«БОМЖ»

«Обще­ствен­ная позиция»

(про­ект «DAT» №38 (355) от 20 октяб­ря 2016 г.

 

Мело­чи жизни

 

 

 

Я был в Санкт-Петер­­бур­ге, когда он был еще Ленин­гра­дом, поэто­му мне при­выч­нее назы­вать его имен­но так – Ленинград.

И сра­зу зада­дим­ся вопро­сом: что опре­де­ля­ет лицо горо­да? Или как при­ня­то гово­рить сей­час – что явля­ет­ся город­ским брендом?

Допу­стим, брен­дом Алма-Аты когда-то был апорт. Ну и, конеч­но, все осталь­ное: Медео, Чим­бу­лак, Ара­сан, фон­та­ны, сады…

Теперь брен­дом стал – смог. И проб­ки, в при­да­чу. И без­вкус­ная архи­тек­ту­ра. И базары…

Но не будем о пло­хом. Будем – о хорошем.

Когда-то Ленин­град счи­тал­ся куль­тур­ной сто­ли­цей стра­ны. И это спра­вед­ли­во. То, что он куль­тур­ный, было вид­но сра­зу. Не толь­ко пото­му, что на ули­цах не пле­ва­лись. Я имею в виду дру­гое. И люди были немнож­ко дру­гие, отли­ча­лись во вся­ком слу­чае. От тех же мос­ков­ских, ска­жем. И атмо­сфе­ра несколь­ко иная. Стиль­ная. И была у Ленин­гра­да какая-то своя уни­каль­ная аура. Стать своя. При­сут­ство­вал во всем какой-то осо­бый неуло­ви­мый ари­сто­кра­ти­че­ский дух. Неда­ром вели­кие ита­льян­цы оста­ви­ли здесь всю­ду свои следы…

Не знаю, что ста­ло с горо­дом на Неве сей­час, я дав­но там не был. В памя­ти сохра­ни­лась одна поездка.

Как раз сто­я­ли белые ночи. Спать не хоте­лось, и я решил прогуляться.

Вышел из гости­ни­цы и заша­гал по како­му-то широ­ко­му про­спек­ту. Потом свер­нул в пере­улок, про­шел дво­ры и в глу­бине неболь­шо­го скве­ра заме­тил тем­не­ю­щий памят­ник. При­бли­зил­ся к нему, вгляделся.

Сидит какой-то боро­да­тый ста­ри­чок в крес­ле, дер­жит папи­рос­ку, на коле­нях книж­ка. Я вна­ча­ле поду­мал – Робин­зон. Ну, или Энгельс на худой конец. Сощу­рил­ся, силясь про­честь над­пись. Вдруг из-за памят­ни­ка пока­зал­ся какой-то забул­ды­га: закрях­тел, про­каш­лял­ся и, нако­нец, про­те­рев заспан­ные гла­за, стал меха­ни­че­ски докладывать:

– Вы име­е­те удо­воль­ствие лице­зреть памят­ник вели­ко­му рус­ско­му уче­но­му Дмит­рию Ива­но­ви­чу Мен­де­ле­е­ву. Памят­ник уста­нов­лен по скульп­тур­но­му порт­ре­ту зна­ме­ни­то­го рус­ско­го зод­че­го Гинц­бур­га в 1938 году. С левой сто­ро­ны, как вы, навер­ное, успе­ли заме­тить, на стене сосед­не­го зда­ния уста­нов­ле­но моза­ич­ное пан­но «Пери­о­ди­че­ская систе­ма эле­мен­тов Мен­де­ле­е­ва», изго­тов­лен­ное в Ака­де­мии худо­жеств худож­ни­ком-моза­и­стом Фроловым …

От неожи­дан­но­сти я вна­ча­ле слег­ка обо­млел. Потом вслу­шал­ся и, неза­мет­но для себя, посте­пен­но втя­нул­ся. Лек­тор, или в дан­ном слу­чае – гид, демон­стри­ро­вал глу­бо­кое зна­ние пред­ме­та. Из неболь­шо­го докла­да, кото­рый длил­ся минут десять-пят­на­дцать, я узнал, что «…в фев­ра­ле 1834 года, по ново­му сти­лю, у дирек­то­ра Тоболь­ской гим­на­зии Ива­на Пав­ло­ви­ча Мен­де­ле­е­ва родил­ся сын Митя. Он был сем­на­дца­тым ребён­ком в семье…». Далее шли годы ста­нов­ле­ния, тяже­лые мытар­ства и потом уже бле­стя­щая карье­ра уче­но­го. Сло­вом, был про­сле­жен весь непро­стой путь от нище­го шко­ля­ра до все­мир­но извест­но­го первооткрывателя…

Со сто­ро­ны, воз­мож­но, вся эта сце­на смот­ре­лась весь­ма экстравагантно.

Пред­ставь­те сами. Сто­ит глу­бо­кая ночь. Све­тит луна. Город спит. Какой-то турист замер с откры­тым ртом у памят­ни­ка рус­ско­му уче­но­му. Перед ним чита­ет лек­цию чело­век, совер­шен­но запу­щен­ной наруж­но­сти, в одеж­ке с чужо­го пле­ча, с лило­вым синя­ком под гла­зом, и лишь его оди­но­кий хрип­ло­ва­тый голос нару­ша­ет ноч­ную тишину.

Доб­ро­со­вест­но про­ве­дя лек­то­рий по исто­рии созда­ния мону­мен­та, мой неожи­дан­ный гид закруг­лил­ся сакра­мен­таль­ной фразой:

– С вас – рубль.

С пре­ве­ли­кой бла­го­дар­но­стью и чув­ством, близ­ким к вос­хи­ще­нию, я про­тя­нул ему рубль и неволь­но спросил:

– А на что здесь побли­зо­сти мож­но еще посмотреть?

– Конеч­но, – с готов­но­стью ото­звал­ся мой ноч­ной собе­сед­ник. – Реко­мен­дую вам прой­ти в сто­ро­ну Нев­ско­го маши­но­стро­и­тель­но­го заво­да. Это в сто­ро­ну про­спек­та Обу­хов­ской обороны.

– А что там?

– Там вы най­де­те памят­ник вождю миро­во­го про­ле­та­ри­а­та. Подроб­но­сти вам может рас­ска­зать Вик­тор Михай­ло­вич. Это его памятник.

– То есть? – не понял я.

– Ну, Мен­де­ле­ев как бы мой, – отве­тил бомж, скром­но поту­пив гла­за, а Ленин – Михалыча.

– Так их же, навер­ное, тут мно­го – Лени­ных? – усо­мнил­ся я.

– Совер­шен­но вер­но, – с готов­но­стью под­дер­жал интел­лек­ту­аль­ный раз­го­вор высо­ко­об­ра­зо­ван­ный гид. – В Ленин­гра­де 16 памят­ни­ков Пет­ру Пер­во­му, десять – Пуш­ки­ну и око­ло ста памят­ни­ков Лени­ну. Боюсь, что точ­ное коли­че­ство послед­них, как и мостов в Ленин­гра­де, неиз­вест­но нико­му. Но допод­лин­но извест­но, что пер­вый памят­ник вождю появил­ся в горо­де уже 8 авгу­ста 1926 года. При­чем день­ги на памят­ник рабо­чие соби­ра­ли сами. Это при­мер­но семь с поло­ви­ной тысяч руб­лей золотом!

– Что вы гово­ри­те! – при­свист­нул я.

– А как же вы дума­ли! – сверк­нул гла­за­ми лек­тор и гор­до выпя­тил тощую грудь, как буд­то тоже участ­во­вал в сбо­ре средств на памят­ник. – А все дело в том, что Вла­ди­мир Ильич в свое вре­мя руко­во­дил неле­галь­ным под­поль­ным круж­ком, состо­я­щим из рабо­чих заво­да, писал им листов­ки. А Надеж­да Кон­стан­ти­нов­на в это вре­мя рабо­та­ла учи­тель­ни­цей в вос­крес­ной шко­ле при заво­де. Хотя… – тут мой собе­сед­ник осекся.

– Что?

– Кажет­ся, я отни­маю хлеб у сво­е­го кол­ле­ги. Изви­ни­те, но вам луч­ше прой­ти к Вик­то­ру Михай­ло­ви­чу. Он вам рас­ска­жет о сво­ем памят­ни­ке в подробностях.

– Но вы, как я вижу, тоже мно­го чего зна­е­те! – искрен­но под­дер­жал я бла­го­род­ный порыв. – Мне инте­рес­но послу­шать имен­но вас.

– Бла­го­да­рю, – заулы­бал­ся мой пер­со­наль­ный экс­кур­со­вод и сму­щен­но закаш­лял­ся в кулак. – Но Вик­тор Михай­ло­вич два года изу­чал исто­рию сво­е­го памят­ни­ка в Ленин­ской биб­лио­те­ке. Посе­щал лек­ции. Неудоб­но, зна­е­те ли…

Помол­ча­ли. Я – сра­жен­ный бла­го­род­ством. Бомж, надо пола­гать, из чув­ства такта.

– Я лишь могу доба­вить, – скром­но обро­нил он в ито­ге, – что скуль­птор Хар­ла­мов два­жды видел Лени­на, а голо­ву его лепил, стоя непо­сред­ствен­но у гро­ба. Поэто­му вождь полу­чил­ся вполне «чело­веч­ным» и не обре­ме­нен­ным более позд­ним про­па­ган­дист­ским обли­ком. Я имею в виду в обя­за­тель­ном поряд­ке вытя­ну­тую впе­ред руку. В дан­ном слу­чае рука отве­де­на назад. Поэто­му поза вождя полу­чи­лась живой и естественной.

– Пре­крас­но! – вос­клик­нул я и про­тя­нул лек­то­ру свою руку с жела­ни­ем креп­ко ее пожать. Лек­тор улыб­нул­ся еще раз, галант­но скло­нил голо­ву, как опер­ный певец, вышед­ший на поклон, и уда­лил­ся за сво­е­го Мен­де­ле­е­ва. Кра­ем гла­за я заме­тил за гра­нит­ны­ми сту­пе­ня­ми неболь­шой лежак, сло­жен­ный из раз­но­го рва­нья и напо­ло­ви­ну пустую бутыл­ку портвейна.

К Лени­ну Вик­то­ра Михай­ло­ви­ча я не пошел. Дале­ко­ва­то. Покру­жив по рай­о­ну, я вер­нул­ся к себе в номер. И в голо­ве все это вре­мя у меня вер­те­лась одна и та же мысль: «Как это заме­ча­тель­но, что даже бом­жи в этом горо­де име­ют свой непо­вто­ри­мый облик, ори­ги­наль­ный стиль и свое­об­раз­ный колорит!».

Ермек

ТУРСУНОВ