Признаюсь, запланированное «чисто женское» интервью с одним из самых-самых обаятельных и привлекательных (по количеству серого вещества в голове и человеческим достоинствам) в Казахстане мужчин – генеральным директором Центра социального партнерства ФНБ «Самрук-Казына» Нурланом Еримбетовым не получилось. Наш диалог как-то сам по себе «скатился» к семье, чести, совести, добродетели, ментальности – словом, морали и нравственности общества, его стержневой составляющей. Ну и что, подумала я, выйдя из офиса г-на Еримбетова, в конце концов, все эти понятия – женского рода. Без них портрет современной женщины безлик, а мощь государства и общества – в силе женского начала.
Но Нурлан Еримбетов упредил меня. «Я сейчас много времени уделяю конфликтологии как науке. Вы представляете, у нас в казахстанских вузах, оказывается, такого предмета даже нет!» – сообщил он, едва я переступила порог его кабинета. «Недавно я беседовал с одним профессором Санкт-Петербургского государственного университета. Так вот, у них на факультете конфликтологии учатся 700 студентов», – говорит главный конфликтолог страны..
– А вы не ставили этот вопрос перед нашим Министерством образования?
– Ставил. Мне ответили, что у нас это невостребованная специальность. Я им: здрасьте, вон что в мире творится, что в Украине происходит. Кто может вычислить, кто провокатор, кто честно вышел на Майдан? Кто на этом играет, как остановить все это? Почему кто-то из правительства не выступает? В мире ситуация взрывоопасная, а мы этим не занимаемся.
Да, наш Центр провел исследования конфликтных ситуаций, мы разработали даже карту стабильности. Но все-таки это была «военно-полевая» работа. Теперь мы хотим, чтобы все это было теоретизировано, были внесены поправки в какие-то законы, основанные на научных данных и наших исследованиях. Пришла пора перспективу вычислять. А военно-полевые работы нескончаемы. Государственные органы не должны работать как пожарные или служба «скорой помощи». Надо предугадывать конфликтные ситуации.
– А какова температура на вашей карте стабильности?
– Обстановка некоего ожидания – тревожного. Я бы так сказал. Если раньше люди говорили о размере заработной платы, ее увеличении, то сегодня они уходят в стабильность. Они говорят: пусть зарплата не большая, но чтоб была стабильная, чтобы четко планировать свое будущее. Я бы не сказал, что прямо какие-то ужастики на местах. Люди уже понимают, что творится. Сейчас ситуацию осложняют еще и миграционные потоки.
– Внутри страны? И куда народ едет – в Алматы и Астану?
– В Астану. Идет большой перегруз Астаны. Сюда уже приезжают не просто специалисты, а в основном маргинализированная часть общества. За поиском лучшей доли. В Астане, если вы заметили, официально сообщается об увеличении преступности – кражи, взломы, воровство, хулиганство. Из запада страны, кстати, едет меньше. Об этой проблеме много говорят на официальных уровнях, но конкретной работы, я, например, не чувствую.
– Скажите, почему во всех конфликтных ситуациях на амбразурах – женщины? Что случилось с казашками? Почему этот надрыв у женщин? Только ли бытовая, социальная неустроенность? Или наши мужчины уступили лидерство в семье, в других позициях, потому что им так комфортно?
– Очень сложный вопрос, который сегодня всех волнует. Дело, я считаю, в том, что … (долгая пауза – Pед.) как-то этот вопрос был упущен или такова жизнь… Сейчас огромное количество разводов. Что нас очень удивляет. По данным Агентства по статистике, в Казахстане распадается каждый третий брак. И самое прискорбное, что к этому мы стали относиться равнодушно: может, не сошлись характерами. Я не идеализирую наше время, но сегодня с кем ни поговоришь из молодых ребят или девчат, они: я разведенный, я – разведенка, у меня второй брак, у меня – третий.
То есть мы потеряли некие ценностные ориентиры, когда развод уже перестал быть постыдным фактом. Раньше это было позором для детей, родни. Можно было получить и партийное взыскание. А сейчас развод стал привычным: подумаешь – развелся или развелась, подумаешь – второй брак, третий муж или четвертый.
Я всегда спрашиваю: где, почему сегодня молчит элита страны? Почему молчат наши писатели, драматурги, певцы, артисты, спортсмены? Почему сегодня партийные лидеры говорят только о бизнесе, девальвации? Почему они не говорят о состоянии нравственного упадка общества, что происходит с казахской семьей? В чем дело? Что с нами, казахами, происходит? Что с нами случилось?
И вот я взываю к этой элите: почему мы сегодня уводим страну на всякие там разговоры? Вот она – проблема. Давайте решим, что стало с казахской нацией.
– А ваш ответ на вопрос, почему элита уходит от ответа на эту тему? Извините за тавтологию.
– Сложно сказать. Но, на мой взгляд, если мы говорим: семья и общество – то общество расщепляется уже в семье: он ненавидит ее, она ненавидит его, в орбиту конфликта в одной семье оказываются вовлеченными родственники, кланы. Я думаю, что это идет к раздроблению общества, родовых отношений.
Мне не хотелось бы выглядеть в глазах читателей ретроградом и брюзжалой, мол, в наше время было так. Но, действительно, потеряны вековые ценностные ориентиры. Почему сегодня доллар, евро, их количество стали показателем успешности человека? Когда мы были молодыми, тоже дружили с девушками. Но попробуй не прочитай такой-то роман, не сходи в театр на такой-то спектакль, если ты не знаешь такого-то автора – с тобой никто даже не разговаривал, девушки теряли интерес к потенциальным ухажерам. Мы учили стихи, читали романы, сутками стояли в очереди, чтобы попасть именно на этот спектакль, чтобы потом поддержать разговор. А сегодня девушки судят о молодых людях по его машине, должности, компании, в которой он работает, по прикиду. Мне кажется, происходит самообман.
Но я думаю, прежние наши духовные ценности когда-то вернутся к нам, потому что только в этом спасение страны и казахской нации.
Меня чрезвычайно беспокоит затянувшееся молчание нашей подлинной интеллигенции, а иные умы крутят и крутят одни и те же темы – курултай, какой-то съезд, инновации, индустриализация и т.д. Но почему никто не поднимает тему, что происходит с казахской семьей, с нашими детьми, нашими женщинами, где наши ценностные ориентиры?
– А вот такой вопрос. Во времена КПСС поощрялись так называемые интернациональные браки. Сейчас в стране наблюдается огромный приток молодых людей из соседнего Китая. Казахские девушки очень часто стали вступать в брак с ними. Меня лично это очень тревожит, потому что в подобной ассимиляции мне видится прямая угроза потери казахов как нации. А как вы считаете? Почему все чаще казахские девушки предпочитают казахским парням иностранцев?
– Очень сложно рассуждать на эту тему. У меня таких фактов нет. Может, это любовь? Может, они больше связывают свою судьбу с людьми, которые … . Мне кажется, что все-таки у каждой женщины есть некий расчет. Она не Родину продает, она ищет некую стабильность. Может, играет роль стабильный высокий заработок, может, он водку не пьет, не скандалит, не поднимает руку на женщину. Она идет за тем, что есть, идет за стабильностью как за спасением.
Вы правильно сказали, когда речь пойдет о нации, ее духовном возрождении, должны сыграть принципы: достойно вести себя – это, оказывается, круто, не пить – это круто, читать книги, воспитывать детей, ходить с ними в кино, театры, заниматься спортом – это тоже круто, это достойно мужчины как главы семьи.
Вот мы изучали ситуацию на предприятиях ФНБ «Самрук-Казына». Оказалось, один из вариантов сегодняшних конфликтов – это огромная кредитная нагрузка. 74 процента рабочих загружены кредитами. Это что такое? Люди живут в долг! Никогда такого у казахов не было. Я понимаю, если кредиты брали на жилье. Это оправдано. Но когда кредиты берут, чтобы купить новый телевизор, новую машину, на свадьбу, юбилей – меня это просто вырубает, я отказываюсь такое понимать!
Опять-таки об этом никто не говорит. Та же самая элита могла сказать: жігіттер, не живите в долг! Казахи никогда не жили в долг. Я помню, у нас дома был черно-белый телевизор, у соседей не было и такого. По вечерам все соседи собирались у нашего экрана. Потом они купили цветной телевизор, у нас еще долгие годы оставался тот самый черно-белый. Но мои родители не брали кредит, не занимали деньги на покупку цветного. Какой есть – такой есть. Жили по средствам.
– И все-таки вернемся к женщинам…
– Я считаю, что сегодня женщины не дают завышенную оценку мужчинам. То есть принижают планку требовательности к ним, тем самым принижают себя. Естественно, парень деградирует. Часто меня сильно бесит, когда идут молодые люди с девушкой, вроде нормально одеты, а мат-перемат. Девушки при этом не оскорбляются, если не сказать больше – тоже матерятся. Я всегда делаю замечание.
Лет 10 назад я сказал: я бы на госслужбу брал только женщин. Всеми министрами, акимами я бы назначил только женщин. Они менее подвержены коррупции. Женщина сто раз подумает о семье, детях, их будущем, прежде чем взять взятку. К сожалению, в последнее время я так уже не думаю.
– Почему?
– А потому что смотрю репортажи, читаю газеты: арестована такая-то, такую-то осудили. Мало, конечно, но тем не менее… Я где-то читал, что есть целые сайты, где девушки ищут спонсоров, которые оплачивали бы им учебу, квартиру, девчонке 20-22 года, а она уже готова с ним спать, жить. И это делается открыто, говорят, даже с фотографиями, не стесняются, что это увидят их знакомые, родственники.
Еще не все потеряно. Женщина же по природе своей берегиня. Она – мать, сестра, дочь. Женщина, в принципе, никогда не менялась: такая же хитроманка, такая же слегка эгоистка, но для нее семья – это все, она любого порвет ради семьи, детей. То есть все это осталось в ней.
– Что должно сделать государство, чтобы облегчить женскую долю? Вот краткая статистика: ежемесячное государственное пособие по уходу за ребенком до одного года на первого ребенка в Казахстане составляет 10 186 тенге. Тогда как прожиточный минимум равен 19 966 тенге. Собрать ребенка в школу в среднем обходится казахстанской семье в 30-35 тыс. тенге. Единовременное государственное пособие в 2014 году на 1, 2 и 3 ребенка составляет около 55 тыс. тенге. В аграрной и «бедной» Белоруссии, где нет ни нефти, ни газа, этот показатель варьируется от 1000 до 1500 долларов, в России – от 3 тыс. долларов. Я не говорю, например, о Сингапуре, Франции, где женщина, родившая ребенка и ушедшая в декретный отпуск на три года, ежемесячно может получать до 400 евро. Кроме того, во Франции, если женщина планирует рождение еще одного ребенка, государство гарантирует ей дополнительные субсидии. Мы бьем себя в грудь – вошли в 50-ку развитых стран мира, осталось ворваться в 30-ку. Но гордиться, по большому счету, нечем, если предмет гордости нисколь не сказывается на социальном положении матерей. Как может произрасти население Казахстана при таком отношении государства к женщине-матери? Что мешает нам стимулировать рождаемость? Вроде мы – богатая страна. Вам не кажется, что бремя ответственности государства за все, что происходит, за будущее тоже принижено?
– Ну, я в этих вопросах не очень сведущ. Очень сложный вопрос. Безусловно, когда вопрос встает о новой человеческой жизни, каждый должен соизмерять собственные возможности. Но, вы правы, по сравнению с нашими соседями, мы имеем полное физическое, моральное и материальное право увеличить государственную поддержку. Но, возможно, естественный прирост населения идет не благодаря материальным ценностям, а опять же благодаря традиции и прочее. То есть естественный прирост населения идет как бы сам по себе, и власть, наверное, считает, что этот процесс пока не нуждается в стимуляции.
– Да что вы! Прежде чем родить ребенка, каждая женщина напрягает свой мозг: насколько устойчиво и стабильно материальное состояние семьи, сумеют ли они с мужем вытянуть рождение, воспитание и образование, скажем, третьего ребенка? А вдруг кто-то из них будет уволен, сокращен работодателем? Так что тут опасных рифов множество.
– Когда мы изучаем конфликтные зоны, я убеждаюсь в том, что раньше и сейчас работодатель спрашивает количество разведенных – в бригаде, цехе.
– Даже такое есть?
– Да. Для формирования, скажем так, политики. А я говорю, что это уже не показатель. Сейчас мы берем другой показатель. Я всегда спрашиваю, сколько на предприятии женщин, в одиночку воспитывающих детей. Вот это – конфликтная зона. Она работает, а мысли у нее о детях, которые остались одни дома. Хорошо, если уже совершеннолетние, а если еще совсем маленькие, школьники?
В прошлом году я был в командировке, поехал на отдаленный прииск. Там сидела женщина-оператор. Она узнала меня и так отчаянно обратилась: ағай- ағай, можно с Вами поговорить? И начала плакать и рассказывать: я – мать-одиночка, получаю неплохую зарплату, Құдайға шүкір. Но работаю в режиме вахтового метода. Мой дом в 500 километрах отсюда, две недели я здесь, а там у меня дети. Хорошо, если моя мама-старушка, за которой самой уход нужен, придет и посмотрит, все ли нормально у детей. И вот столько денег из моей зарплаты уходит на мобильный телефон. Я звоню детям через каждые полчаса: вы покушали, что там в школе, садике, уроки сделали? Иногда не сплю, потому что средь ночи они мне звонят: мама, кажется, кто-то в сарай проник, кто-то стучится…
Вы представляете ее состояние? Она вроде на работе, но вся такая взвинченная, потому что ее мысли там, за 500 километров. Естественно, мы поставили перед ее руководством задачу, чтоб дети матерей, воспитывающих их в одиночку и работающих вахтовым способом, были устроены в детский сад, дети-школьники, может быть, в школу-интернат на время отсутствия матери. Чтобы они были спокойны. Иначе это целая женская драма. В этой связи государству, может, надо подумать, как создать условия, чтоб наши женщины всегда были с семьей, с детьми.
– Тем не менее, пока большая часть наших женщин, в том числе обремененных научными степенями, ради выживания ушла на барахолки, вырос целый срез женщин, которые сегодня называют себя бизнес-вумен, еще какие-то непонятные вумены. Я иногда слушаю их, таких благополучных, к месту и не к месту публично кичащихся тем, что они «пришли в политику из бизнеса», хотя непонятно, какой-такой у них был бизнес, что они сами себя сделали, – и меня не покидает ощущение какой-то наигранности, театральности в их себялюбивых монологах. Мне кажется, они очень даже лукавят. По крайней мере, я им не верю. А вы?
– Вы знаете, любой женщине, кем бы она ни была – депутатом ли, бизнесменом ли, директором ли школы – всем присуща доля кокетства. Кому-то оно идет, кому-то – нет, кто-то умеет красиво лукавить, у кого-то это не получается, у кого-то пошловато получается. Но это женская природа! Но, я думаю, женщины, которые где-то публично выступают, – это нормальный показатель. Для мужчин это есть «сын», то есть испытание на своего рода прочность, мужское начало. Почему женщины должны говорить о каких-то вещах, иногда неудобных для властей? А где мужики? Почему они молчат в это время? Почему когда, не взирая на лица, в сенате выступает Светлана Джалмагамбетова, молчат депутаты-мужчины?
Правда, иногда бывает, что на каких-то публичных мероприятиях женщины выступают на грани истерики, Но это, видимо, потому, что мы, мужчины, молчим. На фоне таких мужчин, на фоне отсутствия у них мужской гордости, достоинства и чести, сегодня на передний план выходят женщины. Они берут власть в свои руки.
Мне кажется, сегодня должна быть выработана какая-то жесткая внутриполитическая модель, которая отсеяла бы все то, что нам чуждо. На нас сегодня идут мощнейшие информационные атаки. Недавно на заседании Совбеза президент выступал по поводу информационной безопасности, говорили о военной безопасности. А я бы сказал о нашей духовной, моральной безопасности. Вон, геи – пожалуйста, в каких-то странах уже легализованы, легализованы публичные дома, есть официально целые кварталы для проституток. То есть все, что нам чуждо по природе, ментальности. Но ведь все это к нам идет по информационным ресурсам.
– Нурлан, реверанс женщинам страны вы уже сделали. А что бы вы пожелали женщинам нашей редакции?
– Я восхищаюсь их мужественностью, которой нет у многих мужчин, безоглядной преданности профессии. Здоровья вам, и пусть все 365 дней в году в ваших семьях будет солнечно!
– Спасибо!
Жумабике ЖУНУСОВА,
«D»
КРИК!
Помогите спасти моего отца!
• 4 марта по социальным сетям интернета распространено заявление дочери незаконно осужденного Мухтара Жакишева – Айгерим. Она обращается в международные правозащитные организации: Комитет ООН по пыткам, Амнисти Интернешнл, «Открытый Диалог», Казахстанское международное бюро по правам человека и ОБСЕ. Мы публикуем полный текст заявления без купюр.
Хочу довести до сведения всех уважаемых правозащитных организаций, что мой отец, Мухтар Джакишев, осужденный казахскими властями на 14 лет лишения свободы и признанный политическим заключенным, при переводе из колонии под Алматы в колонию АК 159/6 вблизи поселка Долинка, Карагандинской области был жестоко избит администрацией колонии.
Моего отца избили, даже несмотря на то, что он тяжело болен. Отец чувствовал себя очень плохо во время этапирования, давление повысилось до критического уровня, и он не раз терял сознание. Но вместо того чтобы оказать ему медицинскую помощь, сотрудники колонии его били, избегая попадания по лицу, чтобы скрыть видимые следы. После чего он был помещен в медицинский блок, чтобы доступ к нему был ограничен. Нам, семье, официально заявили, что у него осложнения хронического пиелонефрита, однако у моего отца никогда не было проблем с почками. Я уверена, что «проблема с почками» – это результат побоев.
Отец страдает от артериальной гипертонии третьей стадии, четвертая группа риска (максимально возможный риск). За годы своего ареста он перенес около 20 (двадцати) гипертонических кризов, последствиями которых может стать инсульт. Состояние его здоровья всегда вызывало тревогу, но после перевода в колонию АК 159/6, я боюсь за его жизнь.
Усугубляют ситуацию очень плохие условия содержания в колонии. Там нет горячей воды, туалетные комнаты без отопления, а некоторые находятся на улице, хотя температура воздуха зимой ниже 30 градусов Цельсия. Для больного человека такие условия могут оказаться гибельными.
Я прошу вас вмешаться в ситуацию с моим отцом, чтобы не допустить физического насилия над ним и его смерти! Пожалуйста, помогите мне спасти моего отца!
Айгерим ЖАКИШЕВА.
4 марта 2014 года
• Напоминаю, мой отец Мухтар Джакишев, бывший президент национальной атомной компании «Казатомпром», был арестован сотрудниками КНБ 21 мая 2009 года в Астане. С тех пор он был заключен под стражу и содержался в суровых условиях, перенеся длительные периоды досудебного содержания под стражей и два судебных процесса, проведенных в закрытом режиме. Со времени его ареста и по сей день его дело считается секретным, в связи с чем право его на справедливое и публичное судебное разбирательство было нарушено. Защита Джакишева недавно подала жалобу в связи с этим в Комитет ООН по правам человека.