«Общественная позиция»
(проект «DAT» №46 (363) от 15 декабря 2016 г.
Документы далекого декабря
Спустя даже три десятка лет после трагических событий 17 декабря 1986 года сначала в Алма-Ате, потом в других городах Казахстана, всей правды о Желтоксане, в частности, почему, кто и как допустил кровавое побоище на главной площади страны, зверское глумление над казахскими юношами и девушками, своими жизнями вставшими на защиту Чести и Достоинства нации, народ Казахстана до сих пор не знает. Тайну «Желтоксана-86» акординский двор, как мадридский, хранит за семью, если не более, печатями.
Но сегодня «ДАТ» начинает серию публикаций из 12-томного сборника уникальных и системно подготовленных документов «Желтоксан-86», изданного Общественным фондом «Фонд Алтынбека Сарсенбайулы».
Пояснения
Саламата
МУКАШЕВА
В Конституционный Суд Республики Казахстан от бывшего председателя Президиума Верховного Совета Казахской ССР, ныне пенсионера Мукашева Саламата.
ПОЯСНЕНИЯ
Мне разъяснены мои процессуальные права и обязанности. Я предупрежден об ответственности за правдивость моих пояснений.
На заданные мне вопросы судьи Конституционного Суда Республики Казахстан поясняю:
Почему о декабрьских событиях высказываются различные мнения и выводы?
Как известно, во времена СССР любое важное событие, тем более политического характера, обсуждалось в ЦК партии, который давал оценку, устанавливал причины, наказывал виновных, определял задачи. После этого действовали другие организации в духе принятого партийного решения.
Однако вопрос о декабрьских событиях, несмотря на чрезвычайную важность в центральном политическом комитете партии, не рассматривался. Поэтому действия и меры правоохранительных органов, обкома и горкома партии, советских общественных организаций, принятые в дни событий, не подвергались критическому анализу, не дана им объективная оценка, не были выработаны конкретные выводы и предложения. Все партийно-советские органы, общественные организации, средства массовой информации в течение почти трех лет, вплоть до выступления Мухтара Шаханова на 1‑съезде народных депутатов, вынуждены были пользоваться фактами, руководствоваться выводами и оценками, высказанными Колбиным Г.В. на Пленумах, заседаниях Бюро ЦК, совещаниях и в интервью печати, радио и телевидении. Не верить ему тогда никто не имел основания. В результате личная оценка Колбина Г.В., его единоличные указания, решения, выводы, данные в дни событий и после них, воспринимались всеми как установка ЦК для практического руководства.
На одном из заседаний Бюро он заявил, что оперативно, по горячим следам нельзя рассматривать этот вопрос в связи с необходимостью проведения соответствующей массово-разъяснительной работы, успокоить общественность. Кроме того, он, как новый работник, хотел ознакомиться с обстановкой в республике, побывать во всех областях, встречаться с трудящимися.
Через некоторое время задержку рассмотрения объяснил тем, что КГБ, МВД и другие правоохранительные органы еще не представили письменных информаций.
Потом, когда некоторые члены Бюро стали проявлять беспокойство по этому поводу, Колбин Г.В. сообщил, что Политбюро ЦК КПСС решило рассмотреть сначала на своем заседании в ближайшее время, а нам рекомендовано обсудить после них.
Как известно, Политбюро рассмотрело только в июле 1987 года, при этом с повесткой дня: «О работе Казахской республиканской партийной организации по интернациональному и патриотическому воспитанию трудящихся» и принято постановление общего, теоретического характера с наличием политической ошибки, исправленной потом самим ЦК.
После этого Колбин Г.В., вроде, поручил отделам ЦК подготовить вопрос на Бюро, во всяком случае, при нас создавал видимость, что скоро обсудим итоги декабрьских событий.
Однако он внес этот вопрос не на Бюро, а на Пленум и то через год, в июне 1988 года с повесткой дня: «О ходе выполнения постановлений ЦК КПСС».
По этому поводу Колбин Г.В. в своем докладе на научно-практической конференции скажет так: «Почему, почти через год после выхода постановления ЦК КПСС, проводится наш Пленум, а не по горячим следам, как было прежде. Все объясняется просто.
С одной стороны, надо было время, чтобы несколько поулеглись страсти, люди обрели возможность осмысленно и уверенно обсуждать жгучие волнующие любого человека проблемы. С другой – провести соответствующую работу, убедить каждого в необходимости практической переоценки сделанного, реальной возможности перемен, наметить верные ориентиры».
Таким образом, итоги декабрьских событий остались не рассмотренными. Во всяком случае, я лично до февраля 1988 года (до ухода на пенсию) не участвовал на коллегиальном их обсуждении.
Между прочим, в то время я считал, что Колбин Г.В. тем самым допускает ошибку. А теперь каждому ясно, что он все это сделал специально и сознательно, чтобы скрыть правду о своих незаконных указаниях и решениях, ложных информациях в ЦК КПСС. Видимо, было что скрывать.
Если действительно был приказ о разгоне демонстрации силой, то об этом знает только Колбин Г.В., а возможно, он добился этого приказа или дал согласие.
Должен отметить, Колбин Г.В., проявив самоуверенность, смел принять на себя всю полноту ответственности и власти в эти дни. Как новый человек он мог поручить второму секретарю или председателю Совмина, но этого не сделал. Не создавал ни штаба, ни опергруппы, модные в то время, не давал конкретные поручения членам Бюро, не советовался с ними из Москвы. Во второй половине 17 декабря совсем закрылся, постоянно был занят то с москвичами, то с переговорами по ВЧ с Москвой. Потом стало нам известно, что он регулярно информировал Горбачева М.С. и советовался с ним.
По всем признакам было видно, что другим руководителям республики явно не доверял, даже избегал встречи с нами. Думаю, такое подозрение он привез из Москвы, и еще кое-кто из наших людей рекомендовал ему искать организаторов выступления молодежи среди тех, кто претендовал на кресло Первого.
Колбин свое недоверительное отношение к некоторым членам Бюро продолжал и после событий. Он свой рабочий день начинал с приема руководителей КГБ, МВД и зав.адмотдела ЦК. В то же время в письменной форме требовал от других не вмешиваться в дела правоохранительных органов даже в виде таких намеков, как – прошу рассмотреть, объективно решить, обратить внимание и т.д. Он при каждом удобном случае советовал не требовать от адморганов справки, сведения, информации, не предусмотренных регламентом. Я, например, так и не видел ни одной справки, связанной с декабрьскими событиями, кроме фотоальбома, представленного КГБ в ЦК для ознакомления членов Бюро.
Правоохранительные органы всегда курировал второй секретарь ЦК, а Колбин под видом перераспределения обязанностей их забрал в свое подчинение.
Пояснения по первой группе вопросов хочу заключить, следующие выводы.
Приказ по разгону демонстрации силой охраны порядка, а также указания об использовании вооруженных отрядов рабочих для этой цели, если подтвердят, являются незаконными, неконституционными актами со всеми вытекающими отсюда практическими мерами.
Исключение из партии и комсомола, отчисление из учебных заведений за участие в демонстрации не соответствуют требованиям устава этих организаций и существовавших тогда законов.
В те дни, как и всегда и везде, адморганы, предприятия, учебные заведения фактически находились в двойном подчинении: своих вышестоящих органов и партийных комитетов. Поэтому полную ясность в указанных выше вопросах должны открыть горком партии и госуправление МВД.
Я, лично, не был свидетелем принятия или объявления кем-либо решений или указаний (ни письменных, ни устных) о применении силы для разгона демонстрации. За время работы в Президиуме Верховного Совета (20 февраля 1988 года) не видел ни одной жалобы по поводу наказания участия в демонстрации.
Соответствовали ли нормам Конституции действия демонстрантов?
Первая группа студентов из некоторых высших и средних учебных заведений столицы (примерно 200–300 человек) появилась утром 17 декабря 1986 года (примерно в 8 часов) на площади им. Брежнева Л.И. у правительственной трибуны. Они пришли организованно, мирно, с намерением выразить несогласие с решением Пленума об избрании Колбина Г.В. первым секретарем ЦК. Они потребовали выхода к ним Колбина Г.В., чтобы ему лично высказать свой протест и выслушать его мнение в данной ситуации с учетом их предложений. Однако Колбин Г.В. встречу с молодежью на площади поручает (как мне известно) секретарям обкома и горкома партии, которых студенты (если не изменяет мне память) не стали даже слушать.
Пока Колбин Г.В. узнавал подробности лично от первых секретарей обкома и горкома партии, собрал всех членов Бюро ЦК и информировал их, прошло много времени и студенты были вынуждены уйти с площади, примерно в 11:30 (видимо они устали или потеряли надежду). Сбор этой группы молодежи утром 17 декабря не является нарушением существовавших тогда законов.
Конституция Казахской ССР 1978 года гарантировала свободу собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций. Правда, осуществление этих политических свобод предполагалось обеспечивать путем предоставления трудящимся общественных зданий, улиц, и площадей. Однако надо учесть, что мало кто знал на основании чего, кто предоставляет эти условия, необходимые для их проведения. Не было никаких разъяснений, инструкций и положения.
Указанная группа молодежи выступила не против Колбина Г.В., как русского, а выразило несогласие с приходом в качестве первого руководителя крупной республики со сложной разноотраслевой экономикой, огромной территорией секретаря партийного комитета одной из не очень больших областей другой республики. Они выражали мнение и интересы всего народа республики, оскорбленного пренебрежительным отношением Центра к Казахстану, выразившемуся в рекомендации первым секретарем ЦК совершенно не знакомого с республикой человека и в направлении для проведения Пленума, где будет освобожден член Политбюро, рядового секретаря ЦК, который приехал всего на один день, ни с кем не советовался и добился принятия решения по оргвопросу без обсуждения.
О ночном активе и о дружинниках
17 декабря к 24 часам с площади люди ушли, появилась надежда, что на этом инцидент исчерпан. Однако по поручению Колбина, городской комитет партии созвал в 2 часа ночи 18 декабря собрание партийно-хозяйственного актива. Мне показалось, что тогда предложение о созыве актива исходило от представителя ЦК КПСС Разумова.
Актив не имел эффекта, не дал никакой пользы, наоборот, создавал суматоху, вызвал панику, руководителей районов и предприятий оторвал от целенаправленной оперативной работы в трудовых коллективах. К собранию никто не готовился, поэтому выступавшие допускали политические ошибки, приводили неточные сведения, непроверенные факты. На этом собрании Колбин поручил горкому и райкомам партии утром вывести для охраны общественного порядка членов общественных дружин, желательно из числа казахов, предупредив, что дружинники должны проявлять максимум выдержки и осторожности, не давать никакого повода для стычки, драки и т.п.
Я, лично, других указаний и поручений не слышал.
Если кто-то из руководителей города и районов дал задание вооружать дружинников, то это является грубым нарушением закона о народных дружинах.
О том, что Колбин обратился в Москву с просьбой направить дополнительную силу для усиления охраны порядка, по-моему, никто из членов Бюро не знал. Мне, например, об этом стало известно со слов членов комиссии 8 мая 1999 года.
О выступлениях членов бюро
19 декабря за обеденным столом членов Бюро Колбин внес предложение организовать сегодня вечером выступление по телевидению председателя горисполкома и транслировать ее только в черте города. После обеда Колбин по телефону сообщает, что «решили Вам поручить выступить по телевидению». Я, ссылаясь на поездку завтра в Москву по вызову Верховного Совета СССР, попробовал отказаться, но он настоял.
Для подготовки текста выступления использовал проект предполагавшегося выступления председателя горисполкома, подготовленного в ЦК, сообщение ТАСС-КазТАГ и обращение ЦК, Президиума Верховного Совета и Совета Министров от 18 декабря (кстати, это обращение Президиум не рассматривал, а я не подписывал). Других официальных документов и материалов не было. Из этих материалов, исключив некоторые острые выражения, составил текст выступления и поехал в телецентр. Времени для обсуждения и согласования не было.
Безусловно, все выступившие в те дни знатные люди, деятели науки, культуры и образования и другие имели единственную цель – разрядить обстановку, не допускать слишком большого скопления людей, толпы, чтобы не произошло давки и столкновения.
Поэтому я не мог в своем выступлении объявить о законности демонстрации, о несправедливости решения ЦК КПСС о направлении Колбина в Казахстан. В те дни такое заявление оказалось бы как «масло в огонь». Я тогда считал, что значение политического выступления молодежи заключается не в его продолжительности и массовости. И сейчас убежден, что если демонстрация закончилась бы на первом этапе до обеда 17 декабря, ее политический резонанс даже возрос бы значительно раньше и шире, она сразу бы нашла поддержку всех казахстанцев. По существу решение КПСС и его Генерального секретаря Горбачева М.С. о направлении в Казахстан Колбина никто, ни русские, ни казахи не одобряли. Другое дело, что не все открыто выступили с протестом по различным причинам.
Что касается выступления перед демонстрантами членов Бюро, мне известен только такой случай. 17 декабря вечером Колбин поручил Назарбаеву Н.А., Камалиденову З.К. и мне официально выступить перед собравшимися. Мы вышли на трибуну, как договаривались, первым должен был выступать Назарбаев Н.А. Как только он начал говорить, возник шум, свист и полетели камни. Таким образом, никто не мог выступить. О других официальных выступлениях членов Бюро я не слышал. Встречи и беседы, находясь среди демонстрантов, проводились, и немало.
Я убежден, что Назарбаеву Н.А. и другим не дали говорить потому, что они только Колбина ждали, требовали именно его выступления. Они хорошо понимали, что никто, кроме самого Колбина, не может пересматривать и созывать внеочередной Пленум с оргвопросом.
Они хотели услышать от любого выступавшего только лишь одно – сообщение об уходе Колбина с должности.
Об ответственности должностных лиц
Для объективной оценки обстоятельств декабрьских событий, определить причины ошибок и упущений должностных лиц, необходимо исходить из обстановки того периода, учитывать законы СССР, регламент и порядки, установленные КПСС, стиль и методы работы, а также формы взаимоотношений партийных комитетов с советскими и хозяйственными организациями, внедренные в практику и сознание людей в течение 70-ти лет.
Общая обстановка 1986 – перестроечного года всем известна. На словах провозглашалась подлинная демократия, а на практике по-прежнему еще существовала власть первого руководителя единственной правящей партии. Расстановка кадров являлась монопольным правом партии, а это значит, что судьба людей, прежде всего, руководителей, зависела от комитетов партии. Первым лицом в государстве и республике являлся не председатель Верховного Совета и не руководитель Правительства, а первый секретарь ЦК партии. Многие знают, что не только Указы Президиума Верховного Совета, но и даты, время проведения сессии, ее повестка дня, регламент, даже количество выступающих рассматривались и официально одобрялись в ЦК партии. Так было до Колбина и при нем.
Чтобы не ошибиться в определении основного виновника событий, как и в любом деле, следует установить главную их причину. В этой связи хочу еще раз подтвердить, что участники демонстрации ясно и недвусмысленно заявили, что они пришли на площадь, чтобы выразить несогласие с решением об избрании Колбина первым секретарем ЦК. Поэтому главным виновником декабрьских событий является тот, кто рекомендовал и кто решил направить к нам Колбина Г.В.
За несколько дней до Пленума Кунаев Д.А., собрав членов Бюро, сообщил о своем уходе на пенсию и о том, что на свое место ЦК КПСС рекомендует одного из опытных партийных работников РСФСР. «Фамилию называть не буду, скоро узнаете», – сказал он.
При первом знакомстве Колбин рассказывал мне, что он ознакомился с моим личным делом в ЦК КПСС, читал мое выступление на XVI съезде партии. Секретарь ЦК КПСС Разумовский Г.П., представляя Колбина Г.В. членам Бюро, сообщил, что был на беседе у Горбачева М.С. и он утвержден на Политбюро. Таким образом, нет никакого сомнения в том, что вопрос о направлении Колбина Г.В. в Казахстан решил лично Горбачев М.С. У него были и время, и возможности, чтобы тщательно обдумать, посоветоваться с коллегами и членами ЦК из Казахстана. Он, как первое лицо страны, не мог быть безразличным к судьбе крупнейшей республики, зная, что рано или поздно человек в преклонном возрасте должен освободить место. Как потом стало нам известно, вопрос об уходе Кунаева Д. А. рассматривался в ЦК КПСС у Горбачева М.С. еще в ноябре месяце с его участием.
Еще одним лицом, ответственным за обстоятельства декабрьских событий и особенно после них, является Колбин Г.В.
Безусловно, трудно его обвинять в том, что он дал согласие принять слишком тяжелые для него обязанности и за то, что не решился созвать Пленум и заявить о своем уходе в связи с возникшим обстоятельством. Потому что тогда коммунист считался солдатом партии, за отказ от поручения привлекался к партийной ответственности со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нельзя не учитывать и того факта, что в такой сложной ситуации оказался буквально на второй день после избрания. В период двухдневных событий, возникших быстро и неожиданно, растерялся бы любой человек. Тем не менее, я считаю Колбина основным виновником по следующим причинам.
Он не советовался с членами Бюро, отстранил их от участия в разработке и принятии мероприятий и решений. Явно не доверял республиканским руководителям – казахам, не имея для этого никакого основания. Возможно, я ошибаюсь, говорят, что он свои некоторые решения и указания официально не оформлял и не подписывал, если подтвердятся такие факты, его не освобождает от ответственности, наоборот, доказывает их преднамеренность. Это означает, что он принял эти незаконные решения сознательно и скрыл специально, чтобы свалить вину на других.
Колбин, как первый секретарь ЦК, злоупотреблял своим служебным положением, неограниченной властью, пользуясь доверием и поддержкой Горбачева М.С.:
а) заставлял руководителей правоохранительных органов скрыть от других все негативные и не выгодные для него факты декабрьских событий;
б) он лично снабжал СМИ ложными фактами, дезинформацией и через них односторонне вел пропагандистскую работу, выпячивая лишь факты, установленные с вечера 17 декабря, когда события переросли в противостояние, в русло правонарушений, взаимного физического столкновения;
в) он, лично используя все личные средства и методы, вплоть до обмана, итоги декабрьских событий нигде коллегиально не рассмотрел. Именно этим и созданы все кривотолки, расхождения в выводах и оценках. Оставались неизвестными факты незаконных действий отдельных работников, а незаконно наказанные люди своевременно не были восстановлены в правах
О народах
В выводах Комиссии Верховного Совета и некоторых публикациях говорится о фактах награждения «за активное участие в подавлении политического выступления молодежи в декабре 1986 года».
А в действительности Указа о награждении с такой формулировкой не было.
В январе 1987 года группа работников правоохранительных органов была награждена «за активное участие в пресечении антиобщественных проявлений в городе Алма-Ате».
Так что в Указе Верховного Совета нет таких слов: «подавление», «политическое выступление» в декабре 1986 года. Люди награждались за пресечение антиобщественных проявлений, которые, действительно, были в городе 17–18 декабря.
О них в материалах вышеуказанной Комиссии сказано так: «Действия части демонстрантов нередко выходили за рамки законного поведения. Оказывая неповиновение силам охраны порядка, оскорбляли их, вступали с ними в стычки, драки, забрасывали камнями, наносили им телесные повреждения. Имели место безответственные провокационные призывы к незаконным действиям, поджогам автомобилей, повреждение зданий».
По действовавшему тогда регламенту Указа о награждении работников КГБ, милиции, армии за их участие в пресечении антиобщественных проявлений не публиковались. Данный Указ о награждении был принят с соблюдением установленных и действовавших следующих процедур и правил.
Первый секретарь ЦК по ходатайству обкома партии или Министерства дает согласие на награждение в принципе и на количество наград. Отдел ЦК распределяет их по отраслям или областям. Затем по инстанции готовятся наградные материалы. Руководители предприятия (учреждения), первичная партийная и профсоюзная организации оформляют характеристику и наградной лист и согласовывают с райкомом, горкомом партии. Затем материал передается обкому партии, который решает окончательно.
Отдел ЦК, собрав материалы из всех министерств и ведомств или областей, составляет общий список, согласованный с руководством ЦК и передает в наградной отдел Верховного Совета, который, проверив правильность документов, составляет проект Указа.
Протокольная часть Президиума организовывает голосование членов Президиума Верховного Совета.
Так было всегда, до Колбина и при нем. Все вопросы награждения орденами и медалями в Союзе, и грамотами в республике решались в ЦК КПСС и ЦК Компартии Казахстана.
Говоря о роли Президиума в делах по наградам, должен отметить, что и в других вопросах он служил как бы ширмой, которая скрывала лицо настоящего хозяина страны, т.е. ЦК Компартии. Не случайно же Генеральный секретарь ЦК КПСС одновременно являлся и председателем Президиума Верховного Совета СССР.
Откройте любой протокол Бюро или Секретариата ЦК. Вы встретите постановление «одобрить Указ Президиума Верховного Совета Казахской ССР (проект прилагается)».
Наверное, пока никто не забыл, что кандидатура каждого депутата заранее рассматривалась в партийном комитете, и только после этого организовывалось выдвижение.
Меня, например, председателем Президиума сначала по представлению ЦК Компартии Казахстана утвердило Политбюро ЦК КПСС, а затем избрала сессия.
Вопрос о декабрьских событиях по горячим следам (25 декабря 1986 года) рассматривался па Политбюро ЦК КПСС, а не на Президиуме ВС или в Совете Министров СССР.
Политбюро ЦК КПСС от 25 декабря именно Центральному Комитету Компартии Казахстана поручило «тщательно разобраться в имевших место событиях, принять необходимые меры», а не Верховному Совету или Правительству республики. Поясняя некоторые подробности, я далек от мысли оспаривать законность отмены Указов о награждениях. Наоборот, с учетом новой обстановки и выявления неизвестных ранее фактов в данной ситуации считаю ее правильной.
Однако было бы несправедливым обвинять всех тех, сотен людей, которые подписывали характеристики, наградные листы и представления, голосовали как члены коллегиальных органов за принятие решения, постановления и указов о награждениях.
Тем более, я уверен, подавляющее большинство награжденных – преданные своей службе и присяге, честные люди. Как мне известно, награжденные в основном те, кто получил телесные повреждения.
Надо учесть нашу специфику. Мы же привыкли, чуть что, вызывать милицию. Почти каждый день читаем и видим, что без ее помощи целая группа граждан не может обуздать одного пьяного дебошира. Был же в городе случай, когда в очереди за молоком смертельно задавили пожилого человека.
Словом, здесь, как и в других делах, если надо обвинить, то следует предъявить счет, прежде всего, а возможно, только лишь инициатору, автору предложения.
Работники правоохранительных органов, нарушившие законы, присягу и уставы, должны нести ответственность персонально.
С. Мукашев,
15 марта 1993 г.
(Продолжение следует)
Публикацию в печать в газетном формате подготовила
Жумабике ЖУНУСОВА
