопа, «менеджер банка не может отказать, если ему звонит высокий чиновник и просит по-братски выдать пару миллионов в кредит своему жезде. А так как трайбализм и кумовство никто не отменял, то это телефонное право является чуть ли не центральной причиной всех неурядиц». В подтверждение этой гипотезы аналитик приводит факт, что «лучше всего в стране чувствуют себя банки с непробиваемой «крышей», как, например, «Халык банк» и «Цесна банк» («CA Monitor», 2018, №7).
Аскар Тулекеев из Талдыкоргана пишет: «Я понимаю, что родственникам надо помогать в трудную минуту. Но только не с помощью злоупотребления служебным полномочием, нарушением законов, взяточничеством, казнокрадством» («D», 2017, № 31).
Очевидность в том, что при коррупционной деятельности, зиждящейся на трайбалистской основе, востребованы вовсе не профессионализм, а работники-исполнители, уровень знаний и профессионализм которых не отвечает современным представлениям об эффективности государственной службы. Вот и получается, что близкие родственники (дяди, тети, братья, сестры, племянники, внуки и т.д.) работают там, где им не место. Более того, подобные кадры во многом олицетворяют собой «серую посредственность», которая методично и жестко выкорчевывает из управленческих структур всех тех, кто так или иначе не вписывается в её представления о правилах поведения на поле власти.
Немало публикаций в казахстанских СМИ освещают случаи дискриминации на рабочих местах в госорганах по уровню образования, принадлежности вуза, знания языка, социально-имущественного положения и пола. Все чаще встречаются факты, когда работодатели, не моргнув глазом, выставляют своих сотрудников на улицу. Газета «Караван» сообщила, что за 2017 год из местных исполнительных органов уволены 193 государственных служащих. «Зачастую госслужбу, – пишет Г. Кажгалиева из г. Уральска, – оставляют очень даже работоспособные, квалифицированные специалисты» (2017, №46).
Бывший заместитель министра сельского хозяйства, а ныне самозанятый безработный, Марат Телибаев считает, что отрицательных моментов на госслужбе столь много, что он «охладел к ней, кажется, навсегда». По его мнению, продвигаются по службе только родственники, «агашки», «апашки». И далее: чрезмерная централизациями иерархичность государственной службы – это системная ошибка. Любое отступление – это системная ошибка. Любое отступление от властной, служебной иерархии жестко карается, порождает только страх, отсутствие идей и живой мысли. «Что остаётся делать умному и инициативному человеку, как не искать лучшей доли в других краях», – заключает М. Телибаев («CA Monitor», 2018, №2).
Горькая ирония в том, что, не видя просвета в своей вынужденно маргинальной жизни, невостребованный профессионализм рождает среду «неприкаянного профессионализма», которая способна активизировать свой внутренний потенциал, готовность в любой момент идти на митинги, протесты.
Общеизвестны многие факты, когда традиционалисты во власти всячески ограждают себя от так называемых неугодных кадров: от разного рода инакомыслящих, критиканов, эдаких «злокозненных» людей, олицетворяющих собой несистемную оппозицию. В их число входят представители научно-технической, гуманитарной, творческой интеллигенции, образ мыслит которых, их общественно-политическая позиция воспринимаются властью крайне враждебно. А потому в «протестантах» числятся целый ряд известных общественно-политических деятелей – ученых, писателей, юристов, журналистов, технократов, экономистов, преподавателей вузов, активистов многочисленных общественных организаций и т.д. Все они постоянно подвергаются различным формам давления, репрессиям, в конце концов оказывающиеся без работы, пополняя собой уже почти трёхмиллионный контингент самозанятых, безработных в стране.
Нельзя не сказать и о том, что существуют дискриминационные меры в отношении тех, кто не следует трайбалистским нормам и правилам. Так, скрытой формой дискриминации является патриархально-феодальный национализм, который порождает у граждан другой национальности чувство ущемлённости и отчуждения, а главное – создаёт у них ощущение «отщепенца» в стране проживания. В данном контексте стали частыми случаи, когда тому или иному специалисту отказывают в приеме на работу на основании этнического происхождения, однако доказать такие намерения работодателя практически сложно. Работодатель всегда может сказать, данный кандидат не принят на работу не потому, что он принадлежит к какой-то другой этнической группе, а потому, что он, дескать, недостаточно квалифицирован. Проще говоря, действия работодателя могут быть формально правильными, а по существу – дискриминационными.
Общеизвестно, в ряде государств (Германия, Франция и другие) приняты антидискриминационные законы в области занятости населения, предусматривающие механизмы защиты прав граждан других этнических групп. По сути эти законы запрещают дискриминацию лиц при предложении работы, определении условий труда, а также при увольнении работника.
Особой проблемой является образовательная эмиграция. По данным политолога Мади Алимова, порядка 69 тысяч юношей и девушек из Казахстана обучаются в российских вузах. Среди них казахи составляют 5-7 процентов («CA Monitor», 2018, №9). Причина такого выбора: более высокое качество образования при относительно низкой стоимости обучения, а в последующем – более широкие возможности в плане трудоустройства. В то время в нашей стране, утверждает эксперт М. Шибутов, лишь один из шести выпускников находит работу сразу после получения диплома, только один из 24-х – по специальности.
В статье «Неласковая Родина» журналист Сара Садык пишет: «Раскрытию, росту талантов казахской молодежи мешают трайбализм и коррупция» (там же, 2017, №36).
Выпускник МГУ Абылай Оспан по специальности IT-технологии, поработавший в Москве несколько лет, а затем переехавший в США, на вопрос: «Домой в Казахстан возвращаться не подумываешь?» ответил с откровенностью: «Просто так возвращаться туда, где нет ни никаких перспектив, никто, конечно, не будет. Практически 90–95 процентов «поуехавших» из республики с облегчением говорят: хорошо, что уехал». «Наша страна – это абсолютно непредсказуемая враждебная среда, где нет верховенства закона. Нет защиты ни жизни, ни здоровья» (там же, 2017, №38).
Ещё печальнее тот факт, пишет М. Шибутов, что у нас идёт в целом снижение кадрового потенциала страны – уезжают люди с высшим образованием. Даже официальная статистика свидетельствует о том, что в последние годы численность уезжающих медиков и педагогов выросла в разы (там же, 2017, №32).
Как отмечает Мади Алимов в статье «Медвежья хватка», уже сегодня налицо депрофессионализация кадров во многих сегментах экономики республики. Можно однозначно констатировать: перед нами маячит перспектива разрушения интеллектуального потенциала республики. Интеллектуальное обескровливание нашей экономики способно поставить крест на её планах технической модернизации, значит, и на всех наших намерениях, связанных с вхождением в когорту наиболее развитых стран мира (там же, №9).
Изложенное выше даёт основание утверждать, что общественно-политическая реальность сегодня в стране далека от устойчивости и жизнеспособности. Каковы же факторы, закладывающие дестабилизационный механизм?
Новейшая практика свидетельствует: прогрессирующий процесс феодализации общества, вырождающегося в некое квазисословное общество, является следствием апологии, фетишизации трайбализма, его доминирования в общественном сознании казахского этноса – титульной нации в РК.
Сползание в средневековую архаику возвращает косные нравы, ханжескую мораль феодально-родовой среды; стимулирует рудиментарное традиционалистское мировоззрение и мироощущение; превращает семейно-кровные, родо-жузовые, кланово-земляческие отношения в устойчивую форму современных политико-экономических, социально-общественных отношений.
Трайбализм – это, по существу, теневой, негласный, параллельный институт управления. Политическая аналитика утверждает: именно бюрократия, «слитая» с коррупцией, протекционизмом, культивирует иерархические родо-жузовые отношения в структурах власти РК.
Строить суверенное государство вокруг только одной, титульной этничности бесперспективно, лишено всяких разумных представлений и здравого политического смысла. В данном случае вряд ли можно говорить об обеспечении гармоничных взаимоотношений и успешности взаимодействия различных национально-этнических, социально-общественных сил, единства всех наций и народностей, образующих население на территории Республики Казахстан.
Правда заключается в том, что сегодня невозможно умолчать, замолчать разделение людей по родовым, кровнородственным, жузово-земляческим признакам, мешающим солидарности людей, затрудняющих внутриэтнические и межэтнические трудовые, социально-общественные отношения. Один из экспертов отмечает: «У нас в значительной степени общественные отношения выстроены на делении казахов по принципу родовой и жузовой принадлежности. Сегодня укоренились такие понятия, как «южане», «северяне», «западники». «Более того, основываясь на таком делении, мы открыто признаем, что кардинально отличаемся друг от друга» («CA Monitor», 2018, №8).
Приходится констатировать: население страны все быстрее утрачивает сознание единой нации в силу того, что в приоритетах правящей элиты в стране – трайбализм, расшатывающий изнутри устои жизни в полиэтническом обществе, препятствующий солидарности людей, поиску оптимальных условий обеспечения динамической устойчивости и стабильности многонационального государства, каковым является современный Казахстан.
В целом зримыми, негативными проявлениями трайбализма в РК являются: разобщение, разделение казахстанцев по этническому («коренной» и «некоренной»), родо-жузовому («нагыз» и «шала»), семейно-клановому («свой» и «чужой») признакам; стремление граждан этнических общностей к замкнутой национальной жизни; проявления внутриэтнической и межэтнической дискриминации; нарушения прав и свобод граждан. Под воздействием трайбализма обостряются проблемы занятости и трудоустройства граждан других национальностей.
Ряд экспертов, политологов, социологов солидарны в том, что приверженцы идеологии и психологии трайбализма – это носители малопродуктивного архаичного сознания, а главное, кустарного способа жизнеустройства граждан и общества.
По мнению ряда аналитиков, ученых-исследователей, философов, историков, «нынешний реванш трайбализма у нас должен быть преодолён» по причине того, что смещение в сторону рудиментарного трайбализма означает собой неумолимую стагнацию экономического, социального, общественно-политического развития страны.
«Нам надо, – призывает общественный деятель Айдар Сеит-Кожа, – избавиться от своих недостатков: первоочередными должны стать вопросы искоренения пороков нашего социума, врожденных прошлыми экономико-политическими институтами. Именно с этого должна начаться планомерная и объемная работа по модернизации нашего сознания» («ДАТ», 2017, № 20).
Шолпан САРМУРЗИНА,
доктор исторических наук
*Д. Сулеев. «Central Asia Monitor», 2018, № 13.
**Абдильдин Ж. Воспитание культуры межнациональных отношений. Материалы республиканской научно-практической конференции. Алматы, 1988, с. 43.