Узбекистан объявил реформы и ждет инвестиций: на узбеко-германском бизнес-форуме подписаны договоры на сумму более 4 млрд евро; во время визита президента Шавката Мирзиёева в США – почти на $5 млрд; Россия вложит в строительство АЭС около $11 млрд.
Страна переживает сложный период транзита к новому типу экономики, но как сделать, чтобы инвесторы не декларативно, а реально пришли с деньгами и технологиями? «Фергана» поговорила с бывшим премьер-министром Казахстана Акежаном Кажегельдиным, при котором тоже прошел период перехода от государственной экономики к рыночной, – о том, похожа ли ситуация в Узбекистане на то, с чем столкнулся Казахстан 25 лет назад, и может ли Ташкент использовать опыт соседа. (Печатается с небольшим сокращением – Ред.).
– Акежан Магжанович, вы были премьер-министром Казахстана с 1994 по 1997 год. Насколько ситуация в Казахстане 25 лет назад похожа на то, что сегодня происходит в Узбекистане?
– Ситуация похожа только в одном: Узбекистан заявил о своем намерении провести реформы, прежде всего в экономической сфере. Уже третий год, с 2016-го, Узбекистан находится в центре внимания Запада: все, кому интересна эта страна и как новый рынок, и как большая территория в центре Центральной Азии, связывают с ней большие ожидания, и я знаю это точно из моего круга общения. В последние два года ко мне часто обращаются с вопросами по поводу Узбекистана: какие оценки, чего ждать?
Узбекистан сегодня – это вызов. И если в Ташкенте будут последовательны в выполнении заявленного – то это будет примером огромного успеха. И очень хорошая платформа для перемен – то, как Узбекистан сегодня смог выстроить отношения с соседями. В этом их отличие от Казахстана 1993 года – тогда мы все только начинали и не понимали, как работать с соседями. А сейчас нужно использовать опыт всех – и идти своим путем.
– Вам не кажется, что процесс немного пробуксовывает?
– Информации, конечно, не хватает. Когда мы проводили реформы, то по поручению президента еженедельно выходили на «правительственный час» на телевидении и объясняли людям, что собираемся делать. Пошагово. При той нашей бедности правительство потратило деньги и создало телекомпанию «Хабар», которую потом приватизировали и перепродали правительству уже за 100 миллионов. Это казахская грустная история, надеюсь, что в Ташкенте она не повторится.
Узбекистан все еще остается довольно закрытой страной. Но очевидны шаги в сфере общественных отношений, в сфере доступа к информации. Многое из того, о чем мы говорим, раньше было «зацементировано», а сейчас постепенно отпускается. Кому-то это может показаться огромным шагом, а кому-то недостаточно.
– Открытость важна, но ждешь эффективных экономических реформ…
– Я далек от того, чтобы поучать узбекских коллег, как и что делать, но я бы рассказал, как делали это мы. Каким будет Узбекистан, какую политическую модель они изберут – это вопрос внутренний, это будет решать народ Узбекистана и его политический класс, который спал два десятилетия, а сегодня пробудился. Я вижу, как работает дипломатическое ведомство Узбекистана, и прошедший в Германии бизнес-форум – тому яркое подтверждение.
Но что бы я посоветовал? После того как глава государства проедет по ведущим странам, «проложит тропинку» и сделает политические заявления, нужно, чтобы кто-то повторил этот же путь и уже встречался непосредственно с теми, кому был адресован президентский «месседж».
– Вы имеете в виду зарубежный бизнес?
– Да. И политики, и журналисты, и эксперты, и представители крупных финансовых корпораций ждут своих потенциальных партнеров, чтобы посидеть за круглым столом и поговорить. Куда их приглашают, в какую сферу экономики? Как это будет выглядеть?
И тут возникает очень важная проблема. Мы в свое время с этим столкнулись. Инвесторы приходят под гарантии законодательства. Управлять экономикой с помощью текущих решений, министерских актов или даже президентских указов невозможно. Это не воспринимается партнерами на Западе. Они говорят: мы должны понимать, с чем мы столкнемся, как охраняется собственность, что нас ожидает, если мы придем к вам с инвестициями. Поэтому безотносительно того, каким будет политический строй Республики Узбекистан, руководство сегодня должно определиться и заявить, какой будет экономика: рыночная, квазирыночная…
– Квазирыночная – это, например, где?
– Например, в Казахстане сегодня. К сожалению. Казахстан очень быстро рванул в капитализм, а потом начал потихоньку откатывать назад. И теперь там уже государственный капитализм, он очень вреден для народа, ничего не принесет ни будущему, ни настоящему, и он породил отвратительную систему, которая называется клептократия.
Узбекистану нужно, видя наш опыт, постараться избежать этого по разным причинам, в том числе из-за своей многочисленности и компактного проживания. Если в такой стране, как Узбекистан, возникнет социальный бунт, то он мирно не закончится. Это опасно. Опыт показывает: как только вы создадите одного олигарха, начинает создаваться олигархат и появляется почва для клептократии. А завершается это переделом собственности. Для Узбекистана это плохой сценарий: народу много, люди живут скученно, им собраться – один раз свистнуть…
Слава богу, Узбекистан – страна объективно стабильная, она смогла выстроить и сохранить государственные институты, чего не скажешь о ее соседях по Средней Азии, и потенциал там очень большой.
– Чего не скажешь о каких соседях?
– Государственные институты моего Отечества стали очень слабы, они абсолютно коррумпированы и не работают. Там такая чехарда…
– В Узбекистане, думаете, не так?
– В Узбекистане система работает. Насколько эффективно – вопрос второй.
Но вернемся к экономике. Первое, что мы сделали, когда решили, что страна переходит к рыночной экономике, – приняли новый Гражданский кодекс, который регулирует экономические и финансовые законы. Это так называемая экономическая конституция страны.
– Полагаете, что Узбекистану нужно принять новый Гражданский кодекс? Но сегодня одна из самых больных проблем в Узбекистане – это проблема кадров. Кто будет писать этот кодекс? В Министерстве юстиции не смогут, в парламенте не смогут…
– Ни в одной стране парламент этого не сможет. Нужны специалисты, которые напишут. Мы в свое время, чтобы нанять экспертов-юристов, заняли деньги у ФРГ. На подобную работу охотно дают гранты…
Международные эксперты, которые будут писать Гражданский кодекс, важны еще и тем, что с их помощью можно будет объяснить западным инвесторам, какие новые законы приняты в Узбекистане и как они работают. Не надо думать, что инвестор – это лопающийся от денег мешок, который не знает, куда бы их вложить. Как правило, инвестор скуп и расчетлив, его задача – получить прибыль.
– Но уже сейчас Узбекистан заключил договоры с инвесторами на миллиарды евро и долларов. Без всякого нового кодекса.
– Да. Эти инвестиции придут под гарантию государства, это фундамент новой экономики. Но государство не может все время раздавать гарантии. Оно же решило, что переходит к свободному рынку, что больше не намерено быть главным собственником. Да и вся человеческая история показала, что государство – собственник не просто слабый, а вообще никакой.
Конечно, если будет принято решение, что основные экономические активы останутся в руках государства, а вокруг будут расцветать чайханы, небольшие ресторанчики и магазины, – то это путь Пакистана. Множество людей будут торговать друг с другом на улицах, но экономика не будет развиваться так, как могла бы, учитывая культуру и потенциал Узбекистана. С тем предпринимательским драйвом, предприимчивостью и трудолюбием, что есть у узбекского народа, с его желанием с утра до вечера работать и результат своих трудов кому-то предложить и продать – глупо не иметь рыночной экономики.
Она все равно когда-то родится. Вопрос только, какой ценой и сколько поколений пройдет мимо своих возможностей. У узбекского народа огромный потенциал. Ему нужно дать возможность реализоваться.
Но для этого нужны деньги. А реальные прямые инвестиции, формирующие новый экономический класс, приходят под гарантии не государства, а законодательства: Гражданского кодекса, нового административного права, а вслед за ним – закона о банках, закона о собственности…
– На какую отрасль экономики Узбекистана вы бы обратили внимание инвесторов?
– Энергетика. Нельзя изменить индустриальный ландшафт Узбекистана, если немедленно не привлечь серьезные инвестиции в энергетический сектор, той энергии, которая сегодня производится в Узбекистане, не хватает. Вся система нуждается в новых технологиях, и можно было бы сделать две вещи сразу: инвестировать в этот сектор экономики и провести в нем реформу, т. е. сменить форму собственности.
– В энергетике? Как энергетика может быть не государственной?
– Энергетика не является собственностью государства в ФРГ, США и Канаде. Посмотрите, как там все развивается. Энергетика не является государственной собственностью в Японии… Но сначала государство должно помочь этому сектору развиться, используя свою власть. Никто в сегодняшнем Узбекистане не может быть эффективнее и реактивнее государства. Надо построить сеть новых станций и разрешить их приватизировать своим гражданам. Не одному олигарху, это опасный путь. Как сделать, чтобы крупная корпорация принадлежала не одному человеку, а народу? Есть только один путь – публичные институты и публичная собственность.
– Ваучеры? В России не получилось.
– Нет. Пенсионные фонды. И через пенсионные фонды вы решите много социально-политических задач. Берется одна отрасль, стабильно работающая, – допустим, энергетика. И в качестве примера в этой отрасли создается накопительный пенсионный фонд. Люди, работающие в отрасли и получающие стабильную зарплату, делают туда накопительные отчисления.
Эти деньги могут участвовать в финансировании дефицита бюджета или в модернизации собственной отрасли, если на них покупаются акции. Почему в США нефтяные компании всесильны? Не потому, что они где-то добывают нефть или у них очень умный президент совета директоров. Их главная сила в том, что их главными акционерами являются американские пенсионные фонды.
– Мы говорим о покупке акций на эту накопительную часть пенсии?
– Грубо говоря, да. И появляется, во-первых, класс новых собственников – владельцев ценных бумаг; во-вторых, новый ресурс для финансирования экономики, и в-третьих, мы решаем вопрос пенсионного обеспечения. В пенсионном фонде есть наблюдательный совет, есть исполнительный орган. На годовом собрании люди через своих представителей решают, куда вложить деньги: например, в акции новой ГЭС. И граждане – опосредованно, через отраслевой пенсионный фонд – становятся собственниками. Пенсионные фонды на Западе – самый стабильный источник поддержания экономики и самый стабильный инструмент объединения граждан под одним интересом.
– Россия уже договорилась с Узбекистаном о строительстве АЭС, это будет первая атомная станция в постсоветской Центральной Азии. Может, ее энергии хватит, чтобы обеспечить Узбекистан? И тогда весь энергетический сектор сведется к этой АЭС, и никто не даст никаким пенсионным фондам покупать ее акции.
– Не хватит этой энергии, никакая АЭС не поможет сделать рывок в экономике. Узбекистан находится в центре постсоветской Центральной Азии, и это дает ему возможность стать энергетическим хабом для стран-соседей. Рывок – это замена старых электростанций на новые, использование всех источников энергии, и существующих, и новых: солнце, ветер…
И Узбекистан, используя свою центральную географическую расположенность, имеет огромный шанс привлечь капиталы и инвестиции в развитие инфраструктуры. Почему-то думают, что люди готовы инвестировать только в нефть или газ. Ничего подобного.
Сейчас мировая экономика набита деньгами из-за кризиса, там каждый день думают, куда бы эти деньги направить. И по большому счету Узбекистану нужно продать мировой экономике свои реформы.
Мария ДУБНОВА,
Ғergana.agency