«Общественная позиция»
(проект «DAT» № 01 (272) от 08 января 2015 г.
Два взгляда на одну тему
С неожиданной, не самой приветливой, толерантной и либеральной стороны открыла для себя Америку казахстанка Адиля Тугел
Двадцать часов полета – и длинная воздушная дорога из Астаны в Хьюстон закончилась. Аэропорт имени Джорджа Буша встретил нас гигантским, размером со школьный автобус звездно-полосатым полотнищем над зоной паспортного контроля. Я была готова к известному американскому патриотизму, и все же вздымающийся над головой флаг впечатлял.
Дорога от аэропорта до нового дома пролегала по хайвеям – идеальным дорогам, парящим над землей, по которым на бешеной скорости проносились многочисленные машины, из которых я отметила самую многочисленную группу – американские траки, внедорожники с открытым багажным отсеком. Ну все, сейчас я увижу техасца в шляпе с широкими полями и ковбойских сапогах из крокодильей кожи, как в сериале «Даллас», подумала я…
Переезжая в США хоть и на время, я втайне надеялась на доброжелательное отношение местных, тем более была наслышана о приветливости американцев. Но тут Хьюстон разочаровывает. Не буду говорить за всю Америку, это большая страна: так же, как в Казахстане, здесь в разных концах живут разные, со своими особенностями люди. Техасцы – не ироничные и либеральные нью-йоркцы, не гламурные и загорелые калифорнийцы, а не очень-то приветливые и, что уж совсем удивительно, неулыбчивые люди. Не такими мы себе воображаем представителей западной культуры.
Техасцы суровы, консервативны и подчеркнуто патриотичны. До того, как здесь нашли нефть, они, почти как казахи, занимались скотоводством и вели размеренный патриархальный уклад жизни. Отсюда знаменитый образ ковбоя-мачо, пастуха коров, чуждого современным идеям стирания гендерных границ и всеобщей толерантности. Эти мужчины (в жизни, конечно, не такие живописные, как на пачках сигарет) и сегодня, как любые представители традиционного общества, любят облачаться в свою «национальную» одежду, состоящую из шляпы с загнутыми полями и сапог на каблуках. Причем в любое время года, даже в изнуряющую жару.
Америка – это не всегда либерализм, но еще и строгий общественный контроль, и традиционность, отточившие поведение каждого члена общества; не всегда приветливость и толерантность, зато всегда трудолюбие и неравнодушие к происходящему внутри их общества. Вот что я поняла на втором году жизни в США. Одного еще не уловила: на чем же держится величие этой страны? – на вечном стремлении американцев преодолевать предрассудки и стирать границы между классами или этими людьми – солью земли Техаса, которые вдребезги разбивают популярное в нашей стране мнение об Америке как логове «либералов, толерастов и извращенцев».
Несмотря на давление времени и окружения, в Хьюстоне сохранили все так называемые традиционные ценности – семью, религию, воспитание. Приличный тексан – это примерный семьянин, глава большого семейства, главный добытчик, ходит в церковь, регулярно занимается благотворительностью, не орет на своих детей, но остается для них авторитетом, соблюдает правила общественного этикета.
Типичная женщина-тексан – в первую очередь заботливая мать и прекрасная домохозяйка, которая каждый день готовит для всей семьи ужин и складывает детям еду в школу, потому что там она слишком калорийная, а потом уже многосторонняя личность, притворяющая в жизнь какой-нибудь творческий проект. Большинство местных женщин работают, но совсем не так, как, например, нью-йоркские, – они создают впечатление не амбициозных карьеристок, а терпеливых матерей и безупречных хозяек огромного дома. Все техасские семейные пары с детьми живут в домах и обходятся без помощи обслуживающего персонала. Нанимать домработниц здесь не принято, это делают только по-настоящему богатые люди. Иногда мне кажется, что у местных жителей больше, чем 24 часа в сутках.
Такой консерватизм связан с большой религиозностью штата. Только религиозность здесь без примеси фанатизма – это в большей степени свод правил и этики белого человека: уважай семью, соблюдай законы, плати налоги, помогай ближнему своему. Каждый второй техасец уверен: для того чтобы быть хорошим человеком с высокими нравственно-моральными ценностями, необходимо верить в Бога.
По этому принципу они выбирают и своих политиков, здесь предсказуемо всегда лидируют республиканцы. Техас – вотчина «слонов», здесь практически запрещены аборты и однополые браки, а на улицах не встретишь гомосексуалистов. По крайней мере, я за два года не встретила ни одного, что удивительно – может быть, все они уехали в Сан-Франциско? Действие фильма «Горбатая гора» о любви двух ковбоев потому и происходит в похожем на Техас штате Уайоминг, что эта отчужденность героев от социума, их одиночество создают напряжение.
Воду на мельницу консерваторов льет также экономическое и политическое устройство штата. Хьюстон – это мировой центр нефтехимии и производства нефтедобывающего оборудования, своим развитием он во многом обязан этой индустрии. В итоге общество живет по законам, продиктованным интересами ее хозяев, боссов нефтяных компаний, которые являются главными лоббистами и спонсорами партии республиканцев. На всех выборах и референдумах техасцы неизменно голосуют против сексуальных меньшинств, бесплатной медицины, пособий, иммигрантов и, самое главное, высоких налогов.
Гуляя по Хьюстону, я часто вижу таблички: «Спасибо нашим спонсорам, которые настолько щедры, что вам не нужно платить за вход». Они висят в музеях и галереях, на выставках всемирно известных художников или редких дорогих коллекций. Здесь богатая культурная жизнь, которая иногда обходится даром. То, что в других местах стоит от двадцати долларов до пятидесяти и ста, в Техасе зачастую бесплатно. Потому что обо всем позаботились нефтяные компании. Нефтяные доллары в Техасе поддерживают высокий уровень учебных заведений, лучших в мире медицинских центров, музеи, театры, библиотеки – в общем, все, что можно назвать гуманитарной некоммерческой сферой, пищей для души. Финансирование происходит без участия государства, в основном напрямую через владельцев нефтяных компаний. На их собственные деньги здесь строятся парки, игровые площадки, больницы и много чего еще, о чем вам не забудут напомнить. Это не тщеславие – в Техасе, как везде в Америке, не стесняются, а гордятся и уважают меценатство и благотворительность.
Но так было не всегда. Коренной техасец еще сто лет назад был не добропорядочным филантропом, а весьма алчным, криминальным нуворишем.
Техас – это нефть. Богатство штата стоит на черном золоте. О первой техасской нефти сложено много легенд, но у местных есть своя любимая история. Во времена монополии рокфеллеровского Стандарт Ойл у одного учителя воскресной школы в маленьком городке была большая мечта. Патио Хиггинс был скромным, бедным, религиозным человеком, полным надежд найти нефть. И вот однажды, прогуливаясь со своими учениками на вершине холма Спинделтоп, где паслись стада коров, он заметил, как из-под земли пузырится газ. Месторождение было настолько близко к поверхности, что стоило ему ковырнуть веткой, как оттуда пошла струя черной жидкости. Вернувшись домой, он начал изучать закономерности развития нефтяных залежей и пришел к уверенному выводу – на холме много нефти.
Эта нефть, ее извлечение стало для него навязчивой идеей.
Он был прав: через несколько лет Спинделтоп превратился в самое большое нефтяное месторождение Америки. Страну снова охватила лихорадка, как во времена золотоискателей Калифорнии. Но Хиггинса в числе триумфаторов не было: бедный учитель так и не нашел денег для покупки оборудования. Его чутьем воспользовались другие. Такой вот нетипичный конец истории для Техаса, где больше всего любят победителей.
Даже американские мечты сбываются не всегда.
Стереотипный образ техасца, попивающего бокал виски за барной стойкой салуна среди пыльной драки темпераментных ковбоев, возник в то время, в начале двадцатого века. В штат «одинокой звезды» съезжались «уайлдкатеры» – нефтяные спекулянты, готовые идти на любой риск. Буйные ковбои-мачо, коррумпированные шерифы, картежники, преданные жены и распущенные куртизанки – нефть всех тянула как магнитом. А виски лилось рекой.
Спустя сто лет все в корне изменилось. Уайлдкатера не узнать или его давно нет, а на смену пришли нефтяные компании, хоть и созданные теми самыми первопроходцами. Техасский нефтяник больше не авантюрист, картежник и донжуан, а лояльный работник и примерный семьянин. Рискованность и авантюризм – давно позабытые качества этой профессии. Уют шикарных кресел современных нефтяников лишил их возможности испытать романтику – запах и брызги, размазанного по лицу черного золота…
Рядовой работник этой сферы представляет из себя лишь маленький винтик в огромной корпорации, многие из которых были созданы Техасским бумом. Время научило, что в этой индустрии на одном энтузиазме далеко не уедешь, нужна большая команда профессионалов: геологов, бурильщиков, инженеров, работающих как один слаженный механизм. Успех кроется в стабильности и безукоризненном выполнении ряда задач, а выход за пределы легко может обернуться потерей репутации и рабочего места. Как ни странно, в Техасе даже принято устраиваться в компанию всей семьей, демонстрируя таким образом постоянство и преданность, а не коррумпированную схему клановых родственных связей.
Зато по внешним признакам типичный техасец – это все тот же брутальный, выносливый мачо, способный взяться за самую опасную работу. Не зря профессия нефтяника по сей день считается сугубо мужской, ведь она подразумевает выезд и работу на месторождениях в довольно суровых условиях. Сегодня сюда съезжаются не только со всей Америки, но и всего мира. Есть среди прочих и казахстанцы, про которых я порой думаю: может, они наши, отечественного розлива уайлдкатеры? Хотя истории у нас, конечно же, очень разные.
Первая нефть в Казахстане появилась примерно в то время, что и в Спинделтоп. В 1899 году в урочище Карашунгуль из скважины забил черный фонтан. Но не успевшая начаться нефтяная лихорадка закончилась вместе с Октябрьской революцией. Месторождения национализировали. Поэтому нефтяник советского времени сильно отличался от своего коллеги и современника в Техасе – это был не независимый авантюрист, а простой рабочий, отрабатывающий поставленный советским руководством план. Его цель была выжить, а не разбогатеть.
Другое дело – лихие 90‑е и даже сегодняшний день. Может быть, они и есть время нашего Дикого Запада? Но и в этом случае, глядя на своих соседей или в очередной раз гуляя бесплатно по шикарной выставочной экспозиции, я прихожу к выводу о том, как недолговечна любая эпоха авантюристов. Наша элита тоже когда-нибудь научится отдавать обществу то, что она задолжала, как говорят в Америке: «giving back to the society».
Адиля ТУГЕЛ,
г. Хьюстон (США)
