- «На Гульнару Сарсенову завели уголовное дело в составе ОПГ, по которому проходили известные в мире кино личности. В итоге Сарсенова признала вину и пошла на сделку со следствием, чтобы облегчить себе наказание. А ведь министр Актоты Раимкулова (фото) до последнего защищала Сарсенову.
- «В нынешней системе честные, образованные, квалифицированные люди не востребованы. Системе нужны подхалимы и конъюнктурщики. Мы же понимаем, что Ертысбаев неглупый человек, но как и для чего он использует свой ум? Система нанимает таких, как Ертысбаев, чтобы оболванивать людей.
Ермек Турсунов:
- Серия информационных атак в адрес известного казахстанского режиссера и писателя Ермека ТУРСУНОВА не осталась незамеченной. Желая узнать истинные причины «наезда», мы связались с самим режиссером. Разговор вышел далеко за рамки заготовленных вопросов, и получилась очень живая и интересная беседа.
– Ереке, КазТАГ распространил информацию, что вас – президента Союза кинематографистов, а также известного кинорежиссера Сатыпалды Нарымбетова вывели из состава Совета по кино. Как так получилось, что двух маститых киношников «выставили за дверь»?
– Эта история связана с огромными хищениями в стенах Государственного центра поддержки национально кино (ГЦПНК), которой тогда руководила госпожа Сарсенова. Чтобы вы понимали, это не частная лавка, организация утверждена постановлением правительства РК, и при ней же сформирован экспертный совет, членами которого мы являлись.
Я всегда говорил и не откажусь от убеждения, что Гульнара Сарсенова случайный человек в кино. Она больше бизнесвумен, имеющая отношение больше к парфюмерному бизнесу, нежели к кино. Если кто не знает, Гульнара Сарсенова является бывшей супругой миллионера из списка «Форбс» Рашида Сарсенова, владельца «Французского дома».
Назначение Сарсеновой на должность руководителя ГЦПНК происходило при прямой поддержке министра культуры и спорта Актоты Раимкуловой. Я был против её назначения, так как госпожа Сарсенова не только не знает, что такое национальное кино, но и далека от казахского языка и национальной культуры. Она больше ориентирована на западное и коммерческое кино.
Уточню – нас никто не выставлял из Совета. Мы ушли сами, когда поняли, что вся эта история закончится уголовным делом. А началась она с того, что Сарсенова стала просить деньги на съемки фильма «Нартай», который на тот момент уже был снят. Киношная среда очень узкая, и там подобные вещи не утаишь. Скажите, зачем просить дополнительные деньги на уже снятый фильм?
К тому же было много вопросов к стилю её руководства. Сарсенова всё время вмешивалась в работу экспертного совета, навязывая нам свое видение. Какие-то сценарии лоббировала, а какие-то наоборот «рубила». Этого делать нельзя!
Меня самого часто приглашали в состав жюри зарубежных кинофестивалей, где работа жюри закрытая. Никто не вправе вмешиваться в его решения. По правилам мы не могли встречаться даже с организаторами фестиваля, до момента объявления результатов. Поэтому я неоднократно делал ей замечания, что вмешиваться в работу экспертов непозволительно.
А когда стали выделять деньги на съемки уже снятого фильма «Нартай», я им так и сказал, что не намерен участвовать в подобных делах, и вышел из состава Совета по собственной инициативе. Следом за мной ушел и Сатыпалды Нарымбетов.
Позже, как я и предполагал, всё закончилось уголовным делом. Были установлены факты хищения на сумму около полумиллиарда государственных тенге. Причем на Гульнару Сарсенову завели уголовное дело в составе ОПГ, по которому проходили известные в мире кино личности. В итоге Сарсенова признала вину и пошла на сделку со следствием, чтобы облегчить себе наказание. А ведь министр Актоты Раимкулова до последнего защищала Сарсенову.
– После того, когда вина Сарсеновой была доказана, Раимкулова не намеревалась подать в отставку?
– Как ответственный за своего подчиненного руководитель Раимкулова должна была подать в отставку. Но она этого не сделала. Между тем должность Сарсеновой можно по праву приравнять к министру кино, поскольку она отвечала за целую отрасль.
Почему я так возмущаюсь?! Я же об этом знал и пытался достучаться наверх! Просил, чтобы меня услышали. Говорил им – тут открыто совершается преступление, уберите этого человека! Она напрямую связана с Раимкуловой. Но меня не услышали. На этой почве я переругался со всеми, с кем хорошо общался. Прежде всего это Маулен Ашимбаев и Ерлан Карин. По этой же причине я ушел из НСОД.
– Вас «попросили» уйти из НСОД или это было вашим решением?
– Когда я вступал в Национальный совет общественного доверия, то первым делом поинтересовался статусом и целями совета и даже встречался с президентом Касым-Жомартом Токаевым. На той встрече он показался мне интеллигентным, начитанным и глубокомыслящим человеком. Был заметен серьёзный бэкграунд. Токаев вырос в среде творческой интеллигенции. Всё это заставило меня поверить ему и вступить в состав НСОД.
Когда же я просил принять меры, чтобы остановить творящийся беспредел в отрасли кино, никто палец о палец не ударил. Тогда я решил сам довести об этом президенту и попросил встречи с ним. Так и сказал, «раз вы не можете поднять этот вопрос, то заведите меня к президенту. Я не собираюсь просить себе работу или должность. Я хочу сказать, что здесь совершается преступление». Меня почти год кормили завтраками об этой встрече. А за этот год столько наворовали!
Естественно, мое терпение лопнуло, и я позвонил Ерлану Карину и сказал: «Почему вы не можете меня завести к Токаеву?! Ведь мой вопрос наиважнейший. Нет ничего важнее культуры и образования. Вы можете говорить что угодно про реформы, митинги, бытовое насилие… Но наши главные проблемы не в этом, они не в последствиях, а в причинах. Надо бороться не с плесенью, а с сыростью».Когда я убедился, что не попаду на прием к президенту, то сказал Ерлану, что ставлю его в известность о своем решении выйти из состава НСОД.
Не прошло и получаса, как мне скинули ссылку со страницы пресс-секретаря президента Берика Уали, где было написано, что в НСОД проводится ротация, в рамках которой меня выводят из состава совета. Я сразу же позвонил Ерлану Карину и сказал, что ему не хватило года, чтобы завести меня к президенту, зато хватило пяти минут, чтобы включить в список ротации! Это что такое?! Я же сам ухожу из НСОД! Какая ротация?! В общем, разговор был на высоких тонах и по-мужски. А ведь я считал его близким другом.
Напоследок я сказал ему: «Когда вы ходите среди нас, вы нормальные люди, но как только попадаете во власть, с вами происходят странные вещи. Вам на входе в Акорду делают лоботомию или вставляют чип?!». Высказав всё, что я о нем думаю, я положил трубку.
Меня сильно огорчил тот факт, что за весь период моего членства в НСОД ни разу всерьёз не поднимались вопросы культуры, кроме моего первого выступления на заседании совета. Как после этого можно не разочароваться? Если мы хотим знать, что из себя представляет этот совет, надо ответить на вопрос – что конкретно сделал НСОД? Я понял, что все это «игрушки» и пожалел, что вошел в его состав.
Нужно понимать, что наши проблемы не в здравоохранении или коррупции. Наша беда в бескультурье. Культурный и образованный человек не будет у себя воровать.
– Почему ваши коллеги Рустем Абдрашев и Акан Сатаев довольны нынешним положением казахского кино и получают госзаказы, а вы выступаете против чиновников не только вокруг кино, но и критикуете культурную политику в целом?
– Я не могу давать оценку позиции своих коллег, хотя оказал немалую поддержку Рустему, когда он начинал свой путь в кино. Поэтому лучше расскажу про собственную позицию. Со съемками я объездил весь Казахстан несколько раз. Я своими глазами вижу, как живут простые люди в аулах. Я слышу их беседы. Ведь вся правда там, а не где-то в Акорде. К тому же я родился и вырос в ауле, поэтому верю этим людям больше, чем чиновникам с экранов телевизора. Правда там, где нет воды, дорог и электричества.
Как вы знаете, недавно на меня натравили Ермухамета Ертысбаева, который сходил в «Астана опера» и заявляет, что у нас с культурой всё в порядке, и она есть. Я бы ему сказал – поезди со мной по Казахстану, куда ни один министр, ни один депутат добровольно не поедет, а потом говори, есть у нас культура или нет. В аулах даже сельских клубов не осталось, всё в руинах.
Я ведь критикую не потому, что хочу их критиковать. Я просто озвучиваю правду. Я как древний казхский жырау, еду по степи, что вижу, о том и пою. Жители аулов думают, что я каждый день захожу в высокие кабинеты, и просят меня, чтобы я донес до власти настоящую картину в стране. Когда слушаешь чаянья простых людей, хочется сквозь землю провалиться от стыда за наших государственных мужей.
– Если против вас стали использовать «тяжелую артиллерию» в лице Ермухамеда Ертысбаева, значит вы действительно создаете для кого-то большие неудобства. Наезд на вас имеет частный характер либо это системный процесс по «отключению» и дискредитаций одного лидеров общественного мнения, коим вы заслуженно являетесь?
– Всё, что я о нём думаю, я озвучил в своих постах и интервью, поэтому не хотел бы уделять большое внимание персоне Ертысбаева. Но скажу так. У меня был тренер по футболу, который говорил – чтобы узнать человека, ему достаточно посмотреть, как он играет в футбол. Тогда я не совсем понимал смысл этих слов, но теперь до меня дошло, что он имел в виду. Я тоже научился распознавать характер человека, глядя на его игру. Я как-то видел, как Ертысбаев играет в футбол (смеется). Есть женский футбол, вот там Ертысбаев смотрелся бы вполне нормально. Но мужской футбол – это мужская игра. Тут ему делать нечего. Поэтому я его не воспринимаю. И когда я отвечал на его выпады, то я отвечал не ему лично. Я отвечал всем остальным.
В нынешней системе честные, образованные, квалифицированные люди не востребованы. Системе нужны подхалимы и конъюнктурщики. Мы же понимаем, что Ертысбаев неглупый человек, но как и для чего он использует свой ум? Система нанимает таких, как Ертысбаев, чтобы оболванивать людей.
– Об оболванивании. Мы живем во времена, когда балом правит «развлекуха». Об этом свидетельствует количество просмотров и подписчиков «развлекательного» и «умного» контента, где последний безоговорочно проигрывает. Нас умышлено оболванивают или же это общемировая тенденция?
– Никакая это не общемировая тенденция! Я 12 лет жил за границей, в США, Европе, Москве и даже на Ближнем Востоке. Поэтому я могу, и мне есть с чем сравнивать. Когда, прожив долгое время за рубежом, возвращаешься в Казахстан, это то же самое, как оказаться, к примеру, в Жаркенте после Алматы. Жаркент не виноват, что он Жаркент. Поживи в Жаркенте, а потом съезди в какой ни будь в Сарытобе, и ты увидишь, что там еще хуже. Когда я из Нью-Йорка или Лос-Анджелеса приезжаю в Алматы и вижу, что тут творится, думаю, ну почему так, почему мы с этим миримся?
Я объездил всю Америку, жил в провинциях. У них понятие провинция – не обязательно захолустье. Иногда наоборот. Ведущие университеты США находятся в провинциях. Силиконовая долина – это тоже провинция. А в нашем случае есть два больших города, а всё остальное – именно провинция.
Мои слова, что у нас нет культурной политики, идеологии и что мы многое растеряли, хорошо отражают социальные сети. Взгляните, сколько подписчиков у интеллектуала Досыма Сатпаева, и сколько у представителя той-бизнеса. Людям интересно, кто что надел, что съел на завтрак, кто с кем развелся – там их миллионы. Это и есть реальная статистика уровня нашей культуры.
Например, мы шесть лет добивались открытия памятника Герольду Бельгеру. Приходишь в кабинет, какого-нибудь начальника, начинаешь ему рассказывать, а он даже не знает, кто такой Бельгер! Даже когда открывали памятник Гер-ага, наши СМИ толком не осветили это событие, зато драку парковщика обсуждали несколько недель.
Приведу еще один пример. В своем духовном завещании Абдижамил Нурпеисов пишет: «Если сравнивать нас с волками, то волкам стало бы стыдно». Когда человеку сто лет, он врать не будет. Скажите, сколько людей прочитало его статью? Зато если какой-нибудь певец купит джип и выложит фотографию крутых номеров, миллионы людей начинают обсуждать никчемное событие.
Раньше я удивлялся, а теперь понял. Отсутствие культурной политики – это и есть политика. Отсутствие идеологии – это и есть идеология. Идет намеренное оболванивание народа. Им невыгодно иметь умный народ.
– Кстати, на днях известный российский блогер Юрий Дудь посетил Казахстан, где записал интервью с участниками коллектива «Ирина Кайратовна». Как вы оцениваете новое течение казахстанской молодежи, которое вопреки торжеству невежества «выстреливает», и почему наших звезд сначала признают за границей, а уж только потом мы сами?
– Я это проходил, когда снял фильм «Келин». Тогда депутаты во главе с Бекболатом Тлеуханом написали обращение в КНБ, прокуратуру, комитет по правам человека, чтобы меня привлекли к ответственности. Меня обвинили, что я потратил государственные деньги на дискредитирующий казахов проект, исказил историю, даже предлагали лишить меня гражданства.
В это же время мой фильм шёл на «Оскар», причем без пафоса и рекламы добрался до финала. Такого не было в нашей истории, чтобы фильм из Средней Азии и Казахстана дошел до шорт-листа. Чего только тогда про меня не говорили. А тут раз, и тишина. Мало того, что замолчали – на ходу изменили свое мнение и заговорили по-другому. Так вот – это отражение нашего колониального мышления. Мы всегда оглядываемся на мнение других. Возьмем, к примеру, Димаша, мы же его признали благодаря китайцам.
Поэтому меня сильно радует, что у нас растет такая молодежь. У них уже другое мышление. Они более независимы, чем мы. Самое противное, стоит нашему Димашу или Иманбеку «выстрелить», как на следующий день тут как тут чиновник из министерства культуры с чапаном в руках. Хочется им сказать: «Какое вы имеете отношение к его успеху?! Вы даже не знали их…». Всё это отвратительно и мерзко! Нормальных людей от такого тошнит!
Я считаю, что поколение группы «Ирины Кайратовна» закладывают фундамент, а вот их дети будут абсолютно независимы. Они не будут знать, кто такой Назарбаев или Токаев. Они могут не знать, кто такой Турсунов. Зато они будут чистыми, и настоящее движение и свежий воздух начнутся с них. Про наше поколение я как-то писал: «Когда долго сидишь в туалете, то уже не воняет». Мы так давно находимся в этом туалете, что уже привыкли к нечистотам. После нас страну надо будет хорошенько проветрить.
– Как вы относитесь к деятельности наиболее ярких представителей протестных групп Мухтара Аблязова и Жанболата Мамая?
– С Мухтаром Аблязовым я не знаком. С Жанболатом Мамаем я впервые познакомился, когда заступился за Болата Атабаева по делу о жанаозенских событиях. Тогда же узнал о Владимире Козлове и Серике Сапаргали. Я тогда вмешался в ситуацию, чтобы как-то помочь Болату Атабаеву, после того, как мне позвонил Герольд Бельгер.
Я не могу сказать, что полностью разделяю их взгляды. Где-то я даже против их идеи с митингами на площадях. Мы же видели, что произошло в Жанаозене. Они не остановятся. Они уже стреляли в нас. Поэтому не хочу брать на себя грех и звать людей на площадь.
Я за эволюционный путь. Не стоит забывать пословицу: «Сильный победит одного, а умный тысячи». Для этого надо бороться с невежеством. Раз у нас обе ноги хромают – школьное и вузовское образование, значит занимайся самообразованием. Как говорится, если ты хочешь изменить мир, вначале заправь свою кровать. Наведи порядок у себя дома, не надо заметать мусор под холодильник.
Раньше мы сильно удивлялись, когда видели по фильмам, что на Западе не снимают обувь, когда входят домой. Потому что у них улица и двор – это продолжение дома. А у нас всё, что за дверью – это государство. Подъезд – место общего пользования, где можно выкрутить лампочку, плюнуть или оставить мусор. Наша проблема в том, что у нас нет чувства дома.
У казахов говорят, что за 50 лет происходит обновление поколения. Нам хватило 30 лет, чтобы растерять все! Сытость оказалась для нас непосильной ношей. Мы вынесли войны, голод, репрессии, но сытость нас победила. Чуть-чуть накопил, и все, человек начинает меняться, учится врать и подхалимничать ради того, чтобы разбогатеть еще больше. Мы потеряли свою честь, и это всё от сытости.
На Западе Ротшильды и Рокфеллеры накапливали свое состояние из поколения в поколение, становясь аристократами. А нам в 1991 году сразу сказали: «Всё, ты теперь аристократ, иди приватизируй себе заводы и фабрики».
Ещё одна наша плохая черта – это подражательство. У меня есть друг, с которым мы выросли в одном ауле. Так вот он начал коллекционировать картины абстракционистов. Я смеюсь над ним. Говорю ему, слушай, у меня специальное образование, но даже я ничего не понимаю, а что ты видишь в этих картинах (смеется)? Он начинает мне впихивать заученные тексты из умных журналов, причем лепит предложениями. Я его хвалю, говорю, что у него замечательная память. То есть, он где-то увидел, что если человек богатый и аристократ, то он должен коллекционировать картины. Он думает, что это тренд, вложение капитала, которое с годами дорожает. Я понимаю, если бы это был Малевич или Дэмьен Херст.
Я ему говорю, что мог бы в день рисовать штук десять таких картин и комментировать, что это мое настроение, тоска по Родине, родная степь… Как-то в шутку сказал – будешь платить, я буду рисовать. А потом продавай мои картины, как работы художника абстракциониста Турсунова (смеется).
Это происходит из-за того, что перед нами резко распахнули двери. До этого мы не видели ничего, а тут посыпались нефтедоллары. Раньше мы могли съездить в Болгарию. Это был потолок. Да что там говорить, мы девушкам вместо цветов дарили жвачки. А если ты привез ей джинсы, то уже мог на ней жениться. А сейчас, когда все стало открытым и доступным, мы не знаем, куда стремиться.
Как оказалось, своей дороги у нас нет. Комплекс неполноценности может быть как у одного человека, так и у целого государства. Взгляните на Астану, там есть триумфальная арка, пирамида и т.д. То есть нахватали «как у них», а своего ничего нет. Это всё комплексы. Мы все время кому-то подражаем.
– На каких же столпах можно выстроить собственную идеологию?
– Во-первых, мы плохо знаем свою историю. Даже ту часть, которую мы знаем, знаем только со стороны победительной страницы. Неудобные же станицы мы перелистываем. Вот мы говорим – «Алаш орда». А кто их сдавал?! Не Голощекин же с Ежовым сами ходили. Это свои писали. Потому что внутри они хорошо знали, кто есть кто. Не надо этого стесняться, надо говорить обо всем честно, даже там, где мы проиграли.
Сейчас построили Туркестан. Это тоже продолжение того, о чем я говорю. Они говорят – это наша Венеция. Где Венеция, а где мы?! Почему обязательно должно быть, как у кого-то. Почему мы не можем сказать – как у нас?! Если выражаться языком бокса, то мы могли бы стать чемпионами мира среди легковесов. Но мы все время хотим драться с тяжеловесами. Поэтому и выглядим смешно. Мы говорим – давайте побьём Тайсона, а Тайсон не понимает, что мы вышли с ним драться (смеется).
Вот зачем нам азиатский футбол, когда мы вошли в УЕФА. Теперь мы радуемся, если сыграем вничью с какой-нибудь Македонией. Допустим, проиграем Франции 0:2, опять радуемся, что это не 0:10. Когда я смотрю наш футбол, то я жду, когда закончится гимн. После гимна смотреть нечего.
Возьмем нашего легендарного борца Жаксылыка Ушкемпирова. Наш первый олимпийский чемпион, но в весе 48 кг. При этом все его уважали и любили. Он же не пошел бороться с Иваном Ярыгиным или Александром Медведевым. А мы, не понимая, что являемся легковесами, всё время стремимся бороться с «тяжами».
– Кстати, продолжение этой же темы – недавно были опубликованы официальные данные правительства, согласно которым Казахстан является лидером автопрома, опережая такие страны, как Япония и Германия. Это также касается сотен фабрик и заводов, которых никто никогда не видел. Откуда такая наглая ложь?
– Есть сказка о Шахерезаде – «Тысяча и одна ночь». Всех, кто попадал к падишаху, наутро казнили. Поэтому Шахерезада придумывала каждую ночь по сказке, чтобы остаться в живых (смеется). Это продолжалось до тех пор, пока не умер падишах.
– Как вы думаете, почему в Казахстане вымер «институт ответственности». Ведь за 30 лет не было ни одного случая, чтобы акима или министра привлекли к ответственности за провал государственной программы?
– Есть профессия – парикмахер, строитель или режиссер. А есть профессия – политик, для которого важно пообещать что-то такое, во что бы все поверили. А когда это не получилось, то суметь доказать, что не получилось не по твоей вине. Политика зачастую – это искусство лжи.
У нас нет ярких политиков. Все одинаковые. Все основано на полуправде. Тот же Ертысбаев говорит, что в Казахстане выделяются огромные деньги на культуру. Да, он говорит правду, но при этом недоговаривает, что эти деньги не доходят до адресата. У нас есть «Астана опера». Это все знают. Но ведь никто не говорит, что в аулах не осталось сельских клубов. Любая полуправда – это ложь. Если добавить ложку дерьма в бочку мёда, то это уже не мёд. Это будет бочка дерьма. А у нас и бочка мёда, и рядом две бочки дерьма. Нам показывают мёд, а те две бочки не показывают. Мы думаем, что это тоже мёд. А когда мы отворачиваемся, то мед смешивают с дерьмом, которое мы едим. А если спрашиваем, почему так, нам отвечают: «Вы же пробовали, это мёд». Политики – фокусники-иллюзионисты. Они кормят нас своими иллюзиями уже тридцать лет.
– Спасибо за интересную беседу!
Азамат ШОРМАНХАНУЛЫ, «D»
