«Общественная позиция»
(проект «DAT» №6 (370) от 16 февраля 2017 г.
Документы Декабрьского восстания
ЗАЯВЛЕНИЕ Олжаса Сулейменова в Конституционный суд РК
В период декабрьских (1986 г.) событий я занимал должность первого секретаря правления Союза писателей Казахстана, был депутатом Верховного Совета СССР, членом ЦК Компартии Казахстана.
Был отозван с командировки (Италия) на пленум. Прилетел в Алма-Ату 16-го, участвовал в заседании пленума. 17-го поздним утром мне по телефону сообщили, что на площади собралась большая толпа студентов и рабочих: их призвали идти на площадь, где Олжас Сулейменов выступит перед ними и объяснит причины отставки Кунаева и назначения Колбина.
Я позвонил домой Кунаеву, он был в курсе событий, уже, оказывается, побывал в ЦК, но ему не разрешили выступить перед молодёжью.
Тогда я поехал в ЦК, площадь была оцеплена. На трибуне – члены ЦК, руководства республики. Мои попытки пройти сквозь оцепление к трибуне были безрезультатными.
В здании ЦК не нашлось сколько-нибудь значительного чина, который мог бы самостоятельно решить вопрос – провести меня к секретарям ЦК Камалиденову и Мендыбаеву – «Я – здесь, готов выступить». Сообщил в отдел культуры, где буду находиться. И отбыл в Союз писателей, собрал Секретариат, объявил – писателей должны позвать на разговор с народом.
Ждали звонка из ЦК. Его не последовало. Приехал в Центральный Комитет. На площади уже шел настоящий бой.
…19 декабря, выступая в КазГУ, я заявил, что виновниками побоища считаю партийных чиновников, которые пытались выслужиться перед новым начальством. Их психология – «Мы не смогли уговорить молодежь уйти с площади, вдруг Сулейменову удастся? Как мы будем выглядеть перед Москвой?».
В зале собрались студенты нескольких факультетов, почти все участники митинга и демонстраций. Те, кого еще не исключили, не отдали под суд. Чистые, честные парни и девушки, которые поверили в лозунги перестройки, гласности, демократического обновления и выразили протест против несогласованного с народом решения руководства. Это поколение, воспитанное на наших книгах, уже не принимало партийной казенщины, оно доверяло только писателям. «Если бы я с той трибуны объяснил ситуацию, вы бы ушли с площади?». Зал ответил – «Да!».
События могли завершиться днем 17-го мирной демонстрацией, мирным митингом.
Но это было первое в СССР демократическое молодежное выступление против решения ЦК КПСС, и его, как я понимаю, обязательно надо было превратить в беспорядки и подавить. Иначе дурной пример для всей страны. Народ будет оспаривать любые, не согласованные с ним, действия власти. Чтобы получить повод для подавления, необходимы были экстремистские проявления. Раздача водки и первый камень в лицо милиционеров – это, уверен, не студенты и не рабочие.
После событий начались поиски организаторов. Одним из главных идеологов казахского национализма должен был стать я. Решалась задача дискредитировать меня в глазах общественности. Для этого идеологические отделы, парткомиссия ЦК, 5-е управление КГБ, прокуратура КазССР и МВД старались активно создать образ политически вредного, социально опасного человека. Искали хоть какой-нибудь криминал, компромат по всем местам, где я когда-нибудь работал, проверяли родственников, чуть ли не всех однофамильцев. Искали факты корыстного злоупотребления. При этом нарушалось мое конституционное и гражданское право на свободу творчества, свободный труд, незаконно подозревали в совершении преступления. Где бы я ни находился на территории СССР, ощущал слежку. Телефоны мои прослушиваются до сих пор.
Секретарь ЦК Камалиденов, выступая на июльском пленуме ЦК КПСС (1987г.), заявил, что Сулейменов звонил Кунаеву в 4 утра 17 декабря и сообщил, что молодежь готова выступить.
Ни Кунаев, ни Сулейменов ему таких сведений не давали. Он, вероятно, пользовался неточными оперативными данными служб прослушивания телефонов, лиц, которые являлись депутатами Верховного Совета СССР. Им не удалось справиться со мной тогда только благодаря прямой поддержке Горбачева.
…На основании изложенного прошу проверить, какие обвинения готовились против меня в связи с декабрьскими событиями в ЦК КПК, КГБ, МВД, прокуратуре и др. органах. Для этого, естественно, необходимо поднять все архивы.
Прошу дать правовую оценку всем их действиям. Это нужно и потому, что властные и силовые структуры в угоду тем или иным силам могут использовать такие подходы в отношении политических деятелей и сегодня, и в будущем.
Депутат Верховного Совета РК
О.Сулейменов.
СВИДЕТЕЛЬСТВА
Токкожина Марата,
военнослужащего в/ч 7552, зам. командира взвода
17 декабря 1986 года мы находились в расположении в/ч 7552, когда утром весь полк был поднят по тревоге. Около 12 часов дня выехали из расположения полка. Наш спецвзвод, в котором я проходил службу в должности зам. командира взвода, был экипирован бронежилетами, касками и вооружен дубинками и щитами. Доехав до перекрестка ул. Сатпаева и Космонавтов, мы простояли около часа. Затем был отдан приказ снять вооружения, построиться. Отряд без вооружения поднялся до пересечения улиц Сатпаева и Дзержинского и выстроился в цепь поперек улицы Сатпаева. Было около 14 часов. Толпа молодых людей начала скапливаться у нашей цепи. Был приказ: никого не пропускать! Толпа, накапливаясь, время от времени прорывала нашу цепь. Тогда сзади нашей цепи выставили отделение СРС (служебно-розыскные собаки). Потом приехал какой-то генерал в милицейской форме и приказал пропустить толпу, и люди прошли по направлению к площади.
Время было около 17.00 часов. После мы пошли в школу обогреться. Я получил приказ взять с собой 8 человек и пройти па площадь и узнать обстановку. Когда мы пришли туда, там уже шли массовые беспорядки. Отряд наш вооружился на ул. Сатпаева (бронежилет, каски, дубинки, щиты) и пошел на площадь. Нас сразу выставили у правого крыла от трибуны, взвод во главе замполитом нашей роты ст. лейтенантом Бугаевым.
Драки начались около 19.00 часов. Полетели камни, начались массовые беспорядки, которые продолжались до 23.00–24.00 часов. В одной из машин нашей колонны, оказывается, находились спецсредства, дымовые шашки, «черемуха», которыми впоследствии завладели демонстранты. Мы, т.е. военнослужащие, а также демонстранты перекидывались дымовыми шашками. После этих событий в части писали объяснительные, была проверка.
После 24.00 часов, когда руководством было принято решение очистить площадь, с правой стороны здания ЦК под крики «Ура!» пошли в наступление курсанты Алма-Атинского погранучилища. Они были в зимней форме, в руках обнаженные саперные лопатки. Они с криком стали лопатками избивать толпу. Следом за ними в наступление побежали и мы, и тоже начали избивать толпу. От ударов дубинками, палками, саперными лопатками люди падали замертво. Оглянувшись назад на площадь, я увидел более 100 человек, разбросанных по всей площади и лежащих окровавленных без движения. За нами следом шли, бежали и другие военнослужащие, которые добивали лежащих людей. После побитых людей погрузили в машины и увезли.
Затем в течение 30 минут площадь была очищена. В очистке площади и избиении людей участвовали все войска, находившиеся на площади: ВВ, МВД, курсанты погранучилища, АПТУ. Около 01.00 часа наше подразделение было построено на площади. Потерь и раненых со стороны нападающих не было. Когда мы направились в расположение части на ул. Мира, нашу колонну догнал какой-то генерал и нам был дан приказ возвратиться на перекресток Мира и Сатпаева. Наш полк выстроился в цепь поперек площади. Толпа студентов около 300 человек простояла около 2 часов и двинулась обратно по ул. Сатпаева. Было около 06.00 часов утра. В часть мы прибыли около 07.00 часов.
ПРОТОКОЛ
• опроса бывшего старшего следователя по особо важным делам при прокуратуре Казахской ССР Александра Кайкеновича Ерубаева, работающего в настоящее время адвокатом Алматинской областной коллегии адвокатов.
Вопрос: Занимались ли вы расследованием дел, связанных с декабрьскими событиями?
Ответ: Да, мне было поручено вести два уголовных дела: одно в отношении заместителя секретаря комсомольского комитета исторического факультета Куандыкова Ермуханбета и второе – в отношении помощника проректора по идейно-воспитательной работе КазГУ Карабаева Ш.К. В тот же период мне было поручено расследование уголовного дела по обвинению бывшего помощника Д.А.Кунаева – Бекежанова Дуйсетая.
Вопрос: Вам предъявляется письмо Д.Бекежанова, опубликованное в газете «Бірлесу» 7.6.1991 г. Насколько правдивы, близки к истине изложенные в письме версии, факты?
Ответ: Бекежанов Д. очень опытный в политике человек, он долгие годы фактически контролировал и управлял политическими процессами, знал, как, зачем рождаются политические акции, как они проводятся в жизнь. На момент ареста он обладал всей полнотой информации, знал руководителей, их умонастроения. Поэтому я полагаю, что основные моменты в его письме соответствуют действительности. Анализ поступавшей ко мне информации, личные мои наблюдения позволяют мне сделать вывод, что в политической оценке ситуации в Казахстане после декабрьских событий Бекежанов Д. совершенно прав.
Вопрос: Чем объяснить, что после декабрьских событий арестовывались Акуев М., Лысый А.В., Статенин А.Г., Бекежанов Д. и другие, в общем, за незначительные преступления, сразу же брались под стражу, отзывались от депутатства и уже после ареста на них искали компрометирующие материалы? Какова была цель в этом?
Ответ: Что касается дел по обвинению Акуева, Лысого и Статенина, то я ничего не могу об этом сказать, поскольку эти дела не вел и ничего о них не знаю. В отношении Бекежанова могу сказать, что оно было выделено из дела по обвинению Статенина А.Г., так как установили, что Бекежанов оказывал содействие в закупке охотничьего оружия за рубежом для руководства республики, на что были израсходованы значительные по тем временам валютные средства. Это расценивалось, как злоупотребление служебным положением. Уже впоследствии были получены данные о том, что Бекежанов получал от некоторых лиц взятки. Все эпизоды, кроме одного (Ахметов Т.), были доказаны, и он был осужден.
Полагаю, что мера пресечения – арест в отношении Бекежанова Д. была избрана без достаточных на то оснований, без учета обстоятельств, предусмотренных ст. 64 УПК РК. Сделано это было без моего участия, и в связи с этим я возражал против этого, но безуспешно, поскольку Бекежанов уже находился под стражей. Те обвинения, которые были предъявлены Бекежанову, незначительными назвать нельзя, но, конечно, степень его вины необходимо оценивать с учетом существовавших тогда обычаев – различные подарки считались обычным явлением и взятками не считались, были в порядке вещей, никто не задумывался об их сущности юридической. Играли роль здесь и национальные традиции, обычаи.
Вопрос: Чем все-таки объяснить, что следствие особо усердно работало с окружением Д.А.Кунаева?
Ответ: Полагаю, что эта была установка Колбина Г.В., который был возмущен неприятием его в республике и, считая, что высокий авторитет Д.А. Кунаева в народе будет мешать ему прижиться в Казахстане, решил дискредитировать Д.А.Кунаева в глазах населения, скомпрометировать его через его же окружение, надеясь, что, репрессируя их, он получит от них желаемые для него компрометирующие сведения. Но этого не случилось.
Подавляющее большинство, если не сказать все, кто работал и общался с Д.А.Кунаевым, оказались на высоте и не только сами не опорочили его, но и не позволили это сделать другим. Именно такими оказались Статенин А.Г., Бекежанов Д., которые, несмотря на тяжкие испытания, сохранили и подтвердили свою порядочность, чего нельзя сказать об Аскарове.
Вопрос: Почему же следствие настойчиво искало «мозговой националистический центр»?
Ответ: Считаю, что этого требовал Колбин Г.В. от руководителей правоохранительных органов, потому что он неоднократно заявлял, что скоро он назовет «всех поименно», ему это очень хотелось, чтобы опорочить бывшее руководство республики, но сделать ему это не удалось, потому что никакого «центра» вообще не было, а было стихийное выступление против диктата Политбюро ЦК Компартии Казахстана, ЦК КПСС.
Вопрос: Кто вам помогал в расследовании дел?
Ответ: Мне было выделено 14 сотрудников КГБ.
Ерубаев А.К.
17 февраля 1994 года
Публикацию в печать в газетном формате подготовила
Жумабике ЖУНУСОВА