(Продолжение. Начало в предыдущих номерах)
Базой кочевничества является племя, род, владеющий землёй. Древняя кочевая цивилизация не знает административного деления. Вместе с тем исторически сложилось так, что наша степь разделилась на жузы.
Среди историков наиболее распространены следующие высказывания происхождения казахских жузов:
1. Мифологическое.
2. Природно-географическое (С. Асфендияров, Ж. Артыкбаев и др.).
3. Военно-административное (Ч. Валиханов, Ю. Зуев и др.).
Согласно классической теории касательно этого вопроса, административное деление, после родоплеменного, начинается с противоречий, связанных с образованием классов (Г. Морган, Ф.Энгельс). Об этом обстоятельно написано в известном труде Энгельса (Происхождение семьи, частной собственности и государства).
Однако никаких классовых изменений и сопряженных с ним противоречий мы со времен Чингиз-хана в степи не наблюдаем.
Природно-географическая версия для почти неизменной кочевой цивилизации будет явной натяжкой. Мифологические мотивации, за редким исключением, всегда обслуживают задним числом сложившиеся реалии. В особенности это относится к кочевой культуре. В нашем случае мы не должны заниматься искательством, а исходить из того, что было. Административное деление страны начерчено рукой Чингиз-хана при разделе его между своими наследниками, о которых мы говорили выше.
Взгляните на карту современного Казахстана. Нанесите на него улус Чагатая, а потом земли, отведенные старшему сыну Джучи, Орда-Эжену и другому сыну Шибани. Внимательный читатель увидит ясную картину монгольских пазлов на карте Великой степи. Чагатайский улус, Белая орда и Синяя орда просуществовали со времен Чингиз-хана довольно долго (200-300 лет), достаточно для того, чтобы не только остаться в народной памяти, но и восприниматься как некоторая родоплеменная данность. Собственно, они (рода) и формировались внутри этих границ с определенной деформацией своего расселения.
Да и сами степняки, не имея иммунитета против чужеродного государственного и административного обустройства, с беспристрастностью разделились на жузовые субэтносы. Ситуация здесь менялась. Чагатаевский улус с известными изменениями стал называться Моголистаном. Белая Орда, меняя своих хозяев, значительно деформировалась с севера Сибирским ханством и, в конце концов, осталась в руках потомков Урус-хана. Улус Шибани после откочевки за Сыр-Дарью уступил власть на этих землях Ногайскому ханству. Все названные изменения никогда не вводили в заблуждение самих чингизидов, которые с прошлым наследием великого хана дружили очень хорошо. Они всегда помнили и видели границы, которые очертил основатель империи.
Идеологом возрождения деления степи совершенно справедливо считают Хак-назар-хана (1538-1580 гг.). Времена Касым-хана, а затем Хакназар-хана считаются относительно спокойными и едиными для степи. С их именами историки связывают расцвет становления казахской государственности.
Почему же именно в это время возрождаются мотивы деления нашей степи на жузы?
Ответ можно найти в общем видении обстановки в громадной монголосфере. В 1368 году была свергнута монгольская династия Юань, объединившая ранее три самостоятельных государств в единый Китай. Монгольские жалаириды потеряли власть в Иране в 1432 году. В 1480 году единая Московская Русь прекратила платить дань золотоордынским ханам, а начиная с Иоанна III стала царствовать без монгольского ярлыка. Напомним, что до монголов они состояли из 11 удельных княжеств. В 50-х годах ХVI века произошло падение Казанского и Астраханского ханств. Словом, влияние монголосферы значительно сузилось, в том числе из-за того, что объединение в единое целое народов вызвало в них процессы государственного самоопределения (Россия, Китай). Из завоеванных монголами территорий только на землях современного Казахстана и Узбекистана продолжала оставаться власть чингизидов. Чтобы ее сохранить, нужно было включить иные политические механизмы. Этим механизмом и стала идея возрождения прежнего деления казахского народа на отдельные жузовые «квартиры», которые обозначил ещё великий Чингис-хан. Народ, разделенный на три части, станет настолько же слабее и послушнее для управления. Это аксиома, заложенная в принципе разделяй и властвуй, умело использовалась монгольскими ханами во все времена.
А коварный принцип Старший, Средний и Младший, отвечавший сложившим в степи политическим реалиям (центр власти переместился с улуса Орда-Эжена на юго-восток, в Моголистан), только в еще большей степени отвечал разъединительным интересам монгольских ханов. Все мы прошли школу младшего брата и знаем, насколько оно разъединительно.
При Тауке-хане (1680-1718) это время называют «золотым веком» для Казахстана, деление на жузы законодательно закрепилось. Была написана первая казахская «Конституция» (Жеты жаргы). Этот документ не вызывает у автора никакого ликования, каковой иногда наблюдается у отдельных историков. Он сохранял институт рабства у казахов, законодательно возвел неравенство сословий. Например, ханом мог быть только чингизид. За убийство полагалось заплатить кун, за убийство чингизида или ходжи полагалось заплатить откуп, как за 7 обычных мужчин. За аналогичный поступок с женщиной полагался кун в два раза меньше.
Таким образом, жизнь именитого монгольского чада оценивалась в 7 раз больше, чем у этнического казаха, и в 14 раз больше, чем у его подруги.
Под всеми этими «перлами юридической мысли» стоит, очевидно, подпись и печать Тауке-хана, т.к. сам документ не сохранился. Да и какой народ будет хранить такой свод законов, который унижает его достоинство.
В монгольской «конституции «Жасак», датируемой 1206 годом, например, есть статья, что монгол не может быть рабом, и это за 500 лет до закона Тауке-хана! Правда, сохранилось неравенство. За убийство монгола полагалась смерть. От убийства можно было откупиться, заплатив за мусульманина 40 золотых монет, а за китайца рассчитаться одним ослом.
Кто пишет, тот всегда внесёт что-то свое. «Жеты жаргы» писали грамотные ходжи, за что, очевидно, они написали себя в одной номинации с чингизидами, в части высокого выкупа.
Документ монгольской «конституции «Жасак» писал мусульманин, уйгур Тотатунга. Уйгуры, единственные в окружении Чингиз-хана народ, принявшие мусульманство в ХI веке и имевшие письменность, которому они обучили монгол (профессор Эржен Хара-Даван). Очевидно, поэтому уйгур Тотатунга пролоббировал преимущества для своего мусульманского народа в законе «Джасак», т.к. он был на должности хранителя печати (заведующий канцелярией) у великого Чингиз-хана.
Сразу после смерти Тауке-хана единое ханство вновь распалось на три жуза, а междоусобица вспыхнула с еще большей силой. Эта удельщина возникла не от какого-то изначального патологического разделительства нашего народа, а именно из-за того, что разъединительность в течение многих веков усиленно подогревалась монгольскими султанами, их деяниями, борьбой за кусок пожирнее и власти побольше.
Например, Л. Гумилев приводит такие цифры. Только за 70 лет ХIV века в Чагатайском улусе сменилось 20 ханов. В ХVIII веке 25 представителей сословия торе удостоились звания хана. При этом каждая смена власти сопровождалась отцеубийством, братоубийством и просто кровопролитием. Все это определяло нестабильность политической жизни казахского общества, а самое главное – рост удельности родов, развитие местечкового мышления. Мы были уязвимы для врага, даже для тех, кто по численности был меньше. 125 лет длилось наше противостояние с джунгарами, превратившееся в непрерывную цепочку больших и малых войн.
Зададимся себе закономерным вопросом: каков людской и, следовательно, воинский потенциал этих народов?
Китайский историк Шан Юэ сообщает о проживании в Джунгарии в самом начале ХVII века 600 тысяч человек. В 1600 году русское посольство (Степанов) свидетельствует о том, что в трех жузах проживает 3,3 млн. человек.
Максимальный мобилизационный потенциал воинов в те времена умножался на 25%. Следовательно, джунгары могли выставить до 150 000 воинов, объединенные казахи до 800 000 жигитов. Из этого видно, что наша степь могла выставить в пять раз больше воинов, чем джунгары. Пусть по этим цифрам читатель делает выводы сам. Глубоко погруженный в эту тему писатель И. Есенберлин, описывая эпизод вторжения 70 000 армии джунгар, во главе с Сыбан Роптаном, пишет: «… Во много раз больше могла выставить степь смелых и отважных воинов, но кто соберет их вместе, кто поведен на битву… Не находилось уже среди многочисленных султанов человека, который бы осмелился претендовать на всеобщую власть. Родовых вождей устраивали слабовольные и послушные ханы собственных жузов. Это была закономерная логика родового строя». Слабость казахов была в их разделительстве.
Добавим сюда, что именно эта закономерность привела к тому, что 20-е годы семнадцатого столетия были названы «Великим бедствием народа» (актабан шубырынды). Логично было бы добавить сюда тезис о «Великом предательстве ханами своих подданных», и оценка этих событий приобрела бы законченный вид.
Классик нашей литературы Мухтар Ауэзов в своем произведении «События на Караш-Караш» (фильм «Выстрел на перевале Караш») пишет о вопиющем предательстве султанов в отношении своих простодушных подданных. Удивительно точно переданы мотивы барымтачества, пустопорожнего восхваления султанчиков. Для какого народа написана эта книга?
Почему мы пустые восхваления жырау и прочих сказителей, их рабскую риторику о наших чингизидах, исполненных ими за кусок мяса или ханский чапан, плавно перенесли в учебники по истории Казахстана?
Каждый из нас несет в себе эту боль разъединительного трайбализма нашего народа. Парадигмы истории уже давно поменяли свой тренд на глобальные показатели. А мы несем эту боль, как награду, полученную от великих предков. Воспринимаем лживую историю, воспетую персоналиям и взлелеянную чингизидами, как наше великое достояние. И на этой базе никак не можем сформироваться в единый народ.
Нам представляется, что ни сам народ, ни ее родовая аристократия, в реальном времени средневековья, не заблуждались относительно своих верховных монгольских ханов. Они не имели никакого авторитета и реальной власти. Пример из истории знаменитой Орбулакской битвы говорит сам за себя. Известно, что о подходе 50 000-ной армии джунгар знали далеко заранее. Дали знать союзнику в то время, эмиру Самарканда Ялантушу (настоящее имя Жалантос, он из казахского рода Торткара, урожденный Казалинского района, отбывший на учебу в Бухару в 12 лет). Жангир-хан пришел на место битвы с 600 степными богатырями. Эмир прибыл на место боя с 20 000 профессиональными воинами.
Очевидно, до подхода основного войска была стычка, которая в практике военных действий называется разведка боем. Но с подходом главных сил было дано общее сражение, в котором погибло 10 000 джунгар, после чего они отступили.
Профессиональная армия под руководством Жалантоса сделала свое дело. Однако впоследствии «степные сказители» присвоили победу Жангир-хану во главе с отрядом в 600 человек, и это сказительство плавно перешло в отдельные книги по истории.
Более подробно об этом сражении, со всеми расчетами приведено нами в электронном виде. Смотрите страницу seitkozha.livejournal.com. При этом описывают, что Жангир-хан с отрядом в 600 бойцов, с помощью «вогненного ружья» хитростью победил 50 тыс. джунгар. «Вогненные ружья», о которых идет речь, это кремниевые ружья образца XVII века. Дальность их стрельбы 75 метров, вероятность попадания 45%, время для перезарядки около 2 минут. Всё это – данные зафиксированных полигонных испытаний прусской профессиональной армии тех времен (энциклопедический военный словарь Брокгауза и Эфрона). В прусской армии такие ружья – «хлопушки» были списаны за ненадобностью. Среди вояк они получили название «пугачи». Добавим, что за 2 минуты перезарядки ружья боевой конь может ускакать на 1 км. Неужели есть читатели, которые верят такой лжи. В величайшем Бородинском сражении французская армия потеряла около 10 тысячи человек. Однако оставим эти сказочные рассуждения по Орбулакской битве.
Зададимся здесь законным вопросом: что это за хан, который привел на битву с 50 000 армией джунгар 600 человек, какое государство за ним стоит, каков авторитет тех, кто их туда направил?
Председатель сельского совета в жамбылских песках Мойынкума, где родился и жил автор статьи, мог на такой случай мобилизовать больше! Вывод отсюда напрашивается один. Ханы ХVII века не пользовались никаким признанием разделённого в те времена нашего народа, их призыва степь не слышала, а героические деяния чингизидов – это результат более позднего ностальгического фантазирования. В результате 600-летней монгольской тирании наша кочевая терпеливость сдеформировалась до трусливой покорности. Прежняя горделивая и свободная осанка степняка надломилась в услужливой готовности, услаждающей ханский взор. На становом хребте народа появилась крупная монгольская трещина ментальной изогнутости, излечить которую может только время, прожитое в свободе.
Может быть, автор излишне в ином свете изложил понимание роли монгольских чингизидов, но вспомнилась статья Канагата Жукеша «Родина должна знать своих предателей и подлецов», и такое понимание только утвердилось.
Да и сами ханы никогда не называли себя тюрками, позиционировались исключительно как чингизиды. И если кто-то из них говорил об едином народе, то только в том понимании, что во главе видел себя любимого.
Добавим здесь для завершения, что Джунгарское ханство было полностью истреблено в 1755-56 гг. китайской регулярной армией. От большого калмыкского народа в 600 тыс. человек осталось только 40 тыс., которые окольными путями перекочевали к своим собратьям в низовья реки Волги (китайский историк Шан Юэ). Джунгарское ханство перестало существовать, оно превратилось в Синцзянский округ Китая.
В 1756 году Аблай-хан, предопределяя дальнейшее победное направление действия ханьцев, принимает подданство Китая.
Осталось сделать еще один шаг, и мы бы стали следующим казахским округом Китая. Но в дело вмешалась тяжеловесная дипломатия. Российская империя по договору с Английской Колониальной империей разделила сферу влияния в Азии по северной границе Афганистана и мертвой хваткой нацелилась на Среднюю Азию. Об этом имеются опубликованные дипломатические документы, приведенные еще в советских исторических учебниках. Такой же диалог сверхдержав произошел между Китаем и Россией. Иначе последовавшие вылазки китайцев в степь не затихли бы сами по себе. Серьезной войны не произошло. В северной части Китая стояли в то время около 1 млн. солдат, нацеленных на нашу степь, с целью её захвата. (Исследователи, опубликуйте дипломатические документы того периода, и все станет ясно).
Российский исследователь этого вопроса А. Морозов говорит о 50 посольствах, прошедших через казахскую степь к нашим южным соседям. И как самый главный итог этой дипломатии свидетельствует факт о том, что во второй половине ХVIII века установился благоприятный режим для китайского экспорта в Россию. Для китайской дипломатии во все времена это была задача номер один. Земельный вопрос для всего Китая в те времена еще не стоял так остро, им хватило джунгарского пирога. Миллионная армия Китая не пошла на нас войной. Таков был итог игры тяжеловесной дипломатии империй. Однако сегодня многие эту результатность приписывают деяниям Аблай-хана. Но разумный историк должен видеть и понимать уровень принятия решений. XVIII век был эпохой расцвета великих империй и её политической воли. Остаточные амбиции и инерцию которых мы и сегодня не преодолели.
По крайней мере, ход истории говорит в пользу такого дипломатического диалога, и границы Российской империи прошли сопредельно с Китаем. Джунгары отошли к Китаю и исчезли с лица земли. Казахстан и вся Средняя Азия попали в сферу влияния России, и благодаря ее либеральной политике, и если даже хотите, последующей советской национальной политике, возродились самостоятельными государствами после ее закономерного развала.
Но такая закономерность исходила не от освободительных усилий этих стран, этого нельзя сказать даже с большой натяжкой. Изложенная закономерность определялась завершением (последним аккордом) эпохи империй. Все республики бывшего советского государства получили независимость буквально как подарок судьбы. Наступило время новейшей глобализации, где потеря суверенитета происходит, как отмечает З. Бжезинский (Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство), совершенно по другим сценариям.
Этот престарелый американский идеолог №1 (ему 80 лет) абсолютно адекватен современным глобалистическим идеям. Очевидно, лет 30-40 тому назад он был родоначальником тех идеологических индиго, не рассмотрев необратимые и целенаправленные ростки которого, советские закостенелые политологи пропукали мощнейшую державу мира. Сегодня он называет всю территорию от Северной Африки до Китая – Большими Балканами, предрекая им при соответствующих политически заданных мотивациях незавидную участь Малых Балкан. Такой сценарий исполняется сегодня в Египте, Сирии, Ливане и Украине.
К сожалению, и наша страна названа в его труде («Слабое управление, государственная непрочность»).
Следовательно, все наши усилия сегодня должны быть направлены на то, чтобы не просто описывать свою историю, а с помощью методов политологии нацеливать ее векторность на разрешение узких мест, среди которых есть первопричина нашей разделительности – трайбализм (жузовость).
Таков был тернистый путь нашего становления, плоды которого никак нельзя растаскивать по жузовым квартирам, это должно стать национальной идеей каждого гражданина Казахстана. Однако мы за 23 года полного суверенитета так и не смогли создать в нашей стране полнокровное гражданское сообщество.
Современный наш историк А. Тойнби, хорошо изучивший взаимосвязь личности, общества и государства, пишет:
«Существует социальные трещины вертикального и горизонтального типа. Вертикальные трещины между территориальными разделениями общества (жузы автор), горизонтальные внутри смешанных обществ, подразделенные на классы (вопиющее социальное расслоение в нашей стране. – Авт.)».
Добавьте сюда наши исконно казахские родовые причиндалы. Вообще, читая Тойнби, невольно думалось, он очевидно этнический казах, так хорошо знающий наши недостатки? Но рассуждения его всеобщи.
Летом 2013 года автору, по другому случаю (речь шла о Голощекине), посчастливилось ознакомиться со статьей замечательного нашего писателя, никогда ни перед кем не прогибавшего Кабдеш Жумадилова. Со свойственной ему широтой видения он описывает времена Голощекина и говорит о вопиющем доносительстве казахстанской партийной элиты по признакам трайбализма. При этом Сейфуллин представлял интересы Среднего, Мендешев – Младшего, Рыскулов – Старшего жузов.
Писатель свидетельствует о том, что практически вся номенклатура республики толпилась у двери Голощекина и клеймила друг друга на предмет принадлежности к движению алашординцев, байским замашкам и т.д.
Прослушав все это, Голощекин якобы сказал реплику: «Что вы за народ!». Есть в статье и другие свидетельства и рассуждения автора вышеназванной статьи, по теме нашей готовности топить друг друга, перед пришлым партфунционером, в первую очередь по родовым признакам. Отметим и то обстоятельство, что справедливая смерть нашла этого людоеда, который быстро освоил для своих целей выгоды от жузового деления казахов. В 1941 году он был расстрелян.
За всем этим в статье стоит трайбализм и ментальная зависть. К сожалению, материал был написан только на казахском языке и остался вне пределов понимания известной части нашего населения.
Значит разделительность нашего народа по жузам существовала и в годы единого марксизма? Что сегодня мешает нам позиционироваться, как единый, сплочённый народ? Где наша элита, которая сформирует хотя бы основу нашего свободного гражданского общества?
Сеит-Кожа
Айдар СЕЙДАЛИЕВ