В Астане прошел второй по счету саммит в формате «Центральная Азия – Китай». Он стал логичным продолжением первой встречи, прошедшей в мае 2023 года в китайском Сиане, где Пекин впервые за 30 лет собрал всех пятерых лидеров Центральной Азии за одним столом. С тех пор формат укрепился, и его участники теперь визируют не только протоколы о намерениях, но и юридические договорённости.
Ключевой итог астанинской встречи – подписание двух фундаментальных документов: Договоры о вечной дружбе, добрососедстве и сотрудничестве и Астанинской декларации. Это означает не просто стремление к стабильному сотрудничеству, а фактически институционализацию формата как постоянного механизма – «Центральная Азия – Китай» получает форму и содержание, претендующие на долговременность.
На саммите было заключено 14 многосторонних соглашений, охватывающих ключевые сферы взаимодействия. Среди них меморандум о партнерстве в добыче «критически важных минералов»: лития, кобальта, редкоземельных металлов. Эти ресурсы – краеугольный камень глобального энергетического перехода, и Китай явно стремится закрепиться в их добыче на территории Центральной Азии.
В рамках инициативы «Один пояс – один путь» был принят план синхронизации инфраструктурных проектов региона с китайскими стандартами. Подписано также соглашение по железнодорожным маршрутам «Китай – Центральная Азия – ЕС», которое должно ускорить процедуру таможенного оформления почти наполовину.
Гуманитарное измерение саммита также не осталось без внимания. Пекин пообещал удвоить квоты для студентов из Центральной Азии в китайских университетах и поддержать открытие новых центров изучения китайского языка по всему региону.
Экономика как основа
Параллельно с политическим саммитом в Астане прошел внушительный бизнес-форум. Он завершился подписанием почти 60 контрактов на общую сумму около $25 млрд – и это не протокольные цифры, а вполне конкретные инвестиционные планы.
В частности, Китай вложится в модернизацию логистики региона: от нового грузового терминала в порту «Курык» на Каспии до расширения погранцентра «Хоргос». Кроме того, предусмотрены вложения в агропром – от переработки хлопка в Узбекистане до создания высокотехнологичных производств. Каждое государство представило собственные инициативы, отражающие национальные интересы и региональные вызовы.
Пекин не скрывает своих амбиций: Центральная Азия – это больше, чем рынок или транзитный коридор. Это часть сложной и выверенной стратегии по формированию альтернативной глобальной архитектуры.
Во-первых, Китай стремится диверсифицировать риски на фоне геоэкономической конфронтации с США. Уже вложив более $26 млрд только в Казахстан, Пекин формирует надежную буферную зону для цепочек поставок, пытаясь обезопасить себя от возможных санкций по аналогии с антироссийскими мерами.
Во-вторых, через участие в ШОС, БРИКС и собственных региональных инициативах Китай предлагает миру альтернативу западной модели глобализации. Формат «Центральная Азия – Китай» – это еще один кирпич в строительстве «мягкого противовеса» Европе и США.
В‑третьих, регион богат ресурсами: уран в Казахстане, золото в Кыргызстане, вода в Таджикистане – и всё это необходимо для устойчивого развития китайского Синьцзяна. Китайские интересы здесь не просто экономические, но и стратегические.
От сырья к переработке и высоким технологиям
Один из важнейших сигналов Пекина – Центральная Азия не воспринимается как банальный сырьевой придаток. Напротив, Китай готов вкладываться в переработку, индустриализацию и локальное производство с высокой добавленной стоимостью. Этот подход превращает регион в элемент китайской цепочки создания глобальной стоимости, и это гораздо сложнее, чем просто выкачка ресурсов.
К 2030 году Китай и страны Центральной Азии планируют нарастить взаимный товарооборот с нынешних $70 млрд до $100 млрд. С учетом текущих договорённостей и инвестиций задача выглядит вполне реалистично.
Саммит в Астане показал, что Китай не просто предлагает партнерство. Он проектирует новую региональную и глобальную архитектуру, в которой Центральная Азия не просто участник, а ключевой узел. Вечная дружба, культурный обмен и совместные предприятия – всё это детали большого плана, в котором Китай стремится играть роль архитектора, а не только инвестора. И судя по всему, у него это начинает получаться.
На бумаге, конечно, все выглядит прилично, однако есть вопросы:
- Кто будет контролировать переработку редкоземельных элементов – Китай или совместные предприятия?
- Что произойдет с местным бизнесом, если маркетплейсы окажутся на китайских платформах?
- Где гарантии, что образовательные программы не станут вектором мягкой политической экспансии?
Сейчас, например, электронная коммерция развивается по китайскому лекалу: Пекин предлагает помощь в создании павильонов, обучении цифровой грамотности, поддержке женщин и молодежи. Это кажется благом, но означает и экспорт цифровых стандартов, в том числе контроля.
Пока Запад занят G7, Россия ослаблена войной, Китай занимает пустующие позиции. Центральная Азия превращается в «буферную зону» между геополитическими блоками, которую Китай предпочитает контролировать не военными базами, а инфраструктурой. Причем формат «ЦА – Китай» постепенно вытесняет российские интеграционные площадки: ОДКБ и ЕАЭС всё реже упоминаются как двигатели развития.
Официальные лица в Казахстане называют сотрудничество «всеобъемлющим». Вице-премьер Скляр говорит о росте турпотока и $26 млрд инвестиций. Президент Токаев подчеркивает, что РК не откажется от ни одной взаимовыгодной инициативы.
Следующий саммит в 2027 году в Китае. К тому времени «вечная дружба» вполне может приобрести черты вечного присутствия: в логистике, энергетике, образовании, цифровой инфраструктуре и даже риторике.
Қайрат Қайкенұлы, «D»
